Парень начал приходить в себя.
Он открыл глаза и непонимающим взглядом обвел помещение. Постепенно приходил в себя, пока не сощурился на Иваныча:
— Что ж ты, сука, делаешь? Я ведь доложу Андреичу, он тебя уроет!
— Ты про себя думай, герой, — насмешливо сказал Иваныч. — С Иваном я и сам как-нибудь разберусь, ладно?
Тут до Павла наконец дошло, что собственные проблемы действительно должны волновать его намного больше — ведь охрану не зря вырубают при исполнении служебных обязанностей.
— Что вы от нас хотите? — выдавил он угрюмо.
— Совсем другое дело! — обрадовался Иваныч. — А то пугать меня вздумал… Помощь твоя нужна, Паш. Ты как, кстати? Оклемался? Голова не болит? В глазах не темнеет?
— Иваныч, хорош, а? Что нужно-то?
— А в город провести, на площадь. Ну, помочь там, если понадобится. И обратно без происшествий вернуться.
— Зачем это?
— А вот это не твоего ума дело.
Павел покачал головой, но тут же поморщился, видно, Иваныч все же крепко его приложил. Ромка так только начал ворочаться и мычать. Павел бросил на него встревоженный взгляд, а я подошёл и перевернул лежащего парня на бок. Ромка захрипел и открыл глаза. Ну и славно — значит, через несколько минут придет в себя.
— А если я откажусь? — нахмурился Павел.
— Это с чего это вдруг? — удивился Иваныч.
— Или поведу, а там сдам?
— Так ты Серегу поведешь, а я тут с Ромкой останусь. Сечешь?
Павел сплюнул перед собой:
— Сволочь ты всё-таки.
— Не без того. Как и ты, кстати, и все мы. Пожрать послаще да поспать побольше… Кто бы спорил, я не буду. Ну, так как? Согласен?
— А есть варианты?
— Ну, в общем-то, нет. Отдыхай пока. Вы, смотрю, уже поели?
— Нет, только собирались…
— Ладно. Сейчас я тебя развяжу, поешь спокойно. А то от голода злой будешь, ещё мысли глупые в голову полезут… Сереж, развяжи его.
Иваныч прислонил свою винтовку к одной из стоек стропильной конструкции подальше от обоих братьев и взял в руки один из автоматов Калашникова, ставших теперь бесхозными. Иваныч передернул затвор и предупредил:
— Только давай без глупостей, Паша, ладно?
Я развязал Павлу руки и помог подняться. Он немного пошатывался, пока шёл к ящику с едой, но в целом выглядел нормально. Павел поел, то и дело поглядывая на брата. Ромка уже пришёл в себя и, ничего пока не понимая, таращился то на брата, то на нас с Иванычем.
— Что за хреновина? — спросил он хриплым голосом.
— Сторожить надо, а не ворон считать, сколько раз я вам говорил, — усмехнулся Иваныч. — Да ты не волнуйся. Если все будет нормально, через часика три-четыре будете свободны.
После того как Павел съел половину того, что братья припасли на ужин, я опять связал ему руки и развязал Романа. Ему явно кусок не лез в горло, но он впихнул в себя все до последней крошки — еда в Лисинске ценилась. Судя по бледному лицу, у него было легкое сотрясение мозга.
Я опять связал ему руки и уложил на матрас — пусть отдыхает. Мы с Иванычем отошли в дальний угол, впрочем не спуская с братьев глаз.
— Постарайся до площади никого не трогать, понял? У нас есть бойцы из старых, профессионалы. Если зацепишься, тебя не выпустят. И никто там разбираться не будет, что ты уже почти свой. И вообще постарайся без шума, ладно?
— Иваныч, я добрый и неконфликтный человек, — улыбнулся я.
— Ага, я в курсе. Но раз шутишь, значит, очухался… Ладно, ещё полчасика подождем, и можешь идти. Переодеваться смысла нет, наверное, в темноте все равно вас с Ромкой не отличить.
— Ты как моя мама теперь, Иваныч…
Мы, чтобы потом об этом не думать, тоже перекусили и накормили Рыжую.
— Собаку тут оставлю.
— Конечно, мало ли, — согласился Иваныч. — Да на самом деле не думаю, что у тебя там проблемы будут. Если, конечно, Иван меры безопасности не усилил после твоего визита… Хотя фиг его знает. Ладно, давай двигай.
Я взял один из автоматов и вытащил из рожка все патроны. Передернул затвор, убеждаясь, что и там ничего нет, и защелкнул магазин на место.
Потом развязал Павлу руки и, после того как он растер запястья, отдал ему пустой автомат. Если нарвемся на патруль, охранник без оружия будет выглядеть странно.
— А если собаки? — угрюмо спросил Павел. — Чем я отбиваться буду?
— Нет сейчас с нашей стороны никаких собак, успокойся. Мы же дошли. По дороге никого не встретили. Давай топай. И без глупостей. Помни про брата.
Не знаю, выполнит ли свою угрозу Иваныч, если мы не вернемся. Надеюсь, что это только блеф. Мы ведь с ним не договаривались, до какой черты можно дойти.
На улице к этому времени уже стемнело. Полчаса мы шли молча, а потом Павел споткнулся о камень и грохнулся на землю, загремев автоматом.
— А! Твою мать! — сдавленно заорал он.
Я подскочил и зажал ему рот рукой:
— Ты чего орешь!
