– Проходимы только широкие улицы, – рассказывала Алиса. – Дома тут строили кое-как, друг на друге и все разные. И старые и новые. Потом как началось… То Вода, то Трясь, то вымораживает… Все рассыпалось. Чуть свернешь – заблудишься. Или нарвешься на кого. А по улицам еще можно. Ну и парки еще, площади. По рекам еще ходят.
– По рекам? – не понял я.
– Ага. Реки высохли… то есть вытекли. Так что можно. Только если в полдень, в остальное время тяжеловато. Да и то… Короче, где хочешь, тут не побродишь. В ту сторону…
Алиса указала пальцем.
– В ту только до Третьего Кольца. За ним Граница, туда вообще лучше не соваться. Но туда тебя пошлют. Слушай, я не поняла толком – зачем вы сюда шли? Вам что, в Рыбинске плохо? Неужто на самом деле за подружками? Да не, у вас просто рыбы в этом году мало. Икра засохла, нерест не удался. Зачем тебе, хромому, подружка?
Кстати, о хромом. Нога у меня почти не болела, наоборот, я ощущал в подвернутой ступне приятную упругость, которая обычно наступает перед самым выздоровлением. Быстро что-то…
– И потом, у тебя уже есть подружка, вон она, зовут Барсик.
Я не удержался, взглянул на Алису сурово.
– Ладно-ладно, не сердись, извини, рыбоежка. Знаю, вы там у себя камни гложете, а нас ненавидите, старая песня, – трещала Алиса. – Кошек мучаете, вы известные кошачьи издеватели. Знаешь, у нас был один псих, он как раз любил кошек мучить, представь себе – в Рыбинск уехал…
Алиса замолчала и напряглась. Я взглянул на Папу. Спокойно сидел.
– Что?
– Показалось. Тут мостик, нам на ту сторону, рядом.
Поперек улицы шла трещина. Асфальт был разорван провалом метров в семь шириной, я думал, что увижу внизу бушующее адское пламя, ну или серу какую, но там ничего не было. Только туман. И воняло чем-то гнилым. Все равно на всякий случай туда плюнул.
Мостик. Через провал перекидывался мостик из двух ферм, между ними лежали доски, потрескавшиеся от солнца, разбухшие от влаги, проточенные короедом.
– Земля расходится, – Алиса кивнула на провал.
– Ясное дело, – согласился я.
– Чего тебе ясно?
– Что земля трещит. Это же понятно.
Алиса слегка подбоченилась.
– Что тебе понятно?
– Грешников здесь много, – сказал я. – Падших. Вот земля и не выдерживает их тяжесть. Земля, она не для грешников делалась, а они расплодились.
Алиса постучала по лбу пальцем. Думает, что я темный человек с севера.
– Дрянь всякая расплодилась, вылезла неизвестно откуда. Но мы это исправим…
– Кто это мы? – тут же прицепилась ко мне Алиса.
– Люди.
– Ну, конечно, люди… Кто бы сомневался. Знаешь, Калич, людей с каждым годом все меньше и меньше, а тварей все больше и больше. Это они все исправят.
– Нет.
– Сколько вас в прошлом году было? – спросила Алиса строго.
– Двести.
– А сейчас?
Я промолчал.
– Вот видишь. Да кого ты можешь истребить из своей фыркалки? Зайца? Ящерицу? То-то и оно. Давай, вперед.
Мы перебрались через яму. Неприятно. Доски скрипели, провалиться мне вовсе не хотелось, рано еще.
– Тут нельзя торопиться, – болтала Алиса, – тут надо потихоньку. Думать головой. Поскольку тут много чего есть. Неожиданного. Идешь, казалось, все спокойно – и вдруг – бамц! Кирпич на голову. И все. Вот тут к нам как-то раз один из Рыбинска пожаловал…
И чего она к этому Рыбинску прицепилась? Я в нем и не был никогда. Если у меня в рюкзаке караси, то что, я из Рыбинска обязательно?
– …Одна нога здесь, а другая там, – говорила Алиса. – А туловища вообще никакого. И головы. А все от неосторожности. Ах ты…
Она толкнула меня в сторону. Я довольно неуклюже свалился в камни, попал в пустое жестяное ведро, оно брякнуло.
– Что?!
Но Алиса схватила меня за руку, заволокла в дом. Забежали на второй уровень, сели на пол. Я не успел ничего заметить, что или кто, или как там вообще.
– Кто там? – спросил я. – Погань?
– Ага… Хуже. Бомберы.
– Рейдеры?
– Бомберы. А ты не мог не греметь этой посудиной?! Они и услышать могли.
– А ты не могла осторожнее дергать?!
– Не могла! – буркнула Алиса и принялась возиться со своим оружием.
Я проверил карабин. Осторожно выглянул в дыру – стены были почему-то дырчатые. Никого. Ясно видел мост, тропинку, виляющую между машинами и стенами домов, вообще улица Уткина была как на ладони. Никакого движения. Замерло все.
– С чего ты решила, что кто-то тут есть? – спросил я.
– Чую гадов, – отозвалась Алиса. – Вот просто чую. Они как-то меня поймали, хотели ноги отрезать…
– Зачем?! – поразился я.
– Они всегда так делают. Если человека поймают, ноги ему сначала отрезают. А потом к стене приколачивают. Считают, что без ног ты не сможешь добраться до бомбы.
– До какой еще бомбы?
– А, есть одна легенда… Потом расскажу.
Я залег возле дыры, наблюдал. Никого.
– Может, ошиблась? – спросил я у Алисы.
– Не, – помотала она головой. – Я на людей редко ошибаюсь. Только если они специально прячутся. А этих чую за двадцать километров. Вона, гляди…
Показались люди. Алиса была права. Вдалеке множественная движуха. Отряд. Приближался.
