— Вихри придут завтра в шесть утра. Действуешь строго по правилам. У Солнца есть все шансы победить.
Картофелем дело не ограничилось. У Тайтэнда нашлись в запасе три кукурузных початка и банка варенья. Из кармана он извлек пакетик с какой-то трухой и тут же заварил её в котелке. Запахло травами.
Вход в пещеру окончательно исчез — его заволокло ночной темнотой. Какое-то крылатое насекомое билось у костра, намереваясь нырнуть в него целиком, но своевременно останавливаясь.
Жаркие блики лежали на стенах. Я распаковал свой рюкзак, обнаружившийся в углу, и нашёл там порядком измятый спальник.
Им я накрылся и поджидал результатов готовки Тайта, а тот все колдовал, растирая несчастную кукурузу то одним, то другим порошком.
— Хватит, а то от неё ничего не останется, — сказал Квоттербек.
Кукурузу Тайтэнд уложил возле костра и переворачивал то одним, то другим боком. Я наблюдал за ним и ждал свою порцию, потому что не ел с самого перехода, а голод всегда сказывался на мне не в лучшую сторону.
— Держи, — неожиданно дружелюбно сказал Тайтэнд и протянул два горячих желтых початка.
Квоттербек молча взял третий. Он явно не был против такой дележки.
Я взял кукурузу и спросил:
— Значит, транспортировочный код вбивать на троих?
Квоттербек лежал на спине и смотрел в потолок. Вместо него, почему-то смущаясь, ответил Тайтэнд:
— В сущности, нет… Я так. Посмотреть пришёл.
И он обеими руками приподнял свою рубашку.
Там, где должно было быть сухощавое сильное тело, виднелась часть желтой стены. Что-то вырвало из бока Тайтэнда огромный кусок, оставив только часть ребер и совсем не оставив надежды на восстановление.
Он опустил рубашку и сунул мне какую-то банку.
— Штрафной гриб. Помнишь, мы его нашли? Я только часть съел, может, тебе когда пригодится.
— Выкинь, Раннинг, — сказал Квоттербек, не отрывая взгляда от потолка. — С тебя станется так же распорядиться…
До меня дошло. Квоттербек дал Тайтэнду возможность вырваться со штрафной и прожить жизнь на любой из пройденных линий. Тайтэнд эту возможность упустил, но ввалился в переход смертельно раненным — и ещё живым. Мертвая зона не позволяла ему умереть, и он так и сидел здесь, поджидая… Он хотел увидеть, как я закину Солнце на Ветку.
Пока я сидел, оглушенный новостью, Квоттербек повернулся на бок и спросил:
— А откуда еда? Раз ты тут сидишь безвылазно?
— Раннинг Луны таскает, — с готовностью ответил Тайт и снял котелок с огня. — По горам прям прыгает… Проникся. Кстати, их тоже осталось только двое.
Утром Тайт дал мне хвост. Брать не хотелось, но он сунул мне этот хвост почти насильно…
— Стоп, — сказал Андрей. — Заговаривается.
Все зашевелились, предвкушая кофе.
— Нет, — удивленно сказал Раннинг. — Подождите…
— Только минуту, — попросил Андрей, наклоняясь над пультом.
— Кофе не будет? — поинтересовалась Анечка.
— Не успеем, — отрезал Андрей. — Дальше.
— Со слова «проникся», — подхватил лингвист.
— Больше мне рассказывать нечего, — ответил Раннинг. — Остальное вы знаете лучше меня. Добежал, запомнил код…
— Раннинг, — сказал Андрей, очень стараясь, чтобы прозвучало как имя.
Раннинг посмотрел на него — нехорошо посмотрел, таким взглядом, который уже ничего не выражает и обернут не вовне, а внутрь себя.
Это первая стадия, подумал Андрей. Теперь точно конец, никакой сон не поможет. Ему показалось, что бессмысленно стоять здесь и пялиться на колбу, что нужно скинуть халат и пойти… вымыть руки. Но Раннинг закрыл глаза и продолжил — тёмные пятна крови с каждым словом вырывались из его рта, как пар в холодную погоду.
У меня было пятьдесят пять секунд. Вихрь шёл с юга, и Солнце лежало рядом, черно-красное, как свалившийся только что с неба метеорит, и такое же горячее, наверное. Под ним трескалась земля, вот что.
Квоттербек стоял сосредоточенный и серьезный. Губы-шрам…
Мы не прощались, не говорили никаких слов, да вообще… вели себя так, словно впереди ещё сотня линий. Тайтэнд болтался у входа в пещеру. Жить ему оставалось не больше минуты — или меньше, потому что я должен был справиться быстрее. После того как Солнце и Луна окажутся на Ветках, поле Последней Анестезии закроется для Игроков навсегда, переходы превратятся в прогулочные аллеи, мертвые зоны потеряют свои свойства… Поле превратится в банку, с которой рачительный хозяин изредка стирает пыль в ожидании знаменательного дня, когда придет время снять её с полки, распаковать и полакомиться тем, что внутри.
Тогда я всего этого не осознавал, конечно. Просто знал, что после пятого сезона поле закроется.
Вихрь показался — лилово-белый, словно венами опутанный. Он шёл медленно — я знал, что на той стороне так же ожидает своего, красно-черного, Раннинг команды Луны.
Ветка торчала впереди. Казалось — рукой до неё подать. Я думал о будущих Матчах, о том, что, наверное, мне хватит пары дней, чтобы снова прийти в форму и снова оказаться на первой линии перед новым Квоттербеком.