Павел поднялся с моей помощью и подобрал автомат:
— Я не вижу ничего! Как тут можно идти?
Да, это моя ошибка. Я положил руку ему на плечо и повел, поворачивая его то влево, то вправо, чтобы он опять не споткнулся о камень или не сверзился в яму. Так дело пошло быстрее, и через полчаса я увидел первые дома города и даже рассмотрел табличку «Лисинск» на обочине. Вот только очень уж это напоминало мои походы с жертвой.
— Город, — остановил я Павла. — Теперь так. Говоришь ориентир, я тебя к нему веду, понял?
— Понял. Все равно ни фига не вижу.
— Я вижу, так что не переживай. Давай говори, что тут у вас и как.
— Лучше бы сойти с этой улицы и идти по параллельной, — начал рассказывать Павел, и я успокоился. Судя по всему, парень всерьез намерен нам помочь. По крайней мере, с этой стороны подвоха можно не опасаться.
— Потом можно несколько кварталов спокойно идти, — продолжил мой проводник, — все равно никого не встретим. Это частный сектор, там никого нет, и Андреич туда посты не ставит. Дальше хуже будет. И стационарные точки в многоэтажках есть, и патруль ходит.
— Тогда давай подойдем поближе, а там ты мне подскажешь, если что.
Мы свернули с главной улицы, которая через Уральск ведет в Екатеринбург на юге. Если пройти весь город насквозь на север, то через несколько десятков километров дорога просто обрывается — сначала переходит в грунтовку, а потом и вовсе пропадает в тайге. Думаю, что дорога теперь заканчивается намного ближе к Лисинску — наверняка грунтовку уже давно затянуло еловым лесом.
Дальше мы пошли медленнее. На улице, по которой мы сейчас шли, дорога была не расчищена, и, судя по всему, тут никто не ходил — в противном случае всегда образуется подобие тропинки, петляющей меж самыми большими валунами. Люди, проходящие туда-сюда по несколько раз в день, постепенно расчищают себе путь: кто-то откинет ногой небольшой камень, который скатится в яму, самые сознательные время от времени убирают и камни побольше. Тут ничего подобного не было видно. Идти сложнее, особенно ночью, зато безопасно, что мне только на руку.
Когда впереди показались коробки трёхэтажек, я опять остановил Павла:
— Микрорайон впереди. Света нет. Нежилой?
— Да, тут никого нет. Из жителей я имею в виду. Постоянного поста тоже нет. С вашей стороны, с Уральска, в последние несколько лет вообще никого не было. Это Иваныч у нас такой — страхуется. Но перед самой площадью посты по кругу, так что нужно будет осторожнее идти. Если в темноте более-менее видишь, то давай подойдем к трёхэтажкам и посмотрим как и что.
Мы так и сделали. Дойдя до многоэтажек, я сделал знак Павлу остановиться, а сам пошёл вперёд, держась возле стен домов. Как обычно, к ночи немного распогодилось, и сквозь облака чуть-чуть подсвечивала луна. Для таких, как Павел, это ничего не значит. Я вообще сомневаюсь, что он способен показать, где сейчас находится луна. Но мало ли, вдруг среди охранников есть кто-то, кто видит в темноте так же, как я?
У угла дома я остановился и присел. Полчаса все было тихо. Я уже хотел двигаться дальше, как сначала услышал звук шагов, а потом и увидел силуэты двух мужчин, двигающихся в мою сторону. Сначала хотел вернуться к Павлу, а потом понял, что патруль просто делает круг или «восьмерку», так же, как проверяют улицы наши охотники, — сначала центральная улица, потом по параллельной обратно, потом опять центральная и боковая, но уже с другой стороны.
Патруль приблизился ко мне на такое расстояние, что я слышал их голоса.
— Покурим?
— Давай. А у тебя есть?
— А, тогда пошли дальше!..
— Да ладно, хватит жмотиться! — рассмеялся тот, у кого не было курева. — Завтра мой будем курить. Сегодня с дежурства вернемся, не лягу спать, пока не нарублю.
— Ага, я твой уже неделю как курю, — возразил первый, но завозился за пазухой, доставая курево. — И каждый день одно и то же слушаю. Ты коли такой ленивый, то листами мне отдай, я сам нарежу.
— Да ладно тебе, Вов…
Наверное, у них уже были скручены папироски, потому что парни сразу закурили, осветив на мгновение лица огоньком зажигалки. Не знаю как здесь, а у нас в Уральске их делали из крупнокалиберных гильз, а бензина было полно в емкостях на заправках.
Парни курили, ветер дул в мою сторону, и я почувствовал запах крепкого самосада.
— Сейчас пойдём, к Стасу в пятый номер зайти нужно будет.
— Ага, достал он уже. Чего он как с цепи сорвался?
— Да хрен его знает. После того как тот придурок девку забрал, они вообще как с ума посходили. Дрын Игоря на север на месяц загнал, слышал?
— Да ты что? А какого Игоря?
— Возжикова, с Парковой.
— Ага, знаю. А за что?
— Да хрен его знает. Да какая разница? Что это за беспредел такой, на дальний кордон на месяц пацана законопачивать? Мы что тут, ссыльные?
— Тоже верно.
— Уже и не знаю, может, свалить из этой гребаной охраны?
— Ага, тогда сразу прямиком в жертвы запишись без очереди.
— Чего это?
— А что, Дрын тебе простит, что ли?
Они помолчали, потом тот, что переспрашивал об Игоре, сказал: