Оно, большое и теплое, твёрдое, тяжелое, вызывало непередаваемые чувства — гордости, причастности, восторга.
Я был так счастлив, что готов был взвалить его на плечо и тащить куда угодно прямо сейчас.
Квоттербек стоял сбоку и улыбался.
— Оно ещё успеет вам осточертеть, — сказал он, но тоже потянулся к Солнцу и прижал к нему ладонь.
В ответ в Солнце зажужжало что-то, что-то сомкнулось и разомкнулось.
Я обернулся и увидел — улыбаются все. Счастливо — Лайнмен, неловко и скупо — Тайтэнд.
Странно, что есть те, кто предпочитает теплу холод. Странно, что есть те, кто выбирает Луну.
У нас было несколько часов на подготовку. Начало Матча было объявлено в шесть, а ещё даже не наступило время обеда. Обедом вызвался заниматься Тайтэнд. Я ещё утром заметил — он с удовольствием уделяет время всяким кастрюлям и держит во внутреннем кармане мешочек со специями. У него там чего только не было — белый перец, корица, пыль Четырёх Святых, перец чёрный и красный, подземная соль, батистовая пыльца. Это часть, остальное я просто не узнал.
Он долго с неодобрением рассматривал наш паек — мясные консервы и сухую кукурузу, а потом свалил все это вместе в котелок, посыпал одним-другим, и на выходе мы получили божественно вкусный густой суп-пюре. Как он это делал, оставалось загадкой для всех нас. Позже, уже в Игре, он порой только что камни не варил, а все остальное пускал в ход, и черт его знает, сколько бы мы протянули без его кулинарных талантов.
Мы расселись вокруг Солнца, которое основательно нагрелось и ловило блики полированным выпуклым боком, и принялись за еду.
Тогда я смог уже без особого напряжения рассмотреть свою команду — по-лисьи тонкого и хищно-опасного Тайта и большого добродушного Лайнмена. Первое моё впечатление было наивным — я готов был обнять их и объявить, что мы — братья, что нам жить и выживать вместе! Это была та самая неуместная эмоциональность, которую я задавил напускным равнодушием. Проще говоря, радовался и восторгался молча, глядя в тарелку и никуда больше.
Есть ряд причин, по которым Игрока могут снять с Матча, — это я для вас говорю, господа Служители Монастырщине, ведь вы даже правил толком не знаете, — есть несколько причин, и одна из них — беспечность и несерьезность.
Я с опаской поглядывал на Квоттербека. По моему мнению, он слишком часто улыбался, и я боялся за него. Но Квоттербек ел суп и был донельзя серьезен. Я успокоился.
А после обеда Квоттербек притащил блестящий плотный рулон термоструктуры, вытащил нож и посоветовал всем сделать то же самое. Мы вооружились, он посмотрел на нас, раскатал рулон и сказал:
— Вырезайте куски по спине.
— Как? — полюбопытствовал я, и Квоттербек показал как, приложив ко мне раскатанную плотную ткань и наметив лезвием ножа линии разреза.
— Оставьте припуск в месте, где будет крепление.
И выкинул из рюкзака связку ремней с металлическими застежками.
— Пластик Солнце не выдержит, — пояснил он. — А это можно обернуть в термоструктуру. Держи, Тайтэнд.
Тайт с удивлением рассматривал рулон и маленькую швейную насадку принял сначала беспрекословно, а потом взъелся:
— Ты предлагаешь мне шить?
Он всегда говорил «мне», «я», словно был один на всем белом свете.
— Да, — ответил Квоттербек и встал в расслабленную позу, из которой удобнее всего перейти в боевую стойку. Я покосился на Лайнмена — готов ли тот отстаивать своё мужское право, но Лайн прилежно резал термоструктуру по своей широкой спине и не обращал ни на что внимания.
Я заметался — что выбрать? С одной стороны — шить… это дело Женщин. Дело Женщины может ослабить и развратить мужскую суть, и Тайт явно намерен её защищать, с другой — это приказ Квоттербека, а ему виднее.
Пока я мучился, ища выход из ситуации, Тайт перешел в наступление.
— Плохое начало Матча, — сухо сказал он. — Лайнмен, брось это! — Он хотел сказать то же самое и мне, повернулся и увидел, что я по-прежнему сижу пнем, и промолчал.
Лайнмен невозмутимо дорезал кусок и попытался приладить его к спине. У него не получалось, поэтому термоструктуру он отложил в сторону, а нож — нет, и Квоттербек быстрым взглядом отметил и это обстоятельство.
Потом он посмотрел на меня, а я все так же сидел не двигаясь… Я не знаю, почему я не вмешивался — я должен был как-то проявить себя, что-то выбрать, но мне было так страшно за команду, за её единую целостность, что я своим бездействием пытался все как-то урегулировать.
Квоттербек пару секунд смотрел на меня озадаченно, и Тайт воспользовался моментом — боком, быстрым броском ударился о Квоттербека и словно прилип к нему — я видел, его руки и колено расположились правильно, так, чтобы при малейшем сопротивлении начать ломать и выворачивать.
Лайнмен начал подниматься, большой и с ножом наизготовку, а Квоттербек присел, опустил голову и стряхнул Тайта легко, как сухой осенний лист. Не только стряхнул, но и перехватил в безопасном от себя расстоянии, а потом прижал его спиной к Солнцу. Пальцы-клещи впились в белое горло Тайтэнда.
