Стрельцов обозначил атаку — выдернул двоих на себя, тут же отошел, двое кинулись вперёд и неизбежно начали друг другу мешать. Два укола — академические — выпад, шаг назад, снова выпад — этого хватило. Клинку было достаточно и этого.
Оставшиеся двое… Одного Антон точно видел раньше — именно этот хлопец из охраны Давича оступился на мостовой, когда он вел группу в казино «Весна». Как же давно это было! Выпад — флеш, противник не ожидал, что вот так, в одно движение, Антон может оказаться рядом. А он мог. Клинок сделал остальное. Оставшийся охотник почти успел. В конце концов, он должен был успеть сделать простую вещь — всадить лезвие в спину, когда Стрельцов растянулся в выпаде, забыв о том, что противников всё-таки двое. Лозинский не помог бы. Все, что делал Антон, происходило слишком быстро не только для противников.
Стрельцов почувствовал касание лезвия в то мгновение, когда оно ещё только-только дотронулось до куртки, его левая рука вывернулась, будто не было в ней ни суставов, ни связок, и легко дотянулась до запястья противника, который уже был уверен в своей победе. Коснуться кисти было достаточно. Антон победил — он убил охотника легко. Но от этого становилось страшно — он переставал быть собой. Он сделал ещё одну вещь, на которую прежний Стрельцов не решился бы никогда. Удар без замаха, точно и сильно — по запястью Влада, которое охватывал браслет. Ошибись Антон на пару миллиметров — и быть Лозинскому вынужденным левшой. Ударь на гран сильнее… Браслет вспыхнул, на какое-то мгновение стал со шпагой Антона единым целым — и исчез, будто и не было.
Кровь всё-таки пошла, клинок, как показалось Антону, просто не смог отказаться от близкой добычи.
— Сейчас перевяжу, — Антон начал приходить в себя и ещё не знал, радоваться или извиняться.
— Потом. Сначала я хочу выбраться из этого проклятого города. И скажи мне, Антоха, какого они нас просто не пристрелили?
Антон этого не знал. Зато падший Воронин отлично понимал, почему его создания не стреляли, и был уверен, что, как бы тяжко Стрельцову ни пришлось, он окажется в назначенном месте в назначенное время.
Глава 40
— Фауст, а знаешь, в чем мой главный секрет?
— Нет, Мефистофель.
— У меня отличная кадровая служба.
Это началось почти незаметно. У Иоаннинского приюта никогда не было особо людно, сам город не так давно пришёл сюда, вырастая кубами новых домов. Новые жители в сторону приюта не ходили: магазины и остановки трамваев — все было в направлении центра.
Сегодня пустырь вокруг приюта становился все оживленнее. Хотя ничего живого в людях, неподвижно стоящих на разном расстоянии от ворот, не было.
Дежурный приюта безуспешно пытался найти директора. По счастью, не забывая об инструкции. Что напугало шестнадцатилетнего парня — так это открытая дверь, ведшая со двора в кабинет директора. Это было настолько неправильно, что заставило даже несколько отойти от правил.
Старший курс получил оружие и был готов. Уже отреагировали в Министерстве обороны. Курицу, несущую золотые яйца, надо беречь. Два грузовика с солдатами-срочниками подогнали к воротам по приказу полковника Матушкина. Пацаны в непригнанных шинелях слегка обалдели от сознания того, что в их «калашниковых» — по полному магазину, да ещё по запасному в сумках. Один офицер на два взвода — невысокий усатый капитан с азиатскими корнями — проклинал начальство: что он тут делает, было совершенно непонятно. Разгонять гражданских его бойцы точно не смогут, не научены ещё. А против серьезного противника с тем же успехом сюда можно было согнать жителей соседнего дома. С другой стороны, не просто же так их сюда пригнали.
На самом деле, капитан и срочники были только первой частью плана. До второй полковник Матушкин просто не дожил. А спецназ, который должен был выдвинуться на позиции, так и не узнал, что он что-то должен.
Странный человек появился в кабинете полковника, как раз когда тот собирался отдать очередной приказ. Труп Матушкина обнаружат только на следующий день. Инфаркт.
Любая система безопасности в конечном счете — это шаблон: соответствуешь — вперёд, нет — уходи. И как в известном анекдоте с шаблонами, есть два пути обойти систему. Либо быть очень сильным — при определенных усилиях даже круглое проходит в треугольное. Либо соответствовать заданным параметрам. Падшие выбрали второй путь.
Иоаннинский приют считался заведением с достаточно строгим режимом, но до колонии ему было далеко. Охрана и стены нужны были для того, чтобы не пускать чужих, а не удерживать своих. Ефим Маркович считал, что те, кто предпочитает уйти, должны уйти, тратить время и силы на то, чтобы кого-то удерживать, он не собирался.
