И там, внизу, мне в висок уткнулось дуло автомата.
— Встать, — приказал голос, обычный голос, извне, а не из наушника.
Я медленно поднялся и увидел наглую ухмыляющуюся рожу Тайтэнда.
— Я тебя прикончу, Тайт, — выдохнул я и тут же вспомнил, что в моей нынешней ситуации нет ничего невозможного.
До утра мы отсиживались в овраге, наспех обтянув его защитными лесками. Лайнмен заряжал «Иглу», сидя в сторонке, и выглядел очень довольным — он собственноручно лишил Волков их главного козыря и выиграл противостояние «Игл». Тайтэнд тоже был доволен собой — на его лесках по всему лесу были развешаны различные части человеческих тел, а Квоттербек никакого довольства не выражал, а занялся моей раной.
Он отвел меня в сторонку, посадил на землю и внимательно осмотрел то, что сделала пуля с только-только заживленной мышцей. Оказалось, она разворотила и нарощенную ткань, и мою собственную, поэтому теперь было непонятно, куда лить искусственный наполнитель. Квоттербек ограничился тем, что заставил меня закусить ремень, и вытащил из раны пулю.
— Надо восстановить подвижность до того, как войдем в переход, — сказал он. — Если ты попадешь туда с такими повреждениями, переход их зафиксирует.
— А что мне нужно?
— Кусок мышцы. Выбирай донора, тебе никто не откажет.
Задал он мне задачку… я не мог обратиться к Тайту или Лайнмену, потому что и без того казался им обузой, но и просить о донорстве Квоттербека тоже не мог.
Так я сидел и молчал, держась рукой за плечо и заранее представляя весь мой нелегкий путь — с раной через переход, фиксация раны переходом, и вот на ринге инвалид, встречайте.
Шрамы куда ценнее гладких, нетронутых тел. Поэтому, сколько бы вы меня ни кромсали, толку не будет. Просто добавятся шрамы. Моя история и моя память.
Если после Матча я встретился бы со всей серией моего Квоттербека, то узнал бы его моментально… и не только по шраму на плече.
Квоттербек стал моим донором, кто же ещё? Колдовал над пересадкой рукастый Тайтэнд. Он обложил обе раны салфетками, пропитанными антисептиком, обколол их со всех сторон, растянул щипцами и пересадил нужные ткани так же легко, как потрошил дичь. Рану Квоттербека он залил универсальным наполнителем и быстро зашил, сломав крючковатую иглу. Мою рану он зашил начисто, безо всяких искусственных добавок, и сверху заклеил теплым широким пластырем.
Впрочем, операцию сложнее представить трудно — при наших общих группах крови и близкородственных первичных заготовках.
После операции меня освободили от обязанности нести вахту, и я завалился спать, напрочь забыв про Эбу. Оказалось, о ней помнил Квоттербек, который скормил ей кое-что из наших запасов и поделился термоодеялом из запасов «Доброго».
Остаток ночи прошел спокойно. По очереди дежурили Тайт и Лайнмен, причем Тайтэнд сокрушался о пропавшем мешке с консервами и мешал мне спать, так что я пролежал до утра в какой-то болезненной полудреме, а вскочил с первой росой бодрый, хотя и несколько обескураженный.
Тайтэнд и Лайнмен сидели на корточках перед Эбой, и никто даже не собирался заниматься завтраком, хотя напряженная ночь требовала восстановления ресурсов.
— Иди посмотри, — позвал Лайнмен, заметив, что я проснулся.
Я подошёл ближе.
— Никому не отдает, — сказал Тайтэнд и показательно потянул из рук Эбы завернутого в разноцветные тряпки зверька.
Эба тут же заверещала и умолкла, как только Тайт отпустил ткань.
— Я ещё вчера ей говорил, чтобы выкинула, — сонно сказал я. — Кто хоть там?
— Уменьшенный вариант Эбы, — сказал Тайтэнд.
Лайнмен без слов схватил меня за шею и пригнул тяжелой рукой. Пришлось присмотреться, и то, что я увидел, совсем сбило меня с толку. Эба с готовностью развернула передо мной тряпки и показала желтого, пузатого и корчащегося лысого зверька, который был вообще ни на что не похож.
— Подержи, — просительно сказала Эба и сложила ладони чашечкой, рискуя уронить зверька со своих колен. — Подержи. — И на тот случай, если я не понял, показала, как держат предметы такого размера.
— Зачем он мне?..
— Тайт говорит, это вторая Эба, — сообщил мне Лайнмен, недоверчиво косясь то на Эбу, то на её зверька.
— Это не Эба, это мальчик, — сказал Квоттербек, остановившийся позади нас. В руках у него был мой потерянный ночью шлем, за плечами — Солнце.
Он заинтересованно и спокойно смотрел вниз.
— Раннинг, возьми и подержи, ты его и так всю ночь таскал.
— А откуда он взялся?
Видимо, не меня одного волновал этот вопрос, потому что к Квоттербеку одновременно в ожидании ответа повернулись все трое.
Я тогда увидел, как растерялся Квоттербек. Он покачал головой в нерешительности, махнул на нас рукой и отошел, предварительно потрепав меня по затылку, как глупого щенка.
После его приказа я взял из рук Эбы теплое корчащееся тельце в окровавленных ярких тряпках и подержал его немного на весу.
