– Но если бы нам это удалось, – сказала Сиенна, и в ее голосе вновь зазвучали озорные нотки, – знаете, что бы это означало? – На ее губах заиграла улыбка. – Это бы означало, что в течение одного дня нам дважды помог один и тот же художник эпохи Возрождения.
Лэнгдон довольно хмыкнул, потому что тоже об этом подумал.
– Вазари. Вазари.
Сиенна улыбнулась еще шире, и Лэнгдон понял, что она его простила, во всяком случае, пока.
– Мне кажется, это знак свыше, – заявила она почти серьезно. – Нам надо пройти через ту дверь.
– Согласен… А мы что – просто пройдем мимо охранника?
Сиенна щелкнула пальцами и направилась к выходу из грота.
– Нет, я с ним поговорю. – Она снова взглянула на Лэнгдона, и в ее глазах горела решимость. – Поверьте, профессор, если надо, я умею быть очень убедительной.
В дверь снова постучали. Настойчиво и громко. Не в силах скрыть досаду, охранник Эрнесто Руссо даже выругался. Тот странный военный с холодными глазами опять зачем-то вернулся, но момент для этого выбрал самый неподходящий. Играли овертайм, у «Фиорентины» удалили игрока, и судьба матча висела на волоске.
Стук продолжался.
Эрнесто был неглуп. Он понимал, что утром в парке что-то стряслось, – иначе с чего бы здесь появились сирены и странные военные? – но он никогда не вмешивался ни во что, что не касалось его лично.
Pazzo è colui che bada ai fatti altrui.
Не суй свой нос в чужие дела – здоровее будешь.
Но тот военный явно большой начальник, и спорить с ним себе дороже. Сейчас в Италии непросто найти работу, даже такую неинтересную. Бросив на экран телевизора последний взгляд, Эрнесто направился к двери, в которую продолжали стучать.
Он до сих пор не мог поверить, что ему платили за то, чтобы он целый день сидел в тесной каморке и смотрел телевизор. Изредка проход использовали для спецэкскурсий: особых гостей приводили сюда из галереи Уффици. Эрнесто приветствовал их, отпирал металлическую решетку и выпускал через маленькую серую дверь в сады Боболи, где экскурсия и заканчивалась.
Стук уже раздавался совсем рядом, и Эрнесто отпер стальную решетку, прошел за нее, после чего запер за собой.
– Sì? – крикнул он, спеша к двери.
Ответа не последовало. Стук продолжался.
Insomma! Сейчас! Он наконец-то отпер дверь и открыл ее, ожидая увидеть знакомого военного с безжизненным взглядом. Но лицо, показавшееся в дверном проеме, было куда привлекательнее.
– Ciao, – с милой улыбкой произнесла хорошенькая блондинка и протянула ему сложенный лист бумаги, который он машинально взял.
Эрнесто сразу понял, что это просто подобранный в земли клочок бумаги, но женщина успела схватить его за запястье и надавила ему большим пальцем на косточку у основания ладони.
Кисть Эрнесто пронзила острая, как от удара кинжалом, боль. А потом рука онемела. Женщина шагнула ближе и снова надавила на косточку. Руку снова свело от боли. Эрнесто отшатнулся, пытаясь вырвать руку, но ноги у него вдруг подкосились, и он упал на колени.
Остальное произошло в мгновение ока. В дверном проеме появился мужчина в темном костюме, проскользнул в серую дверь и тут же запер ее за собой. Эрнесто потянулся к рации, но мягкая рука надавила на шею сзади, и он сразу обмяк, жадно хватая ртом воздух. Женщина забрала рацию, а подошедший мужчина смотрел на нее с таким же беспокойством, как и сам Эрнесто.
– Дим-мак, – небрежно пояснила блондинка. – Китайское искусство поражения нервных центров. Одна из причин, почему они смогли продержаться три тысячи лет.
Мужчина смотрел на нее с изумлением.
– Non vogliamo farti del male, – прошептала женщина Эрнесто на ухо. Мы не хотим причинять тебе вред.
Почувствовав, что давление ослабло, Эрнесто попытался вырваться, но женщина тут же надавила сильнее, и его мышцы опять свело, а он сам чуть не задохнулся от боли.
– Dobbiamo passare, – произнесла она. Нам нужно пройти. Она показала на стальную решетку, которую Эрнесто благоразумно запер. – Dov’è la chiave?[15]
– Non ce l’ho, – с трудом выдавил он. У меня нет ключа.
Мужчина подошел к решетке и внимательно осмотрел запорный механизм.
– Здесь кодовый замок, – сообщил он женщине. Акцент выдавал в нем американца.
Женщина опустилась на колени рядом с Эрнесто – ее карие глаза были холодны как лед.
– Qual’è la combinazione?[16]
– Non posso! – ответил он. – Мне запрещено…
Он почувствовал ее пальцы в верхней части позвоночника, и все его тело сразу обмякло. Через мгновение он потерял сознание.
Очнувшись, Эрнесто еще несколько минут не мог понять, что с ним. Его сознание то затуманивалось, то прояснялось. Всплывали обрывки разговора… приступы боли… его куда-то тащили. Все было как в тумане.