Держа его на вытянутой руке, Квоттербек медленно обернулся, и Лайнмен прошествовал мимо, взял рулон и принялся резать.
— Иди сюда, Раннинг, примерим, — спокойно прогудел он.
Я пошёл, стараясь не смотреть, как задыхается и бьётся Тайтэнд, а его треугольное лицо налилось тяжелым красным цветом — казалось, вот-вот лопнет.
Сначала он бился и возился под давлением Квоттербека, а потом почему-то притих и начал думать — это было видно по тому, как опустились его рыжеватые ресницы, а лицо разгладилось.
— Ещё? — спросил Квоттербек, но Тайтэнд не ответил.
Он молчал и думал.
Солнце под ним тихо светилось.
Лайнмен успел вырезать кусок и на меня и без всяких приказов принялся резать термоструктуру на маленькие прямоугольнички, предварительно измерив металлические застежки на ремнях, а Тайтэнд все не шевелился, только начал кусать губы и мученически жмуриться.
— Ещё? — повторил Квоттербек, и Тайт с трудом мотнул головой.
Когда он отвалился от Солнца, от его куртки шёл пар, и сама она выглядела ссохшейся и какой-то выглаженной. Куртку он сразу снял и завертелся, пытаясь рассмотреть спину. На ней алела обожженная кожа.
— Оно ещё не разогрелось в полную силу, — сказал Квоттербек, поднял валяющуюся на земле швейную насадку и снова протянул её Тайту, и тот взял — угрюмо, но молча, а через час уже нашил множество маленьких карманчиков, в которые без проблем поместились застежки ремней.
Я прилаживал ремни к нашим «панцирям» и страдал — ну почему я впал в какую-то кому и не проявил боевой дух, как это сделал Тайтэнд? И даже Лайнмен был опасен… а я? Я им страшно завидовал.
Положение моё усугубилось, когда Квоттербек подозвал жестом и вручил мне кусок термоструктуры, а потом безбоязненно повернулся спиной. Я отмерял защитный панцирь по его плечам и бокам и думал о том, что, черт возьми, унизительнее ничего быть не может. Он определил меня как Игрока, в котором нет боевого духа, стоял расслабленно, опустив руки. Тайтэнд смотрел насмешливо, а Лайн вовсе отвернулся.
Наверное, в тот момент я решил, что моя задача — обставить Тайта, потому что только так можно было обставить самого Квоттербека.
Пришлось воспользоваться моментом. Я возился с примеркой, осторожно ощупывая Квоттербека. Он был ненамного шире меня в плечах, но просто железный. А ещё он понял, что я его проверяю, потому что повернул голову и улыбнулся.
Шил я осторожно. Во-первых, никогда раньше не пользовался таким приборчиком, во-вторых, постоянно прислушивался к себе, боясь ощутить, как уменьшается за этим занятием моя мужская сила. Лайнмен тоже осторожничал, я это видел, а Тайт с остервенением впихивал куски плотной ткани в зев насадки и раз в пятнадцать минут выдавал готовое изделие. Все у него в руках спорилось, на то и Тайт. Позже у меня была возможность ознакомиться с содержимым его рюкзака, и чего там только не было: от мотков разноцветных проводов до россыпи приборов непонятного назначения, из которых он без проблем складывал что угодно, — мне казалось, оставь Тайта наедине с мусорной кучей на необитаемой планете, и через сутки он улетит с неё на собранном из хлама космическом корабле.
Наше Солнце все разгоралось, а солнце на небе начало по-вечернему тускнеть, и тогда Квоттербек развернул карту, запаянную в непромокаемый пластик. Я таких никогда не видел — раскрашенная во все цвета радуги, разделенная пунктиром на ровные ломти.
— Наши линии… — сказал Квоттербек. — Наши переходы. Первая линия самая лёгкая, путь до первого перехода, нам просто нужно нести Солнце. Дальше пойдут населенные линии, и неплохо было бы, чтобы хотя бы половина из них в этом сезоне болела за Солнце.
— Почему — неплохо? — расстроился я. — Так будет неинтересно.
Тайтэнд посмотрел на меня как на дурака, а Квоттербек коротко вздохнул.
Я примолк. Наверное, Квоттербеку хотелось довести нас до Ветки живыми, а я не вовремя влез со своим азартом… не знаю.
— Обычно Солнце несёт Лайнмен, — продолжил Квоттербек, — но мы будем нести его по очереди.
Тайт почесал обожженную спину, но ничего не сказал.
— Все — по очереди, равное количество часов. Кроме Раннинга.
— Кроме меня? — удивился я. — А…
И снова заткнулся, потому что вспомнил, что после Квоттербека я самый ценный член команды.
— Это не против правил? — осторожно спросил Лайнмен.
Перед тем как что-то сказать, он долго и трудно дышал, потом делал решающий вдох и только потом начинал говорить.
Если бы я не знал, что Игрок проходит медицинское освидетельствование, то решил бы, что он болен.
— Это допускается правилами как разновидность командной тактики, — ответил Квоттербек. — Укладывайтесь. У нас ещё час.
Мне укладывать было особо нечего: просто личные вещи, и ещё Тайтэнд нагрузил меня посудой и спальниками. Сам он чего только в рюкзак не напихал, а Лайн долго и старательно размещал части своего обмундирования различной степени бронированности. Тяжёлый пуленепробиваемый жилет он надел под куртку и стал в два раза больше.