Когда женщин унесли со двора, на асфальт упал один желтый лист, потом ещё один, и ещё не прошло и минуты, как весь двор был покрыт ровным слоем листвы. Директор не удивился. Взял метлу и начал сметать листву в угол.
Мария была все так же далека от себя вчерашней, но расстояние можно было уже измерять не в парсеках, а в чем-нибудь преодолимом с помощью транспорта на колесах. Директору ещё не доводилось видеть, чтобы на людей так благотворно влиял обморок.
— Вам лучше? — В этом месте приюта Марии бывать ещё не довелось. Лазарет был замечательным не только из-за оборудования, в которое были вложены немалые деньги, выбитые из военных. На всех ста метрах медчасти ни сантиметра белого. Ничто, кроме непосредственно лекарств и аппаратов, что указывало бы на то, что здесь лечат. В зеленых диванчиках с плюшевыми подушками, коричневых шкафах, забитых книгами, изящных тумбочках у каждой кровати, в светильниках, словно вытащенных из гостиной мещанина шестидесятых — абажуры да медные выключатели, — во всем этом не было ни намека на то, что этого места нужно бояться, потому что здесь место болезни.
— Где я?
— В лазарете.
— Фима, ты ненормальный, — Мария с усилием села. — Но мне это нравится. Как твоя девочка?
— Я приношу извинения за свою подопечную…
— Я говорила тебе, что ты ненормальный, но ты никогда не был идиотом. Девочка спасла мне жизнь. Черт, кто мог знать, что у «чернильницы» есть такие побочные эффекты. Как она?
— В двух метрах от тебя. С ней все нормально, если не считать того, что у неё атипичный рак.
— Атипичный рак. Забавно, а ведь она тот, кого я ждала. Так бывает всегда — оператор появляется тогда, когда он нужен.
— Она — оператор?
— Для нашей пушки она просто идеальный образец.
Люди не так далеки от животных, как кажется. Николай чувствовал в Марии не просто другую породу. Его подсознание вычислило в таинственной только что пришедшей в сознание даме — хищника. Причем не абстрактного хищника, а охотника конкретно на человека разумного. Стоишь рядом — значит, первый на очереди. И у тебя нет даже статуса жертвы — ты просто мясо: съедят, как только достигнешь нужной степени прожарки. Тяжесть оружия не успокаивала. У коровы есть рога, но на мясобойне это помогает мало.
Директор поднялся. По меркам его обычной усидчивости, он оставался неподвижным рекордно долгое время.
— Мария, прости, сейчас, как обычно, не время и не место, но объясни. Просто завтра, я так понимаю, уже будет и незачем. Я никогда не задавал вопросов, просто делал то, что считал правильным мой отец. Но сегодня… Зачем нужно устройство величиной с город для того, что можно сделать с помощью одной бомбы?
— Будем считать это платой за моё спасение. Я отвечу.
— Но…
— Да, не ты, но твоя воспитанница. Одно условие — не перебивать.
Мария села, укутавшись одеялом так, что на виду осталось только её лицо. Прошло несколько часов, с тех пор как Лена разбила «чернильницу», а уже трудно было себе представить, что эта женщина выглядела старухой.
— Виджра — так нашу машину называли предки современных индийцев. Они понимали, что это не оружие, а скорее инструмент.
— Виджра же маленькая…
— Фима, я ценю, что ты разбираешься в индуизме, но я просила не перебивать. Дай воды…
Её рука скользнула из-под одеяла, чтобы взять стакан. Так стало получше — теперь уже не казалось, что её лицо существует отдельно от тела.
— В Киеве есть памятник Ярославу Мудрому. У него на ладони стоит макет Софиевского собора, но никому в голову не приходит, что настоящий собор в реальной жизни можно взять в руки. С виджрой в руках изображены боги. А они и землю, и звезды могли подержать между ладонями…
Ни я, ни любой из моих соплеменников никогда не смог бы создать этот артефакт под приютом. Но мы видели его в действии. Его запускали не раз и не два, и наша раса — один из результатов работы этого механизма.
У него есть режим, в котором он может функционировать как… если совсем грубо, как генетическая пушка. Боги применяли её для создания новых рас и уничтожения старых. Если запускать её без настройки, она расшатывает генетический код всех, до кого дотянется. Все живущие станут другими, а их дети будут совсем не похожи на родителей. Как правило, это ведет к гибели вида. Чудовища живут недолго.
Но машину можно настроить. Нужен один образец — генетический код, который становится эталонным. Его носители в безопасности. И образец с другим кодом, который будет уничтожен. Сегодня у нас есть и тот и другой. Мы можем запросто сделать выстрел. Лена не просто несёт в себе нужный генокод — у неё атипичный рак. А его суть — это очищение организма от всех болезней, в том числе на генетическом уровне. Кроме, разумеется, самого рака…
— А это не значит, что…
— Нет. Она — образец. То есть все те, чей генотип максимально близок к её, вообще не узнают, что сегодня что-то случилось, остальные — обречены.
— Вы уже делали что-то подобное?
