— Я рад видеть тебя сейчас, Лейси. Мы так волновались!
— Заходи, попьем чаю.
Выйти из больницы было невероятным счастьем. У Лейси развязался язык, Саймон и Энн молча слушали ее и улыбались. О Хьюго и аварии она не упомянула ни словом. Всему свое время. Она с удовольствием пересказывала байки Гюнтера, без него самого звучавшие еще смешнее.
— Его воспитал папаша, а не я, — оправдывалась Энн.
Несколько часов Лейси обзванивала друзей, делая перерывы на недолгий сон и на упражнения строго согласно рекомендациям. Забыв об обезболивающих, она налегала на орехово-фруктовые батончики