Мы помолчали, да и что тут скажешь? Я смотрел на старого священника и видел, что чем дальше идёт его рассказ, тем тяжелее ему дается каждое слово. Видно, что-то давило ему на сердце…
Словно подтверждая мои мысли, отец Александр тяжело вздохнул и продолжил рассказ. Теперь он не смотрел на нас, словно для него не было ничего интереснее собственных ботинок.
— А потом появился он… Демон. Уж не знаю, но иногда мне даже приходит в голову, уж не лейтенант ли с ребятами его потревожил?
— Нет, — сказал я, — они повсюду. По всей земле.
Отец Александр покивал.
— Ну и хорошо… Да что ж я говорю, старый дурак! — спохватился он. — То есть не хорошо! Ох, прости Господи! Не знаю что и сказать…
Он помолчал, потом вздохнул ещё раз и продолжил:
— Он прилетел в тот же день, как мы солдатика того, что от собак отбился, схоронили. Могилка его возле штаба, да пока не подойдешь, не увидишь… Я собрался вечером ещё раз туда сходить, помолиться за упокой его души да товарищей, что с ним были. Вышел из казармы, а тут он. На дорожке возле ворот стоит, крылья распушил, что твоя ворона, и башкой во все стороны вертит — оглядывается, значит. Я и обмер. Коли видели их, то и сами, небось, знаете, каково это.
— Знаем, — кивнул Дмитрий.
— Ага… Постоял он, увидел меня, да как заорёт! Я думал, тут же преставлюсь. А кроме меня, ещё три солдатика на территории в это время были. Так он их всех по очереди на моих глазах порешил. Подходил, голову отрывал и высасывал мозг. А ребята стоят, ровно неживые — ни убежать, ни пошевелиться… Да оно и понятно: от дьявола, когда он на человека навалится, уже не скрыться. Ох, грехи наши тяжкие…
Отец Александр вытащил из кармана куртки мятый носовой платок и шумно высморкался.
— Ну вот… А я стою и чувствую, что идёт-то он ко мне. Оторвет голову, присосется к ней пастью своей мерзкой, а сам на меня глаза свои горящие пялит… Знаю, что ко мне идёт, и убежать могу, есть силы-то ещё, но стою на месте. Слышу, за дверью солдатики ровно с ума посходили — стонут, кричат что-то… Да оно и понятно: страшно так, что не знаешь, куда деваться, да ещё и от боли тебя выворачивает наизнанку… И решил я стоять тут до последнего. Думаю, пусть уж сначала меня — глядишь, нажрется, и кого-нить в живых оставит. Ну, подошёл он и минут пять на меня смотрел. А может, и час, кто его разберет… А за спиной, чую, уж и не слышно ничего… Смотрю на рожу его противную, а сам думаю: неужто померли там ребятушки мои? А он, демон-то, и заговорил со мной через какое-то время. Так, мол, и так. Будешь приводить мне одного человека в неделю. Или сейчас всех порешу.
Отец Александр заплакал. Беззвучно, по-стариковски и, судя по всему, привычно. Просто из глаз побежали слезы, теряясь в морщинках на лице.
— Согласился я, ребята. И до сих пор не могу понять: правильно ли я сделал? Все думал, как-нибудь обойдется все, образуется само собой. Как обычно, извернемся и дальше будем жить… Да все не так вышло. Демон-то тут же поселился. Через одну казарму, в первой, значит. Там заднюю часть кровли обвалило, а вход и большая часть помещения не пострадали. Он влез туда и целый день там все гремел чем-то. Потом улетел на ночь, и это последние несколько часов были у нас, когда мы нормально, как люди ещё, поговорить смогли. Надо было бежать оттуда, все не так бы было… Да чертовых псов боялись, да ещё начали сами себя уговаривать, что он совсем улетел. Вернулся утром. Двух чертовых псов с собой приволок, там же у себя посадил. Я ещё более-менее, а все остальные с того дня больше в себя не приходили, да.
— Как так? — только и ахнули мы.
— Да так. Они же давят на голову-то.
— Как же вы?.. — не выдержал я.
— Да как Господь дал сил, так и управлялся. Кормил с ложечки, убирал. Когда помою, когда постель поменяю. Так и жили. Только каждую неделю работы у меня все меньше и меньше становилось…
Отец Александр ещё раз высморкался и с горечью сказал:
— Демон там себе и гнездо обустроил, все псов да собак себе туда таскал, прорва ненасытная. Для чего они ему там нужны были, я так и не смог понять. Много тут чего, ребятки, ещё всякого страшного было. А я все водил и водил солдатиков к нему… Все водил и водил. Под конец уже недели не хотел ждать, вот до чего дошел! Думал, вот последнего сведу, и он меня сожрёт наконец-то! Да не тут-то было. И тут Господь не дал мне упокоения. Как он последнего солдатика сожрал, так крылья развернул и улетел. И больше не возвращался. Иногда пролетит с той стороны, где дыра эта в земле, демон надо мной, да только не наш это, я бы почуял… Через месяц и чертовы псы, слуги его, сдохли в первой казарме. Я даже полюбопытствовал, сходил посмотрел… Это же ужас какой-то, ребята! То, что он людишек не жалеет, на то он и дьявол… Так он и своих слуг так же мучил…
Священник пожевал бледными губами и совсем тихо сказал:
— Вот и весь сказ. Тут теперь пустыня совсем. Как демон улетел, так и чертовы псы куда-то делись, и собак я уж год тут не видел. Знамо дело — они все к людям тянутся…
Отец Александр обвел нас полными слез глазами, и теперь уже мы потупились не в силах смотреть ему в лицо.