— Нет. Мы присутствовали. Правда, тогда все было проще. Когда виджра в руках у бога, ей не нужна настройка, достаточно желания бога.
— И какое желание бога осуществилось в вашем присутствии?
— Я устала…
— Мария, для меня это важно.
— Я знаю. Я надеялась, что этот вопрос ты не задашь. Ты же слышал легенду о Содоме и Гоморре? Дело было вовсе не в грешниках. Просто тогда ту расу решено было уничтожить.
Ефим Маркович помог Марии лечь. Притушил свет, оставив только ночник у дверей. Он мог, как обычно, просто уйти. Не сегодня.
— Один из моих учеников, Антон Стрельцов, биохимик. Он оказался одним из тех немногих, кто изучал чёрных гончих. Если они созданы так же, как и другие твари, живущие в Москве, то у них нет ДНК, у них нет генов. И как на них подействует виджра, если там не на что действовать?
— Ты сделаешь то, что должен?
— Вчера я бы посчитал оскорблением сам вопрос. А сегодня у меня нет ответа. Ты что-то задумала, ты и твои соплеменники работали над этим десятилетиями, задолго до того, как появились падшие. И тебя принесли в жертву. Если бы не удар Лены, если бы она не разбила «чернильницу», очень скоро ты бы нас покинула… Исполнителей не принято оставлять в живых. Даже таких, как ты, что уж говорить о нас — обычных людях. Я приму решение завтра. Вещество, которое добыл для меня Кривой, из-за которого мне пришлось принести в жертву одного из моих учеников, не имеет ничего общего ни с какой генетикой. Может быть, завтра вы решитесь сказать мне правду.
Глава 35
Пуле плевать на харизму.
Пока карабкаешься вверх, лучше не думать о спуске. Иначе подъём сразу же превращается в начало спуска, и ты уже примериваешься не к тому, как безопаснее сделать ещё один шаг вперёд, а думаешь о том, чтобы точно было куда поставить ногу по дороге назад. Останавливаешься. Точкой на маршруте. И нет страха упасть — страшно пропасть. Остаться здесь в бесконечности от того, чтобы просто открыть глаза и увидеть что-то другое. В бесконечности от любого завтра, отличающегося от здесь и сейчас.
Влад Лозинский и Антон Стрельцов выпали в место, где их точно не будут искать. Можно прыгнуть и улететь вглубь багрово-черного вокруг, можно просто лечь и ждать, когда организм уже сам перестанет чего-либо хотеть.
Клинок. Вот с чем ничего не случится. Скала, на которой они находятся, рассыплется, воспоминания о двоих рискнувших войти во Врата испарятся, ничем не отметившись и не оставив следа в перечне московских небылиц. А металл переживет и это все, и всех.
Антон наклонился к мечу. Положил ладонь — клинок холодил, ласково, будто не сталь, а прохладная вода. Антон не гадал — знал, что так правильно, не пытался удержать — просто поднял ладонь, и клинок послушно пошёл за ней. Меч без рукоятки, без гарды не нуждался в них. Теперь было понятно, как Привратник управлял им не прикасаясь к лезвию.
Влад смотрел на Антона, как на фокусника, который только что распилил ассистентку, ни разу не удивившись тому, что, умирая, она кричала и все заляпала кровью. Фокуснику все нравилось, и теперь он собирался выбрать кого-нибудь ещё, пока есть силы и пила не затупилась.
Клинок пел. Меч, который не требовал хвата, — скользил вокруг ладони, угадывая желания хозяина. Поединок, который Стрельцов выиграл, не был боем вообще. Всерьез у Антона против мастера такого клинка не было ни одного шанса. Просто иначе это оружие не передавали.
Огромная тень плыла над скалой. Остановилась, изогнулась — только тени не гнутся, они меняют форму. Оказывается, при определенных размерах угрозы можно уже не бояться — то, что Антон посчитал тенью, оказалось старшим и сильно раздавшимся братом подземного кита, которого видел Стрельцов во время Сдвига. На Антона и Влада смотрело небо — туша зверя закрыла весь небосвод, остановив свой полет ради двух гостей этого мира. Не больше секунды. Затем тень снова стала тенью, скользнув вверх и в сторону, где так же бесшумно и стремительно скользили сотни подобных созданий.
— Ты как, Антон? У неё голова с авианосец. И смотрела эта штука на тебя…
— Я ей понравился. Влад, ты готов?
— К чему?
— Сейчас будем выбираться.
Стрельцов держал клинок между ладонями, нацелившись, чтобы вонзить меч в камень. Вдохнул — выдохнул, ударил сверху вниз — будто собирался пробить скалу насквозь. Вытащил, ударил снова, потом ещё раз и собирался ещё. Не успел. Как шторм выносит бумажный кораблик, как цунами ровняет замки из песка — так Врата вышвырнули незваных гостей.
Антон приходил в себя постепенно. Сначала почувствовал, что болят локти. Потом сообразил, что полулежит-полусидит, упираясь локтями в пол. Рядом раздавался мощный храп. Влад, вероятно, решил совместить приятное с полезным — раз уж тебя вырубили, отчего не поспать.