редное молниеносное движение, он схватил ее и притянул к себе. Она открыла рот, чтобы завизжать, а он склонился и поцеловал ее.
В сравнении с силовой тактикой, которую он использовал в отношении ее всю ночь, поцелуй оказался мягким, как прикосновение пера, почти сладким.
— Прости, — пробормотал он и снова поцеловал ее. От него пахло так же ужасно, как и от нее, но тело под его уничтоженным костюмом было мускулистым и теплым. — Знаю, что было больно… Не было времени тебе объяснить… — Говоря это, он продолжал целовать ее, и с каждым разом поцелуй становился чувственнее и продолжительнее.
Она застыла, пребывая в шоке. В шоке от того, что он целовал ее. От того, что она позволяла ему целовать себя после всего, что между ними произошло. После того, как он сделал с ней то, что сделал! После того, как она подчинилась ему, став его зарядным устройством. Он не принуждал ее к поцелую; ничего общего с наличием желания и отсутствием возможности идти. Ее руки лежали на его могучей груди, но она не делала ни малейшей попытки оттолкнуть его. Даже в мыслях.
Его губы скользнули к мочке ее уха, и он легонько укусил ее за шею.
— Я предпочел бы упереться в тебя спереди, — сказал он и снова стал целовать ее, уже не легко и не сладко. Его язык проник в ее рот, пробуя ее на вкус, в то время как его правая рука легла на ее ягодицы, с нежностью обводя линию ее талии и прижимая к себе бедра.
Он делал именно то, чему, по его словам, отдавал предпочтение.
Лорна не доверяла внезапным порывам страсти. Ее опыт показывал, что страсть основывалась на эгоизме и самолюбовании. Она не обладала против нее иммунитетом, но и не доверяла ей — не доверяла мужчинам, которые, по ее собственному опыту, врали с три короба лишь для того, чтобы затащить женщину в постель. Она не позволяла никому другому заботиться о себе, защищать ее интересы. Она открывалась страсти медленно, осторожно, если открывалась вообще.
Не будь она такой усталой, вымотанной, такой уязвимой, могла бы себя контролировать, однако с той минуты, как начальник службы безопасности проводил ее в офис, почва была словно выбита у нее из-под ног. Она чувствовала головокружение, как будто кухня закрутилась вокруг нее, а пол накренился. Что до него, то он, наоборот, казался вполне осязаемым и очень теплым. В руках его ощущалась сила, никогда прежде ей неведомая, и тело ее отвечало ему, будто ничто, кроме этого минутного удовольствия, не существовало в природе. Приятно было чувствовать его близость. Жар его тела был ей приятен. Его возбужденная плоть упиралась в низ ее живота, и ей это нравилось — нравилось так, что она даже встала на цыпочки, чтобы лучше доставать до нее, хоть и не помнила, как это произошло.
Запоздало спохватившись, что утратила присущее ей самообладание, Лорна оторвалась от его губ и стала отталкивать его.
— Это глупо, — пробормотала она.
— Безрассудно, — согласился он. Его дыхание участилось. Он отпускал ее медленно, поэтому она снова оттолкнула его, и он неохотно опустил руки.
Он не отошел, поэтому отошла она, оглядывая при этом кухню, лишь бы не смотреть на него. Для кухни, в обычном понимании, эта, наверное, была недурна. Лорна не любила готовить, так что, по большому счету, относилась к этому индифферентно.
— Вы похитили меня, — произнесла она, нахмурив брови.
Он взвесил все за и против, затем быстро кивнул:
— Верно.
По какой-то причине его согласие разозлило Лорну еще больше, чем если бы он вступил с ней в полемику.
— Если хотите обвинить меня в шулерстве, желаю удачи, — выпалила она. — Вы ничего не можете доказать, и мы оба это знаем. Поэтому чем скорее вы сделаете из себя идиота, тем лучше. По крайней мере для меня, ибо мне не придется вас больше видеть, и!..
— Я не намерен выдвигать обвинение, — перебил он. — Вы правы. Я ничего не могу доказать.
Это внезапное признание озадачило ее.
— Тогда зачем вы притащили меня сюда?
— Я сказал, что не могу доказать. Это не значит, что вы невиновны. — Он бросил на нее пристальный, оценивающий взгляд. — На самом-то деле вы виновны, и еще как. Использовать паранормальный дар в азартной игре — это жульничество. Коротко и ясно.
— У меня нет… — Она стала было отрицать, что является телепатом, но он поднял руку, прервав ее.
— Поэтому я «изнасиловал ваш мозг», как вы изволили выразиться. Мне понадобились дополнительные силы, чтобы сдержать огонь, а я знал, что у вас уникальные способности. Не знал, до чего они уникальны. Только не говорите, что не знали о них. Вы слишком сильны, чтобы делать скидку на простое везение.
Лорна не знала, как реагировать. Его хладнокровное признание того, что он сделал с ней, снова возмутило ее, но обвинение в наличии «уникальных способностей» поразило ее так, что она стала качать головой еще прежде, чем он закончил.
— Числа, — произнесла она. — Я помню числа.
— Ерунда.
— Я говорю правду! Я не умею гадать и не читаю будущего по чаинкам! Я не знала, что случится одиннадцатое сентября…
Но номера погибших рейсов преследовали ее на протяжении нескольких дней перед терактами. Она пыталась звонить по ним и набирала номера в той же очередности, в которой падали самолеты.
