Посмертная маска Данте пропала!
Двое охранников уже прибежали в андито, увидели пустой стенд и развернули бурную деятельность. Один бросился в дежурку проверять записи камер видеонаблюдения за прошлый вечер, а второй только что закончил телефонный разговор с полицией.
— La polizia arrivera tra venti minuti![33] — сообщил он Марте, повесив трубку.
— Venti minuti?! — возмутилась она. Через двадцать минут?! — У нас украли бесценное произведение искусства!
Охранник объяснил, что вся городская полиция сейчас работает в авральном режиме и найти свободного человека, который мог бы приехать и начать расследование, не так просто.
— Che cosa potrebbe esserci di più grave?! — гневно воскликнула она. Что может быть серьезнее?!
Лэнгдон с Сиеной обменялись беспокойными взглядами, и Марта поняла, что ее гости перегружены впечатлениями. И неудивительно! Зайдя в музей всего лишь для того, чтобы мельком взглянуть на маску, они угодили в самую гущу суматохи, вызванной серьезнейшей кражей. Вчера вечером или ночью кто-то проник в галерею и украл посмертную маску Данте.
Марта знала, что в музее есть намного более ценные экспонаты, и убеждала себя, что худа без добра не бывает. Их ведь тоже могли украсть! Однако это была первая кража за всю историю музея. А я даже не знаю, что положено делать в таких случаях!
На Марту вдруг накатила слабость, и она снова оперлась на столбик с канатом.
Оба охранника с растерянным видом перечислили Марте все события минувшего вечера и свои собственные действия. Примерно в десять Марта привела в музей Лэнгдона и Дуомино. Чуть позже все трое вышли вместе. Охранники снова заперли двери, включили сигнализацию — и, насколько им было известно, никто больше не входил в галерею и не выходил оттуда вплоть до настоящего момента.
— Это невозможно! — сердито воскликнула Марта по-итальянски. — Когда мы втроем вышли из музея вчера вечером, маска была на месте, а это значит, что кто-то побывал в галерее после нас!
Охранники только беспомощно разводили руками.
— Noi non abbiamo visto nessuno![34]
Зная, что полиция уже в пути, Марта отправилась в дежурную комнату охраны так быстро, как только позволяла ее беременность. Лэнгдон с Сиеной, охваченные волнением, зашагали за ней.
Видеокамеры, подумала Марта. Уж они-то покажут нам, кто заходил сюда прошлой ночью!
А в трех кварталах от дворца Вайента отступила в тень при виде двух полицейских, которые пробирались сквозь толпу, показывая прохожим фотографии Лэнгдона.
Когда участники облавы были неподалеку от Вайенты, у одного из них заработала рация — передавали обычную информационную сводку. Диспетчер говорил коротко и по-итальянски, но Вайента уловила суть: если в районе палаццо Веккьо есть свободные полицейские, они должны выйти на связь, потому что в музее дворца произошло ЧП.
Двое с рацией не обратили на этот призыв ровно никакого внимания, но Вайента сразу навострила уши.
В музее палаццо Веккьо?
Вчерашнее фиаско — то самое, из-за которого ее карьера теперь висела на ниточке, — случилось как раз в переулке рядом с палаццо Веккьо.
Тем временем рация продолжала вещать. Сильные помехи мешали разобрать, о чем идет речь, однако два слова прозвучали вполне отчетливо: Данте Алигьери.
Вайента мгновенно напряглась. Данте Алигьери?! Это никак не могло быть простым совпадением. Она круто повернулась в сторону палаццо Веккьо и отыскала глазами его зубчатую башню, возвышающуюся над крышами соседних зданий.
Что же именно произошло в музее? И когда?!
Вайента достаточно долго проработала аналитиком в полевых условиях и знала, что совпадения бывают на свете гораздо реже, чем думает большинство людей. Музей палаццо Веккьо… и Данте? Это должно было иметь отношение к Лэнгдону.
Вайента с самого начала предполагала, что Лэнгдон вернется в Старый город. Это было бы логично: ведь именно в Старом городе он находился вчера вечером, когда все покатилось под откос.
Теперь, при свете дня, Вайента задумалась: а может быть, Лэнгдон все-таки смог вернуться в район палаццо Веккьо в надежде найти то, что он ищет? Она была уверена, что по мосту, который она караулила, он не проходил. Конечно, в городе хватало и других мостов, но чтобы добраться пешком от садов Боболи до любого из них, требовалось чересчур много времени.
Она заметила, что под мостом проплывает гоночная лодка с командой из четырех человек. На борту лодки значилось: «SOCIETÀ CANOTTIERI FIRENZE» — «Гребной клуб Флоренции». Бросающиеся в глаза красно-белые весла взлетали и опускались с идеальной синхронностью.
А вдруг Лэнгдон воспользовался лодкой? Это было сомнительно, однако чутье подсказывало Вайенте, что полицейская сводка насчет палаццо Веккьо имеет прямое отношение к тому, что ее волнует.
— А теперь расчехляем фотоаппараты! — раздался поблизости женский голос. Говорили по-английски, но с итальянским акцентом.
Обернувшись, Вайента увидела яркий оранжевый помпон на тросточке — это был жезл девушки-гида, которая вела через Понте Веккьо группу туристов, смахивающую на стайку утят.
