«Вся эта болтовня про дьявола»: критика, популярная культура и пародии
Дебютная книга Маклейн наделала столько шума, что бьюттская бейсбольная команда была переименована в «Мэримаклейнс», а еще появился напиток под названием «Хайбол Маклейн», который рекламировали как «прохладительный, освежающий, дьявольски укрепляющий». Сама писательница дала разрешение на коммерческое использование своего имени и неплохо на нем зарабатывала. Еще, например, один производитель сигар поместил факсимиле ее подписи на своих сигарочницах[1947]. На ее имени пытались заработать и другие авторы, и появились по меньшей мере две пародии длиной в целую книгу: «Черт! История Уилли Комплейна» (1902) и «Письма дьявола к Мэри Маклейн» (1903)[1948]. В последней книге, выпущенной анонимно другой писательницей, некой Т. Д. Маккаун, Сатана отвечает на высказывания в книге самой Маклейн. Благодаря этой ироничной тактике, применяемой в моралистических целях, мнения Маклейн предстают поистине дьявольскими и дурными. Несколько раз Сатана замечает, что девушка отвергает «подобающую» женственность, — например, указывает на то, что она никогда «не испытывала восторга, глядя на обручальное кольцо на своем пальце»[1949]. Цель сатиры явно состояла в идеализации традиционного, благопристойного женского облика и поведения, и потому Сатана рассказывал о том, что за всеми прочими типами поведения стоит не кто иной, как он сам[1950]. Сатана, представленный здесь, — не освободитель и не помощник, а недвусмысленно коварный искуситель. Потому он внушает своей Мэри: «Похорони тот малый зародыш женственности, что, быть может, еще жив даже в твоей груди»[1951]. Подхватывая вековечный христианский женоненавистнический мотив, маккауновский Сатана напоминает об особой восприимчивости женщин к его уловкам и заявляет: «Женщина — вот мой козырь из козырей». Еще он говорит: «Когда я только замышлял грехопадение, я решил действовать через вероломную женщину»[1952]. «Письма дьявола» свидетельствуют о том, что вызов, брошенный Маклейн гендерным нормам (о чем мы вскоре еще поговорим), действительно задел добропорядочную публику. А еще эта сатира говорит о коммерческом триумфе Маклейн — издатели явно почувствовали, что могут нажиться на актуальной теме вот таким образом. В некоторой степени превращение в объект сатирических нападок — верный признак успеха.
Если о громком успехе Маклейн на книжном рынке сделать выводы легко, то о реакции на книгу ее основной читательской аудитории — молодых женщин и совсем юных девушек — известно меньше. В самом деле, очень досадно, что, как отмечает Кэтрин Халверсон, «голос тех людей, которые наиболее пламенно солидаризировались с Маклейн», для нас в основном утрачен[1953]. Впрочем, то, что мы все-таки знаем об их откликах на эту книгу, чрезвычайно интересно, и мы в этом еще убедимся. Кроме того, реакция этой читательской группы в действительности задокументирована гораздо лучше, чем дело обстоит в случае большинства других авторов, рассматриваемых в данной работе, так что здесь нам еще повезло. Сохранилось достаточно много весьма разнообразных откликов на эту книгу профессиональных критиков, в большинстве своем — мужчин, их легко найти в газетных статьях или обзорах тех лет, и вскоре мы бегло познакомимся с этим материалом (а позже и проанализируем его подробнее)[1954]. Мнения часто высказывались самые полярные. В San Francisco Call книгу Маклейн назвали «самым несусветным вздором, на какой только тратили время и деньги издательство и типография», а автора — «глупой девицей», которая «выплеснула наружу свои дурацкие мнения»[1955]. Другие, напротив, хвалили «великолепное, гармоничное звучание захватывающей, трепетной прозы» (слова поэтессы Хэрриет Монро, процитированные в The Literary Digest), заявляли, что «лишь два писателя в западном полушарии обнаружили безукоризненное владение английским языком — Натаниэль Готорн и Мэри Маклейн» (Fergus Falls Daily Journal, цитата из анонимной статьи), или же аплодировали ее «ловкому, ясному, решительному языку» (писатель и влиятельный критик Хэмлин Гарланд — в его книге 1931 года «Товарищи идут по следу», Companions on the Trail)[1956]. Даже те критики, которым книга не понравилась, часто находили в ней некоторые достоинства — например, отмечали, что книга «свидетельствует о многих глубоких раздумьях» (The Republic)[1957].
