— Нет.
— Ты же в ноутбуке что-то смотрел, копался…
— Погоду смотрел.
— А зачем шесть часов отсрочки просил?
— В одиночку не получится быстро эту хрень на себе смонтировать.
— В одиночку?
— А кто мне поможет, — со злостью бросил Дюк, — я теперь как дохлый окунь в проруби… болтаюсь. Ни отряда, ни должности. Хорошо хоть не уволили. Так что я тебе не капитан теперь, а так… Ледчек.
Карага прикрыл глаза и попытался рассмеяться.
— Так ты все это спер?
— Можно сказать и так.
— И «Шустрилу»?
— «Шустрилу» я давно спер. На всякий случай. Их все равно списывали. Во избежание неправильного применения. Старье же. Конструкт.
— Оповестил бы начальство или кто там у тебя, — проговорил Карага, заинтересовавшись, — написал бы доклад: мол, вступил в преступный сговор, преследовал исключительно альтруистические цели, готов предоставить информацию, дайте отряд, пойдём и поймаем меха…
Нет?
— Нет, — сухо отрезал Дюк, — понабежали бы идиоты, и все лавры им, а мне пинок под зад за переговоры с террористами. Потом пресс-служба расскажет, как, находясь на летней ночной прогулке, отряд «Шершней» обнаружил и обезвредил преступников, всем медали, премия и отпуск. Спите спокойно, граждане. Так у нас дела и делаются.
— А в одиночку?
— Находясь на летней ночной прогулке, лично обнаружил и обезвредил. Медаль, премия, отпуск.
— И ты ради этого решил жизнью рисковать?
Дюк помедлил.
— Я так привык, — нехотя сказал он. — Пять минут прошло. Поднимайся.
— Сейчас, — сказал Карага и поморщился. — Никогда не пытайся зарядить меха оружием. Ты мне разрядником пару цепей сжег.
И вдруг его осенило.
Цепи. Татуировка на запястьях Кенни, татуировка на шее и груди Шикана Шитаана, ночного гостя Джонни Доу.
— Капитан, — торопливо сказал Карага, боясь упустить эту неожиданную ниточку, — я только что понял: твой террорист и мой Инженер — одно лицо, и у нас одна цель.
Дюк отрицательно качнул головой.
— Хватит с меня сделок.
— Это не сделка, это капитуляция, — не выдержал Карага. — Упустишь его — и не будет этой истории ни конца ни края. Я тебе его дарю, на тарелочке. Отдаю даром. Забирай, и больше никаких меха! Остатки доживут себе спокойно по углам, а новых не будет. Ну зачем тебе премия, если есть возможность спасти мир от меха? Ты же героем станешь, удостоишься статуи на центральной площади, и будь я на месте обычных граждан, я бы стал тебе после этого молиться.
Карага остановился, потому что Дюк в ответ на льстивый сарказм вдруг помрачнел и начал поглядывать на оружие.
Некоторое время они молчали.
— Почему сразу не сказал, когда я тебе фоторобот показывал?
Карага несколько секунд подбирал слова.
— На фотороботе у тебя безобидный, как лягушка, парень, — пояснил он, — не верилось. Поэтому не сказал.
— И ты ради лягушки решил жизнью рисковать? — передразнил Дюк.
— Нас мало, — ответил Карага. — Я так привык.
К оставленной за заколоченным входом в метро машине оба шли, как зомби. Карага еле перебирал сомкнутыми в магнитных кольцах ногами, Дюк с трудом волочился под тяжестью экзоскелета. Обоих шатало. Карага то и дело останавливался подышать. У него в горле свистело и клокотало, а внутри большого тела с гулом дрожали перегруженные системы. У Дюка кружилась голова, горело обожженное лицо, руки и ноги еле сгибались.
— Расцепи ты меня, — попросил Карага, опираясь на капот «Колосса», — сбежать я не смогу, а время дорого. Боюсь, отключусь я, и обоим нам хрен по всей морде…
— Лезь внутрь, — яростно проговорил Дюк, подталкивая его дулом разрядника. — Давай, давай…
Что-то хрустнуло за его спиной, и многосоставной позвоночник экзоскелета вытянулся в прямую линию.
— Черт… — Дюк попытался повернуться, потом закинуть руку назад и расцепить соединившиеся сочленения.
Карага с интересом наблюдал за ним. Он отдыхал, опершись на капот.
— Тебя в машину как — вперёд ногами закидывать, или предпочитаешь головой? — спросил он.
Дюк взглянул на него, повернулся боком.
— В поясной сумке монтажный скальпель, — сказал он. — Я расстегну наручники, ты возьмешь скальпель и отцепишь позвоночник. Основное крепление на уровне седьмого позвонка.
— Давай, — согласился Карага, размял запястья и взял скальпель. — Полегче с моими ребрами, капитан, переломаешь… зачем так жать-то.
Дюк отодвинул разрядник.
— Тут три крепления, — сообщил Карага, — что крутить?
— Ты же меха! — не выдержал Дюк, — неужели ничего в технике не соображаешь?
— Я — нет, — отозвался Карага, — если только по мелочи. Нам это запрещено.
— Правда? — спросил Дюк и задумался. — Крути все три по очереди.
— Правда, — ответил Карага, протискивая лезвие скальпеля в узкую щель под полоской обнаженной кожи шеи. — Это метод контроля: мы все зависимы от биоинженеров.