— Прямо над вами находится самый большой шедевр Вазари! — воскликнула девушка с профессиональным энтузиазмом, воздевая свой жезл, чтобы все ее подопечные посмотрели вверх.
Раньше Вайента этого не замечала, но на уровне второго этажа, над крышами ларьков, тянулось что-то вроде узкой крытой галереи.
— Коридор Вазари! — провозгласила девушка с жезлом. — По этому туннелю длиной почти в километр члены семейства Медичи могли в любое время благополучно перейти из палаццо Питти в палаццо Веккьо и обратно!
Вайента с удивлением разглядывала туннелеподобное сооружение наверху. Она слышала об этом коридоре, но почти ничего о нем не знала.
Он ведет в палаццо Веккьо?
— Некоторые особо важные персоны, — продолжала девушка, — могут прогуляться по нему и в наши дни. Сейчас там находится прекрасная арт-галерея — она занимает весь коридор от палаццо Веккьо до северо-восточного угла садов Боболи.
Дальнейших ее слов Вайента уже не слышала.
Она опрометью бросилась к мотоциклу.
Глава 41
Когда Лэнгдон с Сиеной протиснулись в дежурное помещение следом за Мартой и двумя охранниками, швы на затылке Лэнгдона снова заныли. Крошечная дежурка оказалась не чем иным, как бывшим чуланом, оборудованным компьютерами и мониторами. Очень душная, она была еще и насквозь прокурена.
Лэнгдону тут же стало не по себе: стены как будто норовили его расплющить.
Марта уселась перед экраном с зернистым черно-белым изображением андито, снятого камерой над дверью. Цифры в углу кадра показывали, что запись перемотана на вчерашнее утро, ровно на двадцать четыре часа назад, — тогда музей еще не открыли, а до вечернего прихода Лэнгдона и Дуомино оставался целый день.
Охранник включил перемотку вперед, и в андито потоком хлынули туристы, двигающиеся быстрыми мелкими рывками. Самой маски с этой точки видно не было, но она явно находилась на своем месте, потому что туристы то и дело останавливались, заглядывали в шкафчик и щелкали фотоаппаратами, а затем шли дальше.
Скорее, пожалуйста, думал Лэнгдон. Ведь полиция уже в пути. Конечно, они с Сиеной могли бы просто извиниться и покинуть музей, но им нужно было увидеть эту запись: она обещала многое прояснить.
А кадры на экране мелькали все быстрее, и андито уже перечеркнули вечерние тени. Туристы продолжали носиться туда-сюда, но вот толпа поредела и внезапно совсем исчезла. Когда счетчик времени показал 17.00, в музее погас свет и воцарилась тишина.
Пять часов — время закрытия.
— Aumenti la velocità, — скомандовала Марта, подавшись вперед и устремив на монитор пристальный взгляд. Увеличьте скорость.
Охранник послушался — цифры на счетчике побежали еще стремительнее, и около десяти вечера в музее вдруг снова вспыхнул свет.
Охранник мгновенно перевел воспроизведение в обычный режим.
Чуть позже в поле зрения возникла знакомая округлая фигура Марты Альварес. За ней по пятам шел Лэнгдон в своей обычной одежде — твидовом пиджаке «Кемберли», безупречно выглаженных брюках цвета хаки и туфлях из кордовской кожи. Однажды под его рукавом даже блеснули наручные часы — очевидно, те самые, с Микки-Маусом.
А вот и я… до того, как в меня стреляли.
Оказалось, что наблюдать за самим собой в те моменты, о которых ты ничего не помнишь, очень тревожно и неприятно. Я пришел сюда вчера вечером… чтобы взглянуть на посмертную маску Данте? Где-то в промежутке, отделяющем ту минуту от этой, он умудрился потерять свою одежду, часы с Микки-Маусом и два дня жизни.
Стараясь ничего не упустить, Лэнгдон с Сиеной придвинулись поближе к Марте и охранникам. Немой фильм продолжался — Лэнгдон и Марта подошли к шкафчику с маской и стали ее разглядывать. Затем дверной проем в стороне от них заслонила чья-то широкая тень, и в кадре появился чудовищно располневший человек. В светло-коричневом костюме и с портфелем в руках, он еле протиснулся в дверь и побрел к ним, с трудом переставляя ноги. По сравнению с ним даже беременная Марта казалась стройной.
Лэнгдон сразу же узнал толстяка. Иньяцио!
— Это Иньяцио Бузони, — прошептал он на ухо Сиене. — Директор музея Опера-дель-Дуомо. Мы с ним знакомы несколько лет. Правда, при мне никто не называл его Дуомино.
— Очень подходящее прозвище, — шепнула в ответ Сиена.
В прошлом Лэнгдон неоднократно обращался к Дуомино за справками по вопросам, связанным с историей собора Санта-Мария-дель-Фьоре и хранящимися в нем произведениями искусства, однако визит Иньяцио в палаццо Веккьо выглядел странным — это была не его вотчина. Впрочем, Иньяцио Бузони был не только влиятельной фигурой во флорентийском мире искусства, но и горячим поклонником Данте и знатоком его творчества.