– Мне кажется, они нас не заметили, – сказал я.
– Может…
– Ты сиди, я посмотрю.
Я зарядил жакан. На втором балконы, заметил еще с улицы. Аккуратно так выполз, выставил ствол между железными прутьями.
По улице Уткина шагал отряд. Довольно многочисленный, человек десять. Я такого количественного не видел никогда, обычно больше шести не собирается никто. А здесь… Вооружены. Винтовки, копья. Еще…
У каждого на поясе или за спиной висели головы. Разных поганых тварей. Мрецов, кикимор, еще там, тошнотворное зрелище. У некоторых не по одной голове, висят вокруг пояса.
Цепочкой шагали.
Не понравились мне эти бомберы. Все это было бы хорошо, почти истребительный отряд – много тварей перебили, видно. Охотники вроде как…
Но потом я увидел их вожака. Вожак не шагал первым. В голове отряда пер здоровенный мужик, вооруженный спаренными штурмовыми винтовками и устрашающим шипастым топором. Вожак шел третьим. Я отличил его по…
Сначала глазам не поверил – думал, что не человечьи все-таки. Мрецы думал или другое что. Но в глаз разглядел. Головы. Две. Свежие, привязанные к поясу.
Так не должно быть. Иногда человек убивает человека. В целях самообороны. Хороший плохого. И то не хорошо, не правильно. А здесь…
Убивать человека, чтобы привесить к поясу его голову… Даже если это нехороший человек.
– Тише сидим, – прошептала Алиса. – Не заметят, глядишь.
Собаки. Крепкие псы, примерно такие же, с которыми я на крыше повстречался. Псы – это опасно. Вынюхают меня, затем Папу вынюхают, да и убежать трудно – пустят по следу. Четыре штуки.
– Они вроде как на западе живут, – рассказывала негромко Алиса. – Сюда редко заглядывают. Так что тебе повезло, сначала жнецы, потом бомберы. Везучий ты, рыбец.
– Это точно.
Везучий. Сходил за невестушкой. Что ни день, то убить собираются. А иногда еще пару раз на дню. Дома вон как хорошо, спокойно. Раз в неделю тебя стараются убить, да и то какая-нибудь мелочь вроде мреца козерогого. А тут…
Темп жизни совсем иной, вряд ли тут кто до сорока дотягивает.
Банда бомберов стала переходить через мост. Сначала могучий наперевес с топором – проверял крепость настила. За ним двое каких-то украшенных перьями негодяев, четвертым двинулся вожак.
Пуля попала ему в голову – бамц.
Как-то я даже подумать толком не успел, палец сам надавил на крючок, такое иногда бывает, не успел подумать, а уже стрельнул, праведный палец, ничего не поделаешь.
Вожак взмахнул руками и полетел вниз. Без крика, как безвольная резиновая кукла. Прямо в пасть дьявола. На вечные муки вообще.
– Ты что! – Алиса схватила меня за ногу, вытащила с балкона. – Ты что творишь?!
Тихо. Даже псы не лаяли. Они уже вовсю должны были орать, завывать, рваться с поводков.
Тишина.
И выстрелов нет. Я думал, сейчас на нас должен обрушиться злобный свинцовый ураган, но этого не произошло.
Настоящие убийцы, значит. Скорее всего, залегли и ищут, откуда стреляли.
– Я тебя убью! – прошипела Алиса. – Идиот!
Я перезаряжал карабин.
– Стрельни пару раз, – я кивнул вниз. – Для острастки.
– Придурок! Я не могу в закрытом помещении стрелять!
– Ладно, тогда я.
Я высунулся. Так и есть. Банда залегла между машинами. Не шевелились. На виду лишь псы, нюхают воздух.
Выстрел.
Пса подбросило, в воздухе повисла кровавая радуга. Много я здесь стреляю, никакого пороха не хватит…
Я тут же упал. В балкон ударил залп, полетели куски бетона, завжикали пули.
– Уходим!
Алиса поволокла меня прочь из комнаты.
– Бегом! Туда! Давай!
Алиса еще что-то кричала, в панике скатываясь по лестнице. По-моему, она этими воплями бомберов только привлекала.
Мы вывалились во двор. Правильно Алиса говорила, свободно можно только по улицам ходить. Здесь мешанина из тяжелых блоков, точно кто-то построил из бетонных карт домик, а потом неудачно его обвалил.
Алиса нырнула в щель, я за ней, тут же бетон стали грызть пули. Заряды тут, видимо, не экономили, стреляли щедро и бестолково. Гомер всегда учил – один выстрел – один труп. Все, что не так, – плохая стрельба. Эти по нам выпустили не меньше сотни и не попали. Широко живут. Надо спросить у Алисы, где столько пороха для патронов берут.
Алиса уверенно пробиралась по бетонному лабиринту. Виляла, поворачивала, перепрыгивала, подтягивалась и подныривала, я еле за ней успевал. Дорогу она, наверное, знала. В противном случае у нее так бы ловко не получалось. А может, инстинкт. У некоторых такие мощные инстинкты, что они каждый свой следующий шаг знают. В тупик мы, во всяком случае, не разу не уткнулись.
Лабиринт открывался выходом в поляну, заросшую невысокой, наверное, по колено травой. Я сунулся было в эту траву, но Алиса остановила и двинулась первой. Почти сразу стали попадаться заточенные из арматуры колья. В рост травы, невысокие, издали совсем не различимые, много. На кольях лежала широкая и толстая доска, Алиса запрыгнула на нее и перебежала лужайку. Я перешел. Доска хоть и широкая, но наткнуться на заточенную арматурину мне совсем не улыбалось.