Десятеро воспитанников — лучших, других в город не отпускали — вернулись совсем другими. Нужны были не просто воспитанники, а те, кто в нужный момент будет рядом с помощниками директора и старшими воспитателями. По числу целей и подбирали. Падшим пришлось ждать не один месяц, пока будет набран полный комплект. Ещё сложнее было дотянуть до того дня, когда можно будет уже не прятаться. Они боялись убивать воспитанников, их увольнительные в город были очень кстати. Падшие — бывшие воспитанники — плохо чувствовали себя вдали от Москвы, им приходилось чаще питаться.
В назначенное время каждый из них находился рядом со своей жертвой, и уже ничто не могло спасти приют.
Десять тёмных бойцов, десять падших, начали свою работу.
Людей прибавлялось. Они уже не стояли поодиночке, изображая модель человека в масштабе один к одному. Как по команде, будто режиссер взглянул на сделанное и дал отмашку, кто-то закурил, кто-то пошутил, все они общались, и становилось их все больше — мужчины и женщины того самого возраста, что способны на многое: и зачать, и родить. Словно неожиданно этот пустырь стал местом, где хочется просто погулять, просто постоять…
Капитан попытался пересчитать гуляющих. Дошел до тысячи. Было бы правильней, если бы флаг какой или плакат. Чтобы протестовали, или что там ещё можно делать. Нет. Кто просто стоит, кто прохаживается, но все ждут. Абсолютно точно чего-то ждут.
Просто чтобы что-то делать, капитан выгнал бойцов из машин. Выстроил повзводно лицом к толпе — прогнал обычное заученное — равняйсь, смирно! Не зная зачем, скомандовал редкое: примкнуть штыки! И тут увидел. И понял. Такое всегда понимают слишком поздно, когда остается только помолиться…
У каждого в толпе имелось оружие. Ничего сверхъестественного — нож, заточка, у обычных на первый взгляд людей, да и на второй тоже — у полных и тонких, высоких и ниже среднего.
Капитан понял главное — все не так. Надо было поставить машины перед воротами, а самим оставаться за стенами приюта, зря он, что ли, так напоминал крепость.
Он уже приготовился отдать команду, когда ворота приюта открылись. Похоже было на то, что их пытаются выломать, а не открыть. Стоило между створками образоваться щели, в которую мог протиснуться человек, как попытки открыть прекратились. Толпа никогда не бывает умной, испуганная толпа тем более. Воспитанники, персонал приюта — все просачивались через полуоткрытые ворота и бежали мимо очумевших солдат, будто за ними гнались самые страшные и отвратительные демоны ада.
Идея прятаться за стенами приюта уже не казалась хорошей.
— Первый взвод, кругом! — скомандовал капитан, будто он ещё что-то мог сделать.
Первый взвод развернулся и выстроился, чтобы встретить неизвестного врага. Вот мимо солдат проскочил последний беглец, и уже казалось, на этом все… Но десять тёмных фигур появились так, будто все это время стояли и ждали, когда же их заметят.
— К бою!
Бойцы попытались приготовиться к атаке. Почти получилось. Один из появившейся десятки, огромный, с головой странной формы — будто неведомый скульптор пытался создать человека, у которого вместо черепа будет небольшая боеголовка, — сделал шаг вперёд и оказался прямо у шеренги. Его рука одним движением впилась в шею и вырвала кусок горла у паренька, оказавшегося прямо перед ним.
Капитан успел опустошить обойму, когда дело дошло и до него. Успел увидеть, что ни один из его сорока солдат не смог защититься. Слишком быстро. Слишком близко. Капитан знал, что мог промахнуться не больше раза. Рядом валялся автомат одного из солдат, и последнее, что запомнил офицер: он всё-таки не успевает до него дотянуться.
За спиной первого взвода было тихо. Толпа на пустыре сделала своё дело так же умело, как и десятеро тёмных, вышедших из приюта. Ни один из беглецов не выжил, каждого встречало двое-трое вооруженных людей, и их ножи делали то, ради чего были взяты с собой.
Потом толпа сомкнулась вокруг второго взвода. Солдаты так толком и не поняли, что происходит. До последнего они не решались открыть огонь на поражение. В мирных жителей не стреляют.
Спустя несколько минут сотни странных мужчин и женщин так же мирно ждали следующего приказа. Десятеро тёмных бойцов вернулись в приют. Ещё не все было закончено.
Мария почувствовала присутствие тёмных ещё в Лифте. Она опоздала. Падшие решили не дожидаться, получится у неё или нет. Пока все ещё можно поправить. Третья различила отчаянный голод десятерых, но беглецов не тронул ни один из них. Они были созданы, чтобы точно выполнить приказ, их голод нужен был для другого.
Её ждали в кабинете — воспитанники старшего курса со шпагами в руках. Готовые сделать то, чему их так долго и, казалось, совершенно бесполезно учили. Но все, что пока что они смогли, не бежать вместе с остальными. Навыки, полученные во время тренировок, оказались сильнее страха. Ужас, который рождала десятка тёмных, охватывал каждого в приюте, всем хотелось только одного — куда-то бежать, оказаться как можно дальше от этого места. Только старший курс смог сделать то, что предписывалось инструкцией в случае тревоги. Дежурный решил сделать то, что не было предписано, — привел воспитанников в кабинет директора и закрыл двери.