Моя квартира на втором этаже. Не знаю, почему в своё время я выбрал именно её. Ничем особенным она от соседних не отличалась. Ещё подростком мне хватило ума вселиться в «однушку»: убирать меньше, не говоря уже про то, что отапливать её зимой — плевое дело. На кухне я сделал печку-буржуйку, а трубу вывел в отверстие вентиляции, так что не пришлось даже окна портить. Стекла в окна я, кстати, собирал по всему дому — не так много их уцелело после Первой и Второй Кары. В четырнадцать лет я был поразительно неловок и ничего не умел — помню, окна в кухне я вставил раза с седьмого, не меньше. С дядей Борей я познакомился уже позже. Правда, от этого знакомства в бытовом плане толку было чуть — кадровый военный, он и сам по гвоздю через раз попадал.
Зимой я закрываю единственную комнату и переезжаю на крохотную кухню. Просто выношу обеденный стол и на его место ставлю раскладушку. А ем на табуретке. Есть у меня такая — с сиденьем под большую задницу.
После Кары климат изменился. Летом температура не поднимается выше пятнадцати градусов, да и то по праздникам. Зато зимой не опускается ниже плюс пяти. В общем, большую часть года мы жили при плюс десяти-двенадцати градусах. Неисповедимы пути Господни, но что-то изменилось в воздухе, и овощи, не говоря уже о салатной травке, прекрасно росли и зимой и летом. Для растений вообще наступило раздолье — почти все время, если не шёл дождь, то стоял туман или висела в воздухе влага, так что стоило выйти на улицу — куртка тут же начинала блестеть, как лакированная.
За водой для собственных нужд приходилось ездить к реке. Но это не такая уж большая проблема. Купаться я уже привык в холодной воде, прямо в реке. Для питья брал воду там же — все равно больше негде. Нашёл несколько пластиковых канистр и приспособил детскую коляску, найденную в квартире на третьем этаже. Зимой было хуже: каждый «банный» день занимал кучу времени — натаскай воды, разведи огонь, чтобы её нагреть — целого дня как не бывало. То же самое касалось стирок — каждая убивала очень много времени. Хорошо ещё, что мне повезло в своё время первому наткнуться на маленький склад бытовой химии и запастись стиральным порошком и мылом — я забил коробками коридор соседней квартиры, так что хватает и мне, и дяде Боре, и ещё некоторым моим знакомым в городе.
Лес давал дрова и мясо — зайчатину. Зайцев в лесу было столько, что их не составляло труда поймать даже такому неумелому охотнику, как я, — на простейшие петли-силки. Я делал их из медной проволоки. Научить меня этой нехитрой премудрости было некому, но как-то в лесу повезло наткнуться на чужую ловушку и подсмотреть, как она устроена. Так что с едой у меня проблем не было. Как и у любого, кто осмеливался заходить в лес. Вот только безнаказанно делать это во всем городе мог только я.
Поднявшись кое-как в квартиру, свалился на диван не раздеваясь. Все-таки демон высасывает из меня слишком много сил.
Когда проснулся, за окном уже почти стемнело. Я посмотрел на часы — девять вечера. Помню, что в августе в это время ещё должно быть совсем светло. Но у нас все немного изменилось. Постоянная пелена облаков, висящая в небе, укорачивает день на несколько десятков минут.
Я встал и, не зажигая лампу, пошёл в ванную умыться. Иногда мне кажется, что, если я проживу ещё несколько лет, смогу видеть в темноте не хуже кошки. Жаль, что они тоже исчезли, как и остальные животные, — кто-то пошёл на корм демопсам, а большинство погибло при каменной бомбардировке или стало жертвами неизвестных эпидемий, несколькими волнами выкосившими почти все живое на земле. То, о чем только мечтали военные садисты с большими звездами на погонах — генное оружие, — было послано нам с неба. Прошло всего два года, и на Земле не осталось никого, кроме людей, собак и зайцев. Правда, собаки того… Что-то с ними случилось. В общем, они ушли от людей в леса и одичали. Овчарок или ротвейлеров я ещё могу понять, но встретить в лесу одичавшего пуделя — то ещё удовольствие. Мозгов нет совсем, а злобы и свирепости хватит на свору бультерьеров.
Я умылся и переоделся в чистые джинсы и свитер — всегда перестирываю одежду после встречи с Ли. Сейчас ещё и постель придется менять — завалился спать одетый.
Надел наплечную кобуру и сунул в него армейский пистолет «Грач». Мне он нравится за мощность и вместительный магазин. На пояс повесил ножны с подарком дяди Бори — ножом «Каратель», один вид которого способен ввести в ступор противника со слабыми нервами. Но я ношу его, как и пистолет, не для людей — с охотниками, которые ночами патрулируют улицы, я могу разобраться и без оружия. А вот договориться с одичавшей колли или обыкновенной дворнягой, сдуру забежавшей в город, вряд ли получится.
Пока я спал, пошёл мелкий противный дождь — не дождь даже, а морось, пелена. Пришлось вернуться в квартиру и натянуть штормовку с капюшоном.
Уже совсем стемнело, и я пошёл прямиком к центру города. Прятаться и идти в обход смысла не было — в это время все уже сидят по своим норам. Через несколько кварталов пошёл медленнее. Чем ещё плох дождь кроме мокрых ног и ощущения холода — шуршание капель скрывает шаги и вообще глушит все звуки. Так и демопса недолго встретить — все равно ничего не услышишь, пока не столкнешься нос к носу.
