Я на борту судна?
Последним, что он помнил, было то, как один из людей в черном прижал его к земле в крипте и зло прошипел на ухо:
– Хватит от нас бегать!
Лэнгдон отчаянно закричал, зовя на помощь, и один из солдат зажал ему рот ладонью.
– Надо вытаскивать его отсюда, – сказал он, и второй неуверенно кивнул.
– Работай.
Лэнгдон почувствовал, как сильные пальцы профессионально нащупали на его шее сонную артерию и, найдя нужную точку, стали давить на нее все сильнее и сильнее. Через несколько секунд перед глазами у него все поплыло, и от нехватки кислорода мозг стал отключаться, увлекая его в небытие.
Они меня убивают, успел подумать Лэнгдон. Прямо здесь, возле мощей святого Марка.
Затем он провалился во тьму, но не полную, а с какими-то тенями и приглушенными звуками.
Лэнгдон не знал, сколько прошло времени, но теперь с каждой минутой мир обретал все больше красок. Насколько он мог судить, его привезли на какое-то судно и поместили в лазарет. От стерильной обстановки и запаха изопропилового спирта он испытал ощущение дежавю. Словно он прошел полный круг и снова, как и предыдущей ночью, очутился в непонятной больничной палате со скудными обрывками воспоминаний.
Профессор сразу подумал о Сиенне и ее безопасности. Он помнил взгляд ее карих глаз, полный раскаяния и страха. Лишь бы ей удалось спастись и благополучно выбраться из Венеции.
Мы вообще не в той стране, успел он сказать ей, сообразив, к своему ужасу, что Энрико Дандоло похоронен не в Италии. Таинственный «мусейон в убранстве злата мудрости святой», о котором говорилось в стихотворении, находился не в Венеции… а за тысячу миль от нее. Как и предупреждал текст Данте, в этих строчках действительно таился «смысл, постичь который» оказалось совсем непросто.
Лэнгдон собирался все объяснить Сиенне, как только они выберутся из крипты, но этой возможности ему так и не представилось.
Ей известно только то, что я ошибся.
Лэнгдон ощутил спазм в желудке.
Чума по-прежнему там… за тысячу миль отсюда.
За дверью лазарета послышались громкие шаги, и в каюту вошел мужчина в черном. Это был качок, который скрутил его на полу крипты. Глаза его холодно блестели. Он подошел к Лэнгдону, и тот инстинктивно отпрянул, но бежать было некуда.
Я полностью в их власти – они могут сделать со мной все, что хотят.
– Где я? – с вызовом спросил Лэнгдон.
– На яхте. Она стоит на якоре возле Венеции.
Профессор посмотрел на зеленую нашивку на рукаве формы агента – земной шар с аббревиатурой ЕЦКПЗ над ним. Ни такой эмблемы, ни аббревиатуры Лэнгдону встречать не приходилось.
– Нам нужна имеющаяся у вас информация, – произнес мужчина, – и времени у нас мало.
– А почему я должен вам что-то рассказывать? – поинтересовался Лэнгдон. – Вы меня чуть не убили.
– Неправда. Мы использовали шиме-ваза – удушающий захват в дзюдо. Мы не собирались причинять вам вред.
– А кто в меня стрелял утром?! – возмутился Лэнгдон, вспомнив, как пуля угодила в крыло мопеда Сиенны. – Еще немного, и попали бы в спину!
Глаза мужчины превратились в щелки.
– Если бы я хотел попасть вам в спину, то попал бы. Я сделал один-единственный выстрел и целился в колесо, чтобы не дать вам уехать. У меня был приказ войти с вами в контакт и выяснить, какого черта вы так странно себя ведете.
Не успел Лэнгдон переварить услышанное, как в каюту вошли еще двое мужчин в черной форме. Между ними шла женщина. Его странное видение.
Лэнгдон сразу узнал в ней таинственную незнакомку. Ту самую, которая в мольбе протягивала к нему руки в его видениях. Она действительно была удивительно красивой, с серебристыми волосами и амулетом из лазурита на шее. Поскольку раньше Лэнгдон видел ее только в жутком окружении корчившихся тел, он не мог поверить, что теперь она стоит перед ним живая и во плоти.
– Профессор Лэнгдон, – сказала она, подходя к кровати и устало улыбаясь. – Я очень рада, что с вами все в порядке. – Она присела на край койки и взяла его руку, чтобы пощупать пульс. – Мне сказали, что у вас амнезия. Вы меня помните?
Лэнгдон ответил не сразу, продолжая ее разглядывать.
– Я видел вас… в своих галлюцинациях, но не помню, чтобы мы встречались.
Женщина понимающе кивнула.
– Меня зовут Элизабет Сински. Я руковожу Всемирной организацией здравоохранения и обратилась к вам за помощью, чтобы найти…
– Чуму, – закончил за нее Лэнгдон. – Вирус, которой создал Бертран Зобрист.
Сински довольно улыбнулась.
– Так вы все помните?
– Нет. Я проснулся в больничной палате с маленьким проектором, и в галлюцинации вы все время повторяли: «Ищите и обрящете». Я пытался, но эти люди хотели меня убить. – Он показал на агентов в черной форме.
Качок напрягся, явно желая возразить, но Элизабет Сински махнула ему рукой, призывая не вмешиваться.