— Теперь он такой будет, — с гордостью сказала Эба, и её выпуклые глаза засветились радостью. — Будет такой же. Сильный.
Я понял. Сидя на дне оврага ранним утром, пропыленный и голодный, с этим существом на руках, я наконец понял, зачем гонялась за мной Эба. Она не хотела опутать меня своей Слабостью, она хотела занять моей Силы для совершенно беззащитного мальчика, который был для неё так важен.
И странно, но, как только я понял это, вся моя сила и мой боевой дух вернулись на место и пришло понимание, что за участие в Матче стоит бороться, и бороться именно с сильнейшими, с Тайтом и Лайнменом, а не уйти, позорно проиграв второй линии и собственной, а не Женской Слабости.
С Эбой мы расстались через несколько часов. Она уверила нас, что Волкам не нужны неинтересные вещи, а интересных у неё нет, поэтому доберется она без приключений. Уверила и пошлепала босыми ногами по пыльному полю.
Мы же развернулись и пошли в противоположную сторону.
— Я все понимаю, — через некоторое время сказал Тайтэнд. — Теперь он будет таким же сильным. Но при чем здесь Раннинг?
Глава 4
В лесу мы собирали грибы. Интересное занятие, даже в чем-то радостное. Поначалу их совсем не было, но, когда мы миновали зону ночного побоища, где Лайн, к слову, нашёл обугленные остатки того самого костюма, лес стал другим. Исчезли разнотравье и мелкий кустарник. Свет не проникал сквозь кроны деревьев, и на слое опавшей листвы ничего не росло. Кроме грибов. Их приказал собирать Квоттербек, показал, как искать, и распаковал анализатор.
Мы быстро втянулись и внесли соревновательный момент, без которого, как известно, Игрок не Игрок. Сначала Тайтэнд собирал против нас с Лайном, но потом он начал проигрывать и согласился дальше собирать только каждый сам за себя.
В конце концов он всё-таки проиграл по количеству, но притащил такого чудовищного размера гриб, что даже Лайнмену пришлось держать его обеими руками. Гриб был густо-лиловым, как мои волосы, чешуйчатым и страшным.
Я бы с ним рядом долго не протянул, например. Тайт автоматически засчитал размер и ужасный вид гриба за победу и уклонился от продолжения соревнования.
Весь этот сбор Квоттербек насадил на иглу анализатора, проверил показания, но ничего интересного, видимо, не нашёл. Лилового монстра он рассмотрел с интересом, для сравнения поглядывая на меня, — да, черт, мы с ним были цвет в цвет, ну и что из этого?
— Это Адские Врата, — пояснил он, не прибегая к анализатору, — так он называется официально, а Игроки называют его просто Штрафным.
Это значило, что грибок открывает переход, через который не перейти. Он попросту бесполезен. Квоттербек мою точку зрения не разделял. Он даже остановился из-за этой штуки, вымыл её техническим раствором и закатал в колбу. Гриб после обработки полинял, печально свесил края шляпки и в колбе выглядел совсем грустным.
— Смотри, — сказал Тайт. — Раннинг в детстве.
Лайнмен засмеялся, а потом принялся кашлять и заглушил остальные шутки Тайта.
Квоттербек посмотрел через плечо. Он тоже улыбался, а когда он улыбался, я начинал радоваться. Ощущал маленькое тепло где-то между ребрами. Маленькое персональное тепло.
— Все остальное годится только в пищу, — подытожил Квоттербек. — Ничего со свойством перехода. Разные брали?
— Весь лес принесли, — отозвался Лайнмен. — Я вот сейчас иду, и все грибы знакомые…
Я тоже мог о каждой поганке целую историю рассказать, ведь рыскали и собирали мы часа три.
— Мы сейчас упремся в каменную стену, — сказал Квоттербек, и мы в неё уперлись.
Это была самая прекрасная иллюзия из мной виденных. Деревья этого леса, сильные и крепкие, с течением столетий вскарабкивались и укреплялись на почти отвесной скале и там, выживая в трещинах и расщелинах, умудрялись выпрямиться и сделать вид, что так им и положено расти и не приложено для этого стольких усилий…
То есть лес вдруг оказался загнут, как был бы загнут угол плотного ковра, и поднимался над нами, создав иллюзию кубом собранного мира.
Это было красиво и внушительно. Я понимал такие вещи, как понимал собственное желание закинуть Солнце на ветку.
— Сейчас твоя смена, Раннинг, — сказал Квоттербек и расстегнул ремни. — Но идти нам все равно пока некуда. Поэтому побегай налегке.
Он расстегивал ремни, и у него на руках оставались красные ожоговые полосы. Вода для мытья рук больше не годилась — только термогель.
— Куда бежать? — с готовностью спросил я.
— По окрестностям. Лайн за тобой последит одним глазом. А ты бегай и делай все точно так же, как делал на первой линии, когда нашёл нам переход.
— Траву разную руками хватал, — вспомнил я.
— Вот, похватай траву.
Он должен был добавить что-то вроде «не ешь больше ничего в одиночку», но не добавил.
Лайнмен накинул шилдкавер, отметил меня у себя на поле и снова откинул экран. Кивнул мне, мол, беги, и я скрылся.
Поначалу моё внимание притягивали только те грибы, которые мы уже видели раньше. Я забраковал подобный образ мышления и приказал себе исключить прежние находки из поля зрения. Так стало легче, но ненамного — в лесу не осталось вообще ничего съестного.