– Но это невозможно! – выговаривала им Марта по-итальянски. – Когда мы уходили, маска была на месте! Так что кто-то побывал в галерее после нас!
Охранники лишь беспомощно разводили руками, настаивая, что никого больше не видели.
Зная, что полиция скоро приедет, Марта направилась в аппаратную со всей скоростью, какую позволяла ее беременность. Взволнованные Лэнгдон и Сиенна последовали за ней.
Записи с камер наблюдения, подумала Марта. Уж на них-то точно видно, кто здесь был прошлой ночью.
В трех кварталах от музея, на Понте-Веккьо, появились двое полицейских. Они стали пробираться сквозь толпу, показывая туристам фотографию Лэнгдона. Заметив служителей закона, Вайента отступила в тень.
Когда полицейские проходили мимо нее, у одного включилась рация – из диспетчерской передавали «сигнал всем постам». Сообщение было коротким и сделано на итальянском, но смысл Вайента уловила: свободный полицейский в районе палаццо Веккьо должен немедленно отправиться во дворец, чтобы снять показания.
Стражи порядка на мосту никак не отреагировали, но Вайента насторожилась.
Музей палаццо Веккьо?
Вчерашний провал, из-за которого на всей ее карьере может быть поставлен крест, случился как раз в переулке рядом с палаццо Веккьо.
Рация снова включилась, но из-за помех и быстрой итальянской речи Вайента практически ничего не разобрала, если не считать двух слов: Данте Алигьери.
Она мгновенно напряглась. Данте Алигьери? Это никак не могло быть простым совпадением. Она бросила взгляд в сторону палаццо Веккьо и увидела его башню, возвышавшуюся над соседними зданиями.
Что же произошло в музее? И когда?!
У Вайенты имелся достаточный опыт аналитической работы, чтобы знать, что совпадения случаются гораздо реже, чем принято считать. Музей палаццо Веккьо… И Данте? Это наверняка связано с Лэнгдоном.
Вайента с самого начала подозревала, что Лэнгдон обязательно вернется в Старый город. Это было логично – ведь именно там он находился вчера вечером, когда все закрутилось.
А теперь при свете дня он мог запросто вернуться в район палаццо Веккьо, чтобы найти то, что искал. Она была уверена, что по Понте-Веккьо он не проходил. Было немало и других мостов, но они находились слишком далеко от садов Боболи, чтобы добраться до них пешком.
Внизу под мостом проплыла байдарка-четверка. На борту красовалась надпись: «SOCIETÀ CANOTTIERI FIRENZE» – «Гребной клуб Флоренции». Красно-белые весла взмывали вверх и опускались в воду с удивительной синхронностью.
А может, Лэнгдон воспользовался лодкой? Это казалось маловероятным, но что-то подсказывало ей, что сообщение полиции о палаццо Веккьо и было столь долгожданной зацепкой.
– А теперь достаем фотоаппараты, per favore[24]! – послышался женский голос с сильным акцентом.
Вайента обернулась и увидела экскурсовода, которая размахивала палкой, увенчанной ярким оранжевым помпоном, чтобы не растерять на мосту свою группу туристов, напоминавшую стайку утят.
– Над вами – самый большой шедевр Вазари! – воскликнула женщина с профессиональным энтузиазмом, поднимая палку с помпоном вверх и указывая, куда смотреть.
Вайента никогда раньше не замечала, что на уровне второго этажа над крышами магазинов проложен проход, похожий на крытую галерею.
– Коридор Вазари, – торжественно произнесла экскурсовод. – Его длина составляет почти километр, и по нему члены семейства Медичи могли безопасно перемещаться из палаццо Питти в палаццо Веккьо и обратно.
Вайента с изумлением разглядывала похожее на тоннель сооружение наверху. Она слышала о существовании коридора, но деталей не знала.
Он ведет в палаццо Веккьо?
– Для особо важных гостей, – продолжала гид, – экскурсии по коридору устраиваются и сегодня. В нем располагается прекрасная художественная галерея, которая начинается в палаццо Веккьо и заканчивается в северо-западной части садов Боболи.
О чем экскурсовод рассказывала дальше, Вайента уже не слышала. Она опрометью помчалась к своему мотоциклу.
Глава 41
Протиснувшись с Мартой и двумя охранниками в тесную аппаратную, Лэнгдон почувствовал, как швы на голове снова заныли. Раньше тут располагалась гардеробная, а теперь повсюду стояли компьютеры и мониторы. В каморке было душно, в воздухе висел запах сигаретного дыма. Лэнгдон тут же ощутил приступ клаустрофобии – стены вокруг будто начали сходиться.
Марта села перед монитором, на котором уже воспроизводилась черно-белая зернистая запись с камеры, висевшей в andito над дверью. Цифры в углу кадра показывали время съемки – ровно сутки назад, судя по всему, непосредственно перед открытием музея и задолго до появления вечером Лэнгдона и Дуомино.
Охранник включил ускоренный режим воспроизведения, и на экране быстро замелькали туристы, двигавшиеся частыми рывками. Саму маску камера не захватывала, но она явно была на месте, поскольку туристы останавливались перед ней и даже делали снимки, а потом двигались дальше.