Воспоминание всплыло, как рыба из воды, и мороз пробежал по ее коже. Она не думала о номерах рейсов с тех самых пор. Похоронила воспоминание как можно глубже, чтобы оно не причиняло страданий.
— Уходи, — прошептала она воспоминанию.
— Я никуда не уйду, — ответил он. — И вы тоже. По крайней мере, не сейчас. — Он вздохнул и с сожалением посмотрел на нее. — Раздевайтесь.
Глава 9
— И не подумаю! — воскликнула Лорна, отходя от него как можно дальше, что, конечно, означало недалеко.
— Я, вероятно, сделаю то же самое, — ответил он, подходя ближе. — Ничего не поделаешь. Слушайте, я не буду нападать на вас. Просто снимите одежду, и давайте с этим покончим.
Она отступала по мере его приближения, обеими руками прижимая блузку к телу, подобно оскорбленной викторианской девственнице, и оглядываясь в поисках оружия. Любого. Здесь же, в конце концов, кухня, черт возьми! Она подразумевала наличие ножей в специальной стойке на столешнице. Вместо этого перед ней простиралась лишь гладкая поверхность полированного гранита.
Он сделал глубокий вдох, затем выдохнул, будто скучая:
— Я могу заставить вас это сделать, даже не прикоснувшись к вам. Это знаете вы, и это знаю я. Зачем усложнять?
Она беспомощно поняла, что он прав. Чем бы ни было то, что он делал с ней, он мог подвигнуть ее к любым действиям.
— Это несправедливо! — крикнула она, сжав руки в кулаки. — Как вы это делаете со мной?
— Я чертов колдун. Уже забыли?
— Не забудьте остальное! Кретин и горилла! Сволочь…
— Знаю, знаю. А теперь раздевайтесь.
Она покачала головой, и ее слипшиеся волосы заходили ходуном. С горечью она ожидала, что он возьмет под контроль ее разум, но он не стал этого делать. Лишь непреклонно подступал к ней по мере того, как она пятилась по холлу мимо ванной, которую только что использовала, не сомневаясь, что помещение обставлено со вкусом, хоть и не осмеливаясь оторвать от него глаз достаточно надолго, чтобы оглядеться по сторонам.
Лорна поняла, что он погоняет ее, будто овцу, и ей не оставалось ничего иного, кроме как повиноваться. Его налитые кровью зеленые глаза сверкали на фоне мрачного лица, делая его похожим на дикаря. Сердце ее колотилось с бешеной скоростью. Не был ли он серийным маньяком, оставлявшим куски расчлененных тел разбросанными по Неваде? Может, современный Распутин? Псих, сбежавший из сумасшедшего дома? Уж во всяком случае, он не выглядел как миллионер и владелец превосходного отеля-казино. Скорее напоминал завоевателя, повелевавшего всем, что он видел вокруг.
Пятясь, она уперлась в дверной косяк, но быстро восстановила равновесие и поняла, что он загнал ее в другую ванную, эта намного больше и роскошнее ванной комнаты рядом с кухней. Свет не был включен, но падал из коридора, отражаясь в зеркале слева.
Он протянул руку и зажег свет, такой яркий и белый, что она прикрыла глаза ладонью.
— А теперь, — сказал он, — довольно упираться. Раздевайтесь сами, или мы сделаем все иначе.
Лорна огляделась. Ее загнали в угол.
— Идите к черту, — ответила она и сделала то, что всегда делают загнанные звери, — атаковала.
Некоторое время он просто блокировал ее удары, отбивал их, уклонялся, когда она пыталась впиться в него зубами, и та легкость, с которой он это делал, приводила ее в еще большую ярость. Во время схватки она потеряла один из дешевых ботинок, и тот, прошуршав по полу, ударился об огромную ванну. Затем она почувствовала, как резко теряет терпение, и в течение трех секунд она оказалась с руками за спиной и согнутой над раковиной.
Он вплотную прижался к ней, контролируя ее ноги своими сильными ногами, и взялся за ее топик в области шеи. Он сделал три сильных рывка. Нитки, похоже, рвались, но шов держался. Он выругался, рванул сильнее, и левый шов сдал позиции. Он беспощадно рвал топик до тех пор, пока тот, изодранный, не обвис на ее правом плече. Ее лифчик с застежкой на спине стал легкой добычей для его ловких пальцев.
Она извивалась угрем и кричала до хрипоты. Полностью игнорируя все, что она говорила, все оскорбления и мольбы, обращенные к нему, он молчаливо и мрачно продолжал ее раздевать. Ярость чередовалась с рыданиями и паникой, когда он расстегнул ей брюки, но остановился прежде, чем спустить их вместе с нижним бельем.
Лорна обмякла и, рыдая, упиралась лицом в холодный камень раковины. Он перестал тянуть ее за одежду, и его теплая рука скользнула к ее шее, приподняв слипшиеся волосы, затем опустив их ей на плечи. Он поднял ей руки над головой и принялся дюйм за дюймом обследовать ее кожу. Ее груди, ребра, линия талии, бедра… Он прощупал все и даже приспустил ее брюки чуть ниже, чтобы исследовать нижнюю часть ее ягодиц. Униженная, она морщилась и рыдала, но он был непреклонен.