Он оттер слезы по-детски, тыльной стороной ладоней, и захлюпал носом. Высморкался все в тот же платок и уже другим голосом сказал:
— Ну вот, выговорился хоть… Легче стало. А я ведь вас так и не спросил. Вы-то куда путь держите?
— Да туда… — ответил за всех Иваныч. — К этой… К дыре в земле.
— Н-да… отговаривать я вас не буду, коли издалека шли, то, верно, меня не послушаете. Я вам только одно скажу — не вздумайте близко подходить. Ребята рассказывали, что того парня, что вниз упал, ровно засосало туда. Смекаете?
— Понятно… Спасибо тебе, отец.
— А лучше бы вам и вовсе туда не ходить, вот что.
— Мы только посмотрим, — попытался я его успокоить, — и обратно…
Глава 17
Отец Александр не отпустил нас, пока не накормил завтраком. Он все пытался сунуть нам по банке вишневого компота, и мы смогли отказаться, только сославшись на то, что собираемся обернуться одним днем, в крайнем случае двумя. Поколебавшись, я оставил у отца Александра Рыжую. С одной стороны, мы уже привыкли к тому, что если собака не волнуется, то и нам причин нет — очень удобно в лесу. С другой — Иваныч сказал, что двадцать километров — это не расстояние, тем более что никакой живности здесь не водилось, а у эпицентра собака нам все равно не помощник. Я согласился. И возле Лисинска, и вчера, когда мы пошли посмотреть гнездо демона в первой казарме, Рыжая наотрез отказалась нас сопровождать. Только рычала злобно да пыталась нас остановить.
Уже было совсем светло, когда мы наконец вышли.
Стояло бабье лето. Даже дождя не было уже третий день. Часть продуктов мы оставили у отца Александра и теперь налегке шли очень быстро. Но дело было даже не в рюкзаках, а в нетерпении, которое гнало нас вперёд.
Мы уже почти не таились. Иваныч на ходу сверял маршрут, постоянно глядя на компас и карту. От груза и оружия мы с Дмитрием его освободили. Я нес снайперку, а Дима взял рюкзак.
Как бы там ни было, двадцать километров остудят любой энтузиазм, и скоро мы просто втянулись в работу, мерно шагая за Иванычем. Тёмные деревья, светлая трава и такое редкое в наше время светлое небо над головой — иногда казалось, что мы парим в этом странном пространстве, едва касаясь земли ногами.
Скоро я почти перестал обращать внимание на то, что меня окружает, и думал только об эпицентре и том, что нас там ждет. Скорее всего, или гигантский каменный заряд, или просто очень большой метеорит, вроде Тунгусского. А «огненная геенна» и «вход в ад» могут оказаться чем угодно. Первое, что приходит в голову, это пласт торфа или угля, который воспламенился от раскаленного метеорита… Хотя гадать о таких вещах дело неблагодарное — пока своими глазами не увидишь, строить гипотезы не на чем. Жаль, что отец Александр не расспросил подробно того лейтенанта об увиденном. Тогда мы были бы больше готовы к тому, что нас ждет.
К эпицентру мы вышли как-то сразу. Вроде и ждали этого, а получилось неожиданно.
Сначала я заметил, что лес впереди словно стал реже — больше просвечивало небо. Иваныч только кивнул в ответ на мой взгляд и прибавил шаг. До этого мы шли по ровной земле, а тут вдруг пошёл приличный подъём. Мы не прошли и ста метров, как деревья перед нами совсем расступились, словно занавес в театре, а мы оказались в первых рядах.
Перед нами, круто уходя склонами вниз, разверзлась огромная яма. Почти идеально круглая, только кое-где по краям грунт осел и осыпался. Больше всего это походило на воронку от взрыва. Теперь стал понятен подъём перед ямой — это были земля и камни, отброшенные взрывной волной. До противоположного края не меньше трёх километров — я с трудом различал деревья на той стороне.
Воронка образовалась десять лет назад, и её склоны успели зарасти «ряской». Кое-где земля осыпалась или её вымыло стекающей дождевой водой, и сейчас стены воронки напоминали вьетнамские рисовые поля, узкими террасами спускающиеся с гор в низины.
— Интересно, почему она до сих пор водой не наполнилась? — задумчиво протянул Иваныч.
— Так вон дырка посередине, не видите, что ли? — ткнул пальцем в середину впадины Дмитрий.
То, на что показывал Дмитрий, иначе как «дыркой», действительно трудно было назвать. Точно в центре воронки в земле отчетливо чернело отверстие на фоне зелени склонов. Но с такого расстояния трудно было определить, какого оно размера. Ясно только, что не очень большое, несколько метров в диаметре, самое большее десять.
— Дырка дыркой, — проворчал Иваныч, скребя трехдневную щетину на бороде, — но не бездонная же там пропасть? Тут площадь сбора воды километров семь, а то и десять квадратов! Да за десять-то лет? А дожди у нас чуть не каждый день идут, верно? Вот и прикинь, сколько за это время на эту воронку воды попало. Да тут озеро давно должно быть.
— Ну, нету же, — пожал плечами Дима.