Я остановился на перекрестке. Справа в трёх кварталах — моя вторая квартира. Ира наотрез отказалась встречаться со мной у меня дома. Сколько я её не пытал, почему именно, она так и не призналась. В принципе, я все могу понять и не хочу доставлять девочке лишних проблем, у неё и так их хватает. В конце концов, сейчас не 1825 год[2] — и никто не требует от неё никаких жертв. Хотя убей, не пойму, чем ей может повредить, если все узнают, что она встречается со мной. Я иногда думаю, что она просто относится ко мне, как остальные жители города. Такие мысли я стараюсь гнать прочь. Если не верить тому, кого любишь, — зачем любить?
Мне показалось, что впереди я заметил движение, а может быть, услышал какой-то звук. Думаю, за годы общения с демоном Ли я тоже изменился, что твоя собака, — по крайней мере, у меня лучше, чем у среднего человека, и зрение, особенно в темноте, и слух.
Я повернулся и быстро нырнул в подъезд ближайшего дома — такой же трёхэтажки, в какой жил сам. И вовремя. Зрение и слух меня не подвели. Не успел я подняться на второй этаж и выглянуть в окно на лестничной клетке, как из темноты выплыли две мешковатые фигуры. Они остановились на том же месте, где только что стоял я, посовещались о чем-то и пошли к дверям подъезда. Уверен, что заметить меня они не могли, поэтому, стараясь не шуметь, поднялся на третий этаж. Хорошо, что обул кроссовки с почти гладкой резиновой подошвой, а не армейские ботинки, в которых обычно хожу днем.
Пока не появились охотники, я сел прямо на бетон, прислонившись спиной к двери одной из квартир, и замер. Этот дом почти не пострадал, тем более над квартирами третьего этажа уцелел чердак. Но все же крышу явно пробило — я чувствовал сквозняк. Надеюсь, патруль тут долго не пробудет, только простуды мне не хватало…
Внизу послышался шум шагов и шорох одежды. Пришли защитнички. Опора и надежда… Хотя, конечно, глупо отрицать, охотники — чей-то шанс остаться в живых. За это их терпят. И неплохо кормят…
— …если бы! — раздалось снизу.
— А что, не так? — забасил второй голос.
Этого я узнал сразу. Юрка Ломтев, тот ещё чудак на букву «м»…
— Или не мы этих долбо…в спасаем? — продолжал напирать Ломоть.
— И когда мы последнего спасли? — хмыкнул его собеседник, и я узнал и его — Васька Акулов. Наверное, единственный охотник, относящийся ко мне непредвзято. Даже скорее доброжелательно. А может, он вообще единственный человек в городе, который так ко мне относится… Хотя что это я на себя наговариваю? Есть люди, которые нужны мне и которым нужен я. Пусть их немного, зато на каждого можно положиться.
— Когда?! — азартно начал было Ломоть и, запнувшись, заткнулся.
— Вот то-то, — усмехнулся Акула и щелкнул зажигалкой.
Через несколько секунд я почувствовал запах табачного дыма. Хорошие сигареты наши охотники курят, чего уж там…
Вообще они были правы, толку от них в последнее время было чуть. Охотниками их называли не оттого, что они добывали зайцев для населения города, совсем нет. Этим делом у нас каждый занимался сам. Как говорится, спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Какие-то продукты распределялись между всеми, и их никогда не хватало. Хочешь есть досыта — иди в лес или занимайся огородничеством, если сумеешь достать клочок земли. Но в городе почти вся земля принадлежала якобы мэрии, а на деле получалось так, что простой горожанин не имел ничего. Вроде и выход есть — иди вон в лес, расчисти себе клочок и вперёд. Но мало кто решится подставить горло под зубы собак или того хуже — демопсов ради мешка картошки. Вот и получается, что все жители города зависят от мэра и его приспешников — тех, кто распределяет продукты.
А если кто-то не доволен, то может обосновать свою точку зрения мэру лично или сразу пяти десяткам крепких вооруженных мужиков.
В общем-то у охотников достойное и благородное дело — сделать так, чтобы на обед к демону попадало как можно меньше горожан. А где взять еду для демона, если это не житель города? Правильно! Поймать негорожанина. Раньше с этим все было в порядке, да и сейчас ещё время от времени попадаются. Выжившие из соседних деревень и городков тянутся в райцентр. Кто по старой памяти, кто слышал рассказы случайно забредших к ним охотников или просто лихих людей. В общем, идут к нам люди, идут. Но почти никто не доходит. Если тебя поймали в лесу, до города — ты автоматически становишься жертвой. Безо всякого жребия. Большинство жителей города посчитали такой расклад как нельзя более справедливым.
Нужно отдать должное и человеколюбию и гуманизму моих нынешних земляков. Если пришелец минует кордоны охотников и явится в течение светового дня зарегистрироваться в мэрию, то его внесут в список горожан и он получит равные со всеми права. Вот только объявления об этом правиле нигде не висят. Правда, находятся сердобольные идиоты, которые могут подсказать. Но таких очень немного. А ещё меньше пришельцев, дошедших до города.