Пожалуйста, побыстрее, молил про себя Лэнгдон, зная, что полиция вот-вот появится. А может, им с Сиенной стоит прямо сейчас извиниться и исчезнуть? Но им обязательно нужно увидеть, что там на записи, – это могло бы прояснить многое из того, что с ними происходит.
На экране уже начали сгущаться вечерние тени, поток туристов стал постепенно редеть, пока не исчез окончательно. Цифры на экране показывали 17.00, свет в andito погас.
Пять часов. Время закрытия музея.
– Aumenti la velocità, – распорядилась Марта, подавшись вперед и не сводя глаз с экрана. Увеличьте скорость.
Охранник подчинился, и цифры в углу замелькали еще быстрее.
Около десяти вечера свет в andito снова зажегся. Охранник тут же переключил воспроизведение в нормальный режим. Через мгновение на экране появилась Марта Альварес, за которой следовал Лэнгдон. Он был в своем привычном наряде – твидовый пиджак, защитного цвета брюки, туфли из тонкой кожи. Он даже разглядел у себя на руке часы с Микки-Маусом, блеснувшие из-под рукава при ходьбе.
А вот и я… перед тем, как в меня стреляли.
Лэнгдону очень не нравилось наблюдать, как он совершает действия, о которых не имеет ни малейшего представления. Выходит, я был здесь вчера вечером… и осматривал маску? Получалось, что за прошедшее с того момента время он умудрился потерять свою одежду, часы с Микки-Маусом и два дня жизни.
Лэнгдон с Сиенной придвинулись ближе к охранникам и Марте, чтобы лучше видеть экран. Немой фильм продолжался: вот они с Мартой подошли к витрине и замерли, разглядывая маску. В это время в проходе появилась бесформенная фигура, и в дверь с трудом протиснулся чудовищно толстый мужчина, одетый в костюм и с портфелем в руке. По сравнению с ним даже беременная Марта казалась стройной.
Лэнгдон сразу его узнал. Игнацио?!
– Это Игнацио Бузони, – прошептал он Сиенне на ухо. – Директор музея Опера-дель-Дуомо. Мы знакомы уже несколько лет. Но я никогда не слышал, чтобы его называли Дуомино.
– Подходящее прозвище, – так же тихо отозвалась Сиенна.
За годы знакомства Лэнгдон не раз консультировал Игнацио по вопросам артефактов и истории вверенного тому в управление собора Санта-Мария-дель-Фьоре, но в палаццо Веккьо он никак не мог оказаться по служебной надобности. Правда, Игнацио Бузони не только пользовался огромным влиянием в мире искусства Флоренции, но и был горячим поклонником Данте и исследователем его творчества.
Вполне логично, что именно он был источником информации по посмертной маске Данте.
Лэнгдон снова сосредоточил внимание на экране монитора.
Марта терпеливо ждала у задней стены andito, а Лэнгдон с Игнацио, перегнувшись через веревочное ограждение, пристально разглядывали маску. Шли минуты, мужчины продолжали что-то разглядывать и обсуждать, а у них за спиной Марта украдкой поглядывала на часы.
Лэнгдон пожалел, что камера слежения не записывала звук. Что мы с Игнацио обсуждаем? Что ищем?
На записи Лэнгдон вдруг перешагнул через ограждение и, присев, почти прильнул лицом к стеклу шкафчика. Марта немедленно вмешалась и, судя по всему, сделала ему замечание, после чего Лэнгдон с виноватым видом вернулся на место.
– Прошу прощения за строгость, – сказала Марта, обернувшись к Лэнгдону через плечо. – Но я вам уже говорила, что сам шкафчик очень старинный и хрупкий. Владелец маски настаивает, чтобы посетители не переходили за ограждение. А открывать шкафчик мы можем только в его присутствии.
Лэнгдон даже не сразу осознал смысл ее слов. Владелец маски? Он всегда считал, что она принадлежит музею.
Сиенна тоже удивилась и сразу включилась в разговор:
– А разве не музей ею владеет?
Марта покачала головой и вновь перевела взгляд на экран.
– Один богатый меценат предложил выкупить посмертную маску Данте из коллекции музея, но при этом оставить ее в постоянной экспозиции. За это он был готов заплатить целое состояние, и музей с удовольствием согласился.
– Погодите, – засомневалась Сиенна, – он что – заплатил за маску… и оставил ее вам?
– Это обычная практика, – пояснил Лэнгдон. – Благотворительное приобретение, так меценаты могут делать музеям значительные пожертвования, не регистрируя их в качестве подарка, облагаемого налогами.
– Тот меценат был необычным человеком, – продолжала Марта. – Настоящий знаток Данте, но при этом… как будет по-английски… fanatico?
– Да кто он? – спросила Сиенна, явно встревожившись.
– Кто? – нахмурилась Марта. Она смотрела на экран и, видимо, потеряла нить разговора. – А-а… думаю, вы слышали о нем недавно в новостях. Это швейцарский миллиардер Бертран Зобрист.
Если Лэнгдону это имя показалось просто знакомым, то Сиенна изменилась в лице, будто увидела призрак, и, схватив Роберта за руку, крепко сжала.