– А потом? – спросила Сиенна.
– А потом, – со вздохом ответил Лэнгдон, – молиться всем святым, что мы услышим звук падающих капель… и они нас куда-нибудь приведут.
В наступившей тишине Лэнгдон представил себе взволнованное лицо Элизабет Сински, которая являлась ему в галлюцинациях и взывала с другого берега реки. Время на исходе. Ищите и обрящете! Интересно, где она сейчас… и все ли с ней в порядке. Люди в черной форме уже наверняка выяснили, что Лэнгдон и Сиенна снова ускользнули. Сколько им потребуется времени, чтобы выйти на наш след?
Опустив взгляд на текст, Лэнгдон почувствовал, как на него накатилась волна усталости. Он прочитал последние строфы, и вдруг ему в голову пришла неожиданная мысль. Он даже не был уверен, стоит ли ею делиться. Лагуна, которая вовек не отражает звезд. Может, она и не имела отношения к их поискам, но он решил ее озвучить.
– Есть еще один момент, о котором я хотел бы сказать.
Сиенна оторвала взгляд от экрана телефона.
– Три части «Божественной Комедии» Данте Алигьери – «Ад», «Чистилище» и «Рай». Все они заканчиваются одним и тем же словом.
На лице Сиенны отобразилось удивление.
– И каким же? – спросил Феррис.
– Тем же, что и это стихотворение – «звезды». – Лэнгдон поднял маску и показал на самый центр спирали с текстом.
Воды лагуны, которые вовек не отражают звезд.
– Мало того, – продолжал он, – в заключительной части «Ада» Данте слышит звук струящейся воды, идет на него и по расселине выбирается из ада.
Феррис даже побледнел.
– Господи Иисусе!
В это мгновение в купе с шумом ворвался порыв воздуха – это «Фреччардженто» влетел в горный тоннель.
В темноте Лэнгдон закрыл глаза и постарался расслабиться. Может, Зобрист и был безумцем, подумал он, но Данте он знал превосходно.
Глава 64
У Лоренса Ноултона словно камень с души свалился.
Ректор передумал и решил посмотреть ролик Зобриста.
Он метнулся за красной флешкой и вставил ее в компьютер, чтобы прокрутить видео еще раз. Это странное девятиминутное послание Зобриста лишило координатора покоя, и он был рад, что его увидит еще одна пара глаз.
Теперь ответственность уже не будет лежать на мне.
Ноултон включил воспроизведение, от волнения стараясь не дышать.
Экран монитора потемнел, и кабинет наполнили звуки капающей воды. Камера начала перемещаться сквозь красноватую дымку подземной пещеры, и, хотя Ректор не шевелился, Ноултон почувствовал, как тот напрягся и занервничал.
Камера сначала остановилась, а потом стала опускаться к поверхности лагуны и, погрузившись под воду на несколько футов, замерла перед блестящей титановой табличкой, прикрепленной ко дну.
СЕГОДНЯ В ЭТОМ МЕСТЕ
МИР ИЗМЕНИЛСЯ НАВСЕГДА
Ректор чуть заметно подался вперед.
– Завтра, – прошептал он, не сводя глаз с даты. – А нам известно, где находится «это место»?
Ноултон покачал головой.
Камера переместилась влево, и теперь на экране появился погруженный под воду пластиковый мешок со студенистой желтовато-коричневой жидкостью.
– Что за черт?! – Ректор придвинул кресло и не сводил взгляда с раздувающегося пузыря, похожего на воздушный шар, привязанный ко дну.
В кабинете повисла напряженная тишина, а фильм продолжался своим чередом. Вскоре экран снова погас, затем на нем возникла зловещая фигура с длинным птичьим клювом вместо носа, и послышался таинственный голос.
Я – Призрак…
Загнанный под землю, я вынужден обращаться к миру из ее глубин, из мрачной пещеры с кроваво-красными водами, которые вовек не отражают звезд.
Но здесь мой рай… идеальное чрево для моего хрупкого плода.
Инферно.
Ректор поднял взгляд:
– Инферно?
Ноултон пожал плечами.
– Как я и говорил, внушает беспокойство.
Ректор снова перевел взгляд на экран.
Несколько минут фигура с птичьим клювом говорила о бедствиях, необходимости сократить население, своей славной роли в будущем, о битве с невежественными душами, которые пытались его остановить, и немногих адептах, осознавших, что спасти планету можно только радикальными действиями.
Ноултон все утро задавался вопросом, на чьей стороне в этой битве выступал Консорциум.
А голос тем временем продолжал:
Я создал шедевр спасения, но наградой за мои усилия стали не литавры и лавровый венок… а угрозы смерти.
Смерть меня не страшит… ибо смерть превращает провидцев в мучеников… а благородную идею в мощное движение.
Иисус. Сократ. Мартин Лютер Кинг.
Когда-нибудь я окажусь в их рядах.
Шедевр, который я создал, является творением самого Господа… даром Того, кто наделил меня интеллектом, вооружил знаниями и придал мужества для его разработки.
День торжества близок.
Подо мной дремлет Инферно, готовясь вырваться из водного чрева… под бдительным оком хтонического чудовища и всех его фурий.