Вихрь шёл — пенная его шапка подползала под наши ноги.
— Давай, Раннинг, — приглушенно сказал Квоттербек.
Я обернулся. Рыжий невыносимый Тайтэнд кивнул мне и сделал жест, по которому было ясно, насколько он низкого мнения о моих способностях. Глаза у него были прозрачные и тёмные.
Пенная шапка Вихря доползла наконец.
— Пошёл! — крикнул Квоттербек, потому что ветер поднялся оглушительный.
Он дотянулся рукой до моего шлема и захлопнул пластину шилдкавера — я о ней совсем забыл. А в следующую секунду меня придавило такой тяжестью и болью, что… что я без проблем могу терпеть то, что происходит со мной сейчас.
Солнце навалилось сзади, влипло мне в позвоночник, в плечи, впечаталось, как следы в горячий асфальт. Если бы мне пришло в голову вдохнуть, легкие бы я выплюнул в состоянии жареного рыбьего пузыря. Я не дышал. Падал, распластанный всей этой хренью, и мечтал не промахнуться.
Не промахнулся — Квоттербек спихнул меня очень удачно, не в эпицентр, откуда не выберешься, а с краю, где температура и направление ветра работали на меня, а не против.
И тогда я понял, что значит быть Раннингом.
Мои пятьдесят пять килограмм веса, мой маленький рост и все, над чем постоянно издевался Тайт, — все это превратилось в идеальное подспорье — Вихрь облегчил груз Солнца, охладил его до переносимой температуры, а меня заставил почти распластаться над землёй — и бежать так, как я никогда не бегал.
Вот я, Раннингбек команды Солнца. Я — кровный родственник скорости и выносливости. Я — гордость команды, второй по значимости Игрок и имею самую высокую мотивацию к победе.
Я могу развивать скорость, превышающую скорость биотических машин, я могу взять старт из любого положения, я неутомим и способен менять траекторию передвижения под любым углом, не теряя при этом ни одной лишней секунды.
Я — Раннинг.
Я до сих пор ощущаю напряжение в ногах, когда вспоминаю тот забег, напряжение и боль в мышцах. Это называется — фантомные боли?
Наушник щелкнул, и я услышал:
— Молодец, Раннинг.
Неужели все?
Я уткнулся в металлическую станину Ветки. Наверх вела лестница, а напротив, держась за такую же лестницу руками, стоял Раннинг Луны — согнувшись. Его шатало, но он упорно цеплялся за лестницу — отдыхал, выделив себе две или три секунды. Вокруг него бился черно-красный горячий Вихрь.
Мне отдыхать было некогда — рывком я вскинулся на первую ступень и полез вверх, поддерживаемый ослабевающим холодным ветром. Площадка, ребристая и узкая, задрожала под ногами.
Солнце я сбросил с плеч в предназначенное для него гнездо, и оно крепко схватилось в пазах, со щелчком и сытым гудением. На противоположной стороне площадки я увидел Луну, тоже свалившуюся в гнездо, а над ней — обмороженного Раннинга, с которого кожа слетала синими лохмотьями вместе с лоскутами обмундирования.
«Не пялься по сторонам».
Солнце выбросило подсвеченную линию, по которой сплошным потоком потекли знаки, цифры, символы… Я держался за Солнце обеими руками, чтобы не упасть, и запоминал…
— Как запоминал? — не выдержал лингвист. — Повторял про себя или сравнивал с какими-то образами?
Раннинг покусал губы, но всё-таки ответил:
— Как маршрут. Как если бы мне пришлось бегать по ним — по всем этим символам, буквам и знакам.
— Бесполезно… — спустя минуту общего молчания сказал лингвист и со злостью дернул рукой. — Хотите расшифровать? Лезьте в колбу, уважаемые! Становитесь Раннингами! И никак иначе…
— Подожди, — перебил его Андрей. — Раннинг… почему ты не хочешь отдавать нам код?
Некоторое время Раннинг молчал, глядя сквозь потемневшую от крови жидкость.
— Потому что я оставил там Квоттербека, — наконец твердо ответил он. — Я не открыл ему транспортировочный переход.
— Он тебе что-то сказал?
— Я видел его сверху, с Ветки. Этого было достаточно.
— Прошло двести семьдесят лет! — взвыл лингвист, хватаясь за голову. — Он не мог столько прожить, его сейчас там нет, а код… он нужен, там же тетракл, как ты не понимаешь…
— Я понимаю, — неожиданно мягко сказал Раннинг. — А вы нет.
Он закрыл глаза и умолк.
— Предлагаю остановить расследование, — произнесла Анечка. — Андрей.
Лингвист с грохотом сворачивался. Его лицо покрылось красными пятнами. Фред стоял неподвижно, поблескивая стеклами модных прямоугольных очков. Анечка подошла к колбе и сказала своё коронное:
— Бедный… Все закончилось. Все. Потерпи ещё немного.
Раннинг слабо шевельнулся. Дрогнули губы, складываясь в короткую улыбку, от которой на щеках появились неглубокие ямочки.
На экране ещё билось живое сердце, но Андрей без колебаний потянулся к нужным кнопкам. Колба вздрогнула и медленно затянулась чёрной плёнкой, превратившись в саркофаг. То, что сделает с телом Раннинга ликвидационная жидкость, не хотел видеть никто.
Наступила тишина, оборудование гасло.