Когда застилавшая глаза пелена рассеялась, он увидел странную картину: рядом с ним на полу стояли его ботинки без шнурков. И только тогда он понял, что едва может пошевелиться. Он лежал на боку со связанными руками и ногами. Может, даже его же шнурками. Он хотел закричать, но не смог издать ни звука: в рот ему засунули его же носок. Но по-настоящему страшно ему стало, когда он увидел работающий телевизор, по которому показывали футбол. Это же мое рабочее место… По другую сторону решетки?!
Издалека доносились звуки удалявшихся шагов. Вскоре они стихли… Non è possibile! Но этого не может быть! Каким-то образом блондинке удалось заставить Эрнесто сделать то, что категорически запрещалось: назвать постороннему код, открывающий доступ в знаменитый Коридор Вазари.
Глава 31
Приступы тошноты и головокружения накатывали на доктора Элизабет Сински все чаще. Она забилась в угол на заднем сиденье фургона, и сидевший рядом агент поглядывал на нее с нараставшей тревогой.
Его рация вдруг ожила, передав какое-то сообщение о Галерее костюма, и Элизабет очнулась от полузабытья, в котором заново переживала встречу с зеленоглазым чудовищем.
В полутемной комнате нью-йоркского офиса Совета по международным отношениям она слушала бредовые откровения таинственного незнакомца, пригласившего ее на встречу. Похожая на призрак долговязая фигура расхаживала перед экраном с повергающим в трепет изображением, навеянным Дантовым адом: бесконечные толпы людей умирали в жутких мучениях.
– Кто-то должен отправиться на эту войну и сражаться, – заканчивал свою мысль мужчина, – или нас ждет вот такое будущее. Математические расчеты это гарантируют. Сейчас человечество застряло в чистилище нерешительности и своекорыстия… но круги ада – а они прямо под нами – ждут своего часа, чтобы поглотить всех нас.
Не в силах больше молча выслушивать чудовищные идеи, которые излагал незнакомец, Элизабет вскочила на ноги.
– То, что вы предлагаете…
– Единственный возможный выход, – закончил он за нее.
– Я хотела сказать «преступление»! – возразила Элизабет.
Незнакомец пожал плечами.
– Путь в рай лежит через ад. Этому нас учил Данте.
– Вы сумасшедший!
– Сумасшедший? – переспросил мужчина с обидой. – Я? Не думаю. Безумна Всемирная организация здравоохранения, которая видит пропасть и отказывается ее признавать. Безумен страус, который прячет голову в песок, когда его обступают гиены. – Не давая Элизабет возразить, незнакомец сменил изображение на экране и продолжил: – К слову о гиенах. Вот те гиены, что сейчас окружают человечество… и кольцо сужается с каждым днем.
Элизабет с удивлением увидела знакомый график. В прошлом году его опубликовала ВОЗ, чтобы показать, какие аспекты окружающей среды, по ее мнению, оказывали ключевое влияние на здоровье человечества.
Среди прочего, список включал: потребность в питьевой воде, глобальное потепление, разрушение озонового слоя, истощение морских ресурсов, исчезновение видов животных и растений, рост концентрации углекислого газа в атмосфере, вырубка лесов и повышение уровня мирового океана.
Последние сто лет все эти негативные показатели росли, но сейчас темпы роста приобрели поистине устрашающий размах.
Каждый раз при виде этого графика Элизабет ощущала полную беспомощность. Она была ученым и верила в объективность статистических данных, а график показывал леденящую кровь картину не отдаленного, а самого ближайшего будущего.
Всю свою жизнь Элизабет переживала, что не сможет родить ребенка. Но, глядя на этот график, испытывала чуть ли не облегчение оттого, что не стала матерью.
И такое будущее я бы уготовила своему ребенку?
– За последние пятьдесят лет, – продолжал высокий незнакомец, – наши грехи перед матерью-природой росли по экспоненте. – Он помолчал. – Я боюсь за душу человечества. Когда ВОЗ опубликовала этот график, политики и защитники окружающей среды стали устраивать срочные совещания по всему миру с целью выявить самые острые из проблем и возможности их решения. В своем кругу они хватаются за голову от ужаса и беспомощности, хотя публично заверяют, что продолжают искать эффективное решение этих крайне сложных проблем.
– Но они действительно невероятно сложны!
– Чушь! – решительно возразил незнакомец. – Вам отлично известно, что кривые на графике описывают элементарную зависимость – функцию всего с одной переменной! Каждая кривая на графике взмывает вверх прямо пропорционально одной-единственной величине. Той самой, говорить о которой никто не решается, – населению Земли!
– Я не думаю, что это…
– Единственная причина? Но это же так просто! Чтобы иметь больше питьевой воды на душу населения планеты, надо просто его сократить. Чтобы уменьшить количество выбросов выхлопных газов, надо сократить количество водителей. А чтобы океан мог воспроизводить рыбные запасы, нужно, чтобы рыбу ели меньше людей! – Он устремил на нее горящий взгляд, и его голос зазвучал еще решительнее. – Посмотрите правде в глаза! Человечество на грани исчезновения, а наши мировые лидеры обсуждают на разных форумах, как содействовать использованию солнечной энергии, переработке отходов для повторного использования и созданию гибридных автомобилей. Неужели вы – такая умная женщина и видный ученый – этого не видите? Истощение озонового слоя, нехватка воды и загрязнение – это вовсе не болезнь, а симптомы болезни. А сама болезнь – перенаселение. И пока мы не займемся ее радикальным лечением, все наши усилия – не больше чем попытка остановить стремительно растущую раковую опухоль, налепив на нее пластырь.