Первое крепление отсоединилось легко. Карага порезался, отряхнул ладонь от крови и взялся за следующее.
— Вот ты задумался, — сказал он, проворачивая скальпель, — но зря. Ты не поймешь, капитан. Мы тебе враги, ты нам никто, ничего общего.
Крепление отскочило с щелчком, и Дюк наконец-то смог расправить плечи. Тускло отливающий серебром позвоночник опрокинулся назад и стал похож на хвост динозавра.
Отобрав у Караги скальпель, Дюк вывернулся и снял его окончательно.
— Не, экзоскелет вещь отличная, — бормотал Карага, забираясь в машину, — отличная, пока не сломается.
— Куда? — спросил Дюк, заводя мотор.
— На Китайскую.
В городе что-то назревало, но это чувствовали лишь бездомные, привыкшие к неожиданным нападениям. Они, бледные, как опарыши, первыми расползлись по норам и сбивались в кучи. Остальные жители вели обычную ночную жизнь: засыпали в кроватях, готовились к завтрашнему дню, а самые отчаянные гуляли по улицам в поисках знакомого торговца или проститутки, с которой можно было провести несколько часов, стесняясь и мучаясь от отвратительного чувства сексуального голода.
Их было мало: Дюк видел несколько почти бесплотных теней, моментально прячущихся от света фар. Карага не смотрел в окно. Он сосредоточенно уставился на приборную панель и затих не шевелясь.
Иногда Дюку казалось, что меха всё-таки отключился, и тогда он легонько тыкал в него разрядником.
— Я тут, — раздраженно сказал Карага, когда это случилось в пятый раз, — энергии у меня в обрез…
— Китайская. Куда дальше?
— Вот дом, — кивком указал Карага. — Света нет. Может, спит… Дверь будем ломать.
— Не надо ломать дверь, — не согласился Дюк, остановил «Колосса» и вылез первым, а потом помог выбраться Караге, который потерял всю свою гибкость.
В подъезде тихо мигала лампа охранной сигнализации. Поискав и найдя камеры, Дюк перерезал провода монтажным скальпелем. Ему не хотелось, чтобы по вызову кого-то из жильцов привалил целый отряд и застал его сотрудничество с меха.
Пусть лучше жильцы думают, что камеры сломались, такое случалось часто, особенно в старых районах.
Темный прямоугольник запертой двери подсвечивался умиротворенным светом простого электронного замка.
Дюк пробежался пальцами по кнопкам набора, и дверь бесшумно отворилась.
— К этим замкам есть универсальный код, — пояснил он, входя в прихожую и включая свет.
Карага вошел следом и сразу устремился в комнату.
— Здесь живет террорист? — недоверчиво спросил Дюк, остановившись на пороге.
Комната напоминала гравюры с изображениями древних библиотек. Повсюду громоздились настоящие, бумажные, книги в разноцветных обложках и современные трактаты коллекционных серийных изданий. Эти были отпечатаны на полупластике и оснащены электронными закладками.
Запах пыли и клея. Книг не было только на маленьком клетчатом диванчике. Экран телевизора мерцал, на столике рядком высились пустые пивные бутылки.
Карага выдвинул ящики стола и принялся выбрасывать оттуда какие-то конверты, плоские фотоотпечатки и исписанные листы. Дюк подхватил фото, пригляделся.
— Он женщина, что ли?
— Кто женщина? — спросил Карага и круто обернулся. — Какая ещё женщина?
Дюк показал фото. Карага долго смотрел на него, потом сказал:
— М-да, — и отвернулся.
Дюк положил фото на стол и распаковал хрустнувший конверт. Пробежал глазами по строчкам и сел на диванчик, решив дочитать до конца. Письмо его заинтересовало.
«Милый Джонни, — говорилось в письме, — мой долг, как матери, дать тебе последние наставления, поскольку обстоятельства вынуждают меня покинуть тебя, и не думаю, что ты сможешь винить меня в этом. Ты должен помнить, что я спасла тебе жизнь, перешагнув через принципы и веру в Бога. Я взяла на себя страшный грех, но не могла поступить иначе, потому что очень тебя люблю. Помни об этом и никогда не вини меня в произошедшем. Всегда думай о том, чего мне это стоило, и будь благодарен.
Я мало рассказывала тебе о твоем отце, потому что стыдно и больно вспоминать об ошибках молодости и о безрассудстве, с которым я относилась к своей жизни и жизни моего будущего ребенка. Я надеялась, что Бог простит, но каждое преступление против него должно быть наказано, и я с радостью принимаю это наказание.
Ты — расплата за мои грехи, и тебе передалась часть моей вины, и за это я прошу прощения.
Неси свой крест достойно, помни, что это справедливое и честное наказание, и гордись им.
Я вышла замуж за ужасного человека, но я любила его и всю себя отдала, чтобы сделать его другим. Я старалась открыть ему красоту и гармонию мира и преуспела в этом, порой казалось, что моя миссия выполнена. Каждый из нас имеет свою миссию в жизни, и моей, проваленной, был он, превращение его в открытое Богу существо, со смирением и радостью принимающее дары нашего Творца. Самый главный дар его — наше тело, человеческое тело, совершенное и наполненное душой.
Я не справилась с ним и не справилась со своей любовью. Он выбрал дьявольский путь превращения в механизм, погубив свою душу, меня и тебя. Твоя болезнь не была случайностью. Это расплата за мою слабость, за то, что я не смогла покинуть его сразу и надеялась.