В 1908 году в The World так подытожили эффект, произведенный на читателей первой книгой Маклейн: «Одни объявили ее бреднями сумасшедшей, другие сочли умным и сознательно аморальным произведением, а иные и вовсе провозгласили автора гением»[1958]. Несмотря на столь широкий диапазон мнений, сразу бросается в глаза, что в газетах сильно педалировалась сатанинская тема, причем зачастую — комически. Это выражалось и в наглядной форме — например, часто публиковались рисунки, изображавшие саму Маклейн в нежных объятьях дьявола, — и в сочном цитировании сатанинских отрывков из ее книги, и в вопросах о дьяволе, которые репортеры задавали писательнице в интервью[1959]. Типичные заголовки были такими: «Влюблена в дьявола: так говорит бесшабашная девчонка из Монтаны, рвущаяся к скандальной известности» и «Вот она, Мэри Маклейн, но без своего дьявола»[1960]. Сама Маклейн активно подливала масла в адский огонь и помогала газетчикам окуривать свое имя серой, подбрасывая во время интервью все новые инфернальные подробности. Например, репортеру из Hartford Herald она заявила: «Я люблю дьявола. Хочу, чтобы он пришел за мной. Как только он явится, я пойду с ним и — о! — как я буду счастлива!»[1961] А The World Маклейн порадовала словами, что «хотела бы вступить в более тесное общение с Его Сатаническим Величеством, потому что лишь с ним одним надеется обрести счастье»[1962].
Иногда поклонницам таланта Маклейн хотелось привести какие-то оправдания этому столь любимому ею мотиву. Хэрриет Монро, писавшая для Chicago American (в мае 1902 года), заявила: «Взять, к примеру, всю эту болтовню про дьявола. Какая же молодая девчонка, наделенная воображением, пусть даже самая безгрешная, не предавалась мечтам о храбром и скверном герое-покорителе, который обожал и мучил бы ее?»[1963] Здесь Монро сводит образ Сатаны к чему-то совсем уж земному — как, впрочем, порой, давая интервью, поступала и сама Маклейн (возможно, под некоторым давлением), — то есть просто к символическому обозначению смертного мужчины определенного типа. Однако, как еще будет продемонстрировано, такое истолкование явно противоречило некоторым местам в ее книге, да и Сатана у Маклейн не только служит предметом любовного томления, а наделен и многими другими функциями.
Имя Маклейн можно встретить в самых разных публикациях того периода. В сатирическом «Дурацком словаре» (1904) Гидеона Вёрдза приводилось следующее определение дьявола: «Старый мерзавец, упоминающийся в Библии, ныне, как сообщается, обручен с Мэри Маклейн», а рядом был помещен рисунок с изображением счастливой парочки[1964]. Подобные пародии на дьявольскую невесту из Бьютта печатались довольно часто. В Anaconda Standard вышла еще одна пародия, где Маклейн объявляла саму себя сатаническим культурным героем: «О-о, на меня обрушивается проклятье Прометея… Горе гению, горе взобравшемуся на небеса, горе похитителю огня!»[1965] В том же тексте ей приписывалось сатанинское многобожие:
Если существует не один дьявол, а множество, то я люблю их всех, всех, всех, люблю до неописуемого безумия и невыразимого умопомрачения. Приди же, Сатана, Люцифер, Ариман, Велиал, Самаэль, Замиэль, Вельзевул, Титан, Шедим, Молох, Асмодей, Мефистофель, Аваддон, Аполлион, приди, один, придите, все, и эта скала слетит со своего прочного основания в один миг со мною, если только я не полечу прямо в твои стальные объятья. Я не многобожница — я многодьявольница. Опасаясь обойти вниманием кого-нибудь из усердных и достойных сил тьмы, я поставлю жертвенник с посвящением «неведомому дьяволу»[1966].
В другом примере — из The World, где предметом краткого сатирического пересказа стала вся дебютная книга Маклейн, — мы читаем следующее:
Утром я встаю; ем три раза перед завтраком; мою пол; немного пишу; громко зову дьявола и ложусь спать. (Затем это предложение повторяется еще три раза — чтобы высмеять однообразие жизни, описанной в книге Маклейн. — Примеч. авт.) …О, добрый дьявол, помоги мне продать мою книгу! …Дьявол избегает меня, напрасно я докучала ему… Дьявол еще не пришел, но я живу надеждами… О, дьявол, дьявол, дьявол, как ты дьявольски дьяволичен, и с каким безумным нетерпением я жду твоего прихода! …Вы любили когда-нибудь аммиачную красавицу? Я — да. Я могла бы провести остаток жизни с нею и с дьяволом… Если я вычеркну проклятья и дьявола, что тогда останется?