Несмотря на всю добродетельность своих деяний, я, как и вы, подвержен греху.
Самому черному из семи смертных грехов – искушению, смыть грех которого в чистилище суждено лишь единицам.
Гордыня.
Записывая это обращение, я поддался искушению Гордыни… сделал так, чтобы мир узнал о моих деяниях.
А почему нет?
Мир должен знать, кому обязан своим спасением… имя человека, который навечно запечатал разверзнутые врата в ад!
С каждым часом развязка становится все неотвратимее. Математику – неумолимую, как закон земного притяжения, – нельзя обмануть. Та же геометрическая прогрессия, что едва не убила человечество, станет его спасителем. Сила живого организма – и неважно, благой он или губительный, – заключается в подчинении закону, который предписал Господь.
Плодитесь и размножайтесь.
И я выбиваю клин клином.
– Довольно, – произнес Ректор так тихо, что Ноултон едва его расслышал.
– Сэр?
– Остановите запись.
Ноултон нажал на клавишу паузы.
– Сэр, особенно пугает то, что говорится в самом конце.
– Я видел достаточно. – На Ректоре не было лица. Он несколько секунд расхаживал по кабинету, а потом резко повернулся к координатору. – Необходимо связаться с ФС-2080.
Ноултон задумался.
ФС-2080 было кодовым именем одного из самых доверенных деловых партнеров – того самого, по чьей рекомендации Консорциум согласился сделать Зобриста своим клиентом. Ректор, без сомнения, сейчас жалел, что доверился мнению ФС-2080. Рекомендация этого партнера взять Зобриста в клиенты обернулась нарушением функционирования всего отлаженного механизма Консорциума.
И причиной кризиса являлся ФС-2080.
Судя по всему, набиравшая обороты череда неудач, связанных с Зобристом, представляла угрозу теперь не только Консорциуму, но, не исключено… и всему миру.
– Нам необходимо узнать истинные намерения Зобриста, – сказал Ректор. – Я хочу точно знать, что именно он создал и насколько реальна эта угроза.
Ноултон понимал, что единственным человеком, который мог ответить на эти вопросы, был ФС-2080. Никто не знал Зобриста лучше его. Для Консорциума настало время нарушить протокол и понять, какого рода безумие он по неведению поддерживал на протяжении последнего года.
Ноултон попытался оценить возможные последствия прямого столкновения с ФС-2080. Сам факт выхода на связь был чреват определенным риском.
– Полагаю, сэр, – заметил он, – что при общении с ФС-2080 следует проявить особую осторожность.
Ректор достал телефон, его глаза горели гневом.
– Сейчас не до сантиментов.
Сидя с двумя компаньонами в отдельном купе «Фреччардженто», мужчина в шейном платке и очках «Плюм Пари» изо всех сил старался не чесаться, хотя сыпь зудела все больше. Боль в груди, казалось, тоже усилилась.
Когда поезд наконец вынырнул из тоннеля, мужчина посмотрел на Лэнгдона – тот медленно открыл глаза, судя по всему, отрываясь от глубокого раздумья. Сидевшая возле него Сиенна посматривала на телефон, который положила на стол, поскольку в тоннеле не было связи. Она хотела продолжить поиск в Интернете, но, прежде чем успела взять аппарат, он вдруг завибрировал, издавая серию отрывистых сигналов.
Узнав звонок, мужчина с сыпью быстро схватил телефон и посмотрел на экран, стараясь скрыть изумление.
– Прошу меня извинить, – сказал он, вставая. – Это мама. Она сейчас болеет. Я должен ответить.
Сиенна с Лэнгдоном понимающе кивнули, и мужчина вышел из купе и быстро направился по вагону к ближайшему туалету.
Заперев за собой дверь, он произнес:
– Алло?
– Это Ректор, – послышался в трубке мрачный голос.
Глава 65
В туалетной кабинке на скоростном «Фреччардженто», столь же крохотной, как и на борту пассажирского самолета, было не повернуться. Закончив разговор с Ректором, мужчина с сыпью убрал телефон в карман.
Все изменилось, подумал он. Поскольку все перевернулось с ног на голову, он постарался осмыслить свое новое положение.
Мои друзья стали моими врагами.
Ослабив шейный платок, он посмотрелся в зеркало. Покрытое сыпью лицо выглядело даже хуже, чем он предполагал. Но больше всего его беспокоило не лицо, а боль в груди.
Нерешительно расстегнув несколько пуговиц, он распахнул рубашку и посмотрел на грудь.
О Господи!
Темное пятно посередине груди увеличилось. Оно появилось вчера и было размером с мяч для гольфа, а теперь стало иссиня-черного цвета и величиной с апельсин. Мужчина осторожно потрогал его и поморщился от боли. Торопливо застегивая пуговицы, подумал, что обязательно должен найти в себе силы довести дело до конца.
Следующий час будет решающим. Надо только все сделать правильно.
Закрыв глаза, он сосредоточился и мысленно прокрутил в голове предстоящие события. Мои друзья стали моими врагами, снова подумал он и сделал несколько глубоких, болезненных вдохов, чтобы успокоить нервы. Он понимал, что для осуществления своего замысла ему надо выглядеть невозмутимым и не вызывать подозрений.