– Профессор, – мягко сказала она, – я понимаю, что вы совершенно сбиты с толку. Как человек, который вовлек вас во все это, я просто в ужасе от случившегося и искренне рада, что с вами все в порядке.
– В порядке? – переспросил Лэнгдон. – Да меня тут держат насильно! – Как, впрочем, и вас.
Женщина с серебристыми волосами понимающе кивнула.
– Боюсь, из-за амнезии многие вещи, о которых я расскажу, покажутся вам непонятными. Но времени у нас очень мало, а в вашей помощи нуждается множество людей. – Сински помедлила, словно решая, с чего лучше начать. – Прежде всего я хочу, чтобы вы поняли, что агент Брюдер и его команда не собирались причинять вам никакого вреда. У них был прямой приказ во что бы то ни стало вновь установить с вами контакт.
– Вновь установить? Я не…
– Пожалуйста, профессор, выслушайте до конца. Вы все поймете. Обещаю.
Лэнгдон откинулся на подушку, пытаясь взять себя в руки и собраться с мыслями, а доктор Сински тем временем продолжила:
– Агент Брюдер и его люди – команда Службы наблюдения и реагирования, или сокращенно СНР. Они работают под эгидой Европейского центра по контролю и профилактике заболеваний.
Лэнгдон взглянул на эмблему ЕЦКПЗ на рукавах людей в черном. Европейский центр по контролю и профилактике заболеваний?
– Его группа, – продолжала Элизабет, – специализируется на обнаружении и нейтрализации угроз инфекционных заболеваний. По сути, это спецназ по борьбе с серьезными и масштабными угрозами здоровью человечества. Вы были моей главной надеждой в поиске источника заразы, созданной Зобристом, и когда вы исчезли, я поручила команде СНР вас отыскать… Я вызвала их во Флоренцию именно с этой целью.
Лэнгдон не верил своим ушам.
– Эти люди работают на вас?
Она кивнула.
– ЕЦКПЗ временно предоставил их в мое распоряжение. Когда прошлой ночью вы исчезли и перестали выходить на связь, мы решили, что с вами что-то случилось. И только утром, когда наша техническая служба засекла, что вы зашли в свой почтовый ящик в Гарварде, мы узнали, что вы живы. И единственным объяснением вашего непонятного поведения было то, что вы переметнулись… не исключено, что согласились помочь найти эту заразу кому-то еще за большие деньги.
Лэнгдон покачал головой.
– Бред какой-то!
– Да, это выглядело невероятным, но другого логического объяснения просто не было, а учитывая, насколько высоки ставки, мы не могли рисковать. Понятно, что вариант с амнезией никому и в голову не пришел. Когда наша техническая служба засекла посещение почтового ящика в Гарварде, мы определили квартиру во Флоренции, откуда это было сделано, и направили туда команду. Но вы сбежали оттуда на трайке с какой-то женщиной, и это лишь усилило наши подозрения, что вы работаете на кого-то еще.
– Но мы проехали мимо вас! – не выдержал Лэнгдон. – И я видел вас на заднем сиденье фургона в окружении вооруженных людей! Я думал, что вас захватили! И вид у вас был такой, будто вас накачали какими-то препаратами.
– Вы нас видели? – удивилась Сински. – Как ни странно, вы правы… Мне действительно вкололи лекарство. – Она помолчала. – Но сделали это по моему приказу.
Лэнгдон вообще перестал что-нибудь понимать. Она велела им себя одурманить?
– Вы, наверное, этого не помните, – объяснила Сински, – но, когда наш самолет садился во Флоренции, от перепада давления у меня случился приступ так называемого параксизмального позиционного головокружения, это связано с патологией внутреннего уха. Состояние это временное и неопасное, но от тошноты и головокружения трудно даже голову держать прямо. Обычно я пережидаю подобные приступы в постели, но ситуация с вирусом Зобриста настолько критическая, что я прописала себе ежечасные инъекции противорвотного метоклопрамида. У этого препарата есть серьезный побочный эффект в виде ощущения усталости и сонливости, но я по крайней мере могла руководить операцией по телефону из фургона. Команда СНР хотела отвезти меня в больницу, но я приказала им этого не делать, пока вы не окажетесь в наших руках. К счастью, во время перелета в Венецию приступ наконец прошел.
Лэнгдон обессиленно упал на подушки, чувствуя внутреннее опустошение. Я целый день уносил ноги от Всемирной организации здравоохранения – тех самых людей, которые и обратились ко мне с просьбой о помощи.
– А теперь, пожалуйста, сосредоточьтесь, профессор, – сказала Сински, и ее голос выдавал волнение. – Чума Зобриста… вы знаете, где она? – Она смотрела на него с надеждой. – У нас очень мало времени.
Очень далеко отсюда, уже собрался ответить Лэнгдон, но что-то его остановило. Он взглянул на Брюдера, который утром в него стрелял, а вечером чуть не задушил насмерть. Все менялось так быстро, что Лэнгдон, не в силах обрести почву под ногами, уже не знал, кому верить.
Сински наклонилась к нему, и на ее лице читалось крайнее напряжение.
– Мы считаем, что источник заразы где-то здесь, в Венеции. Это так? Пожалуйста, скажите нам где, и я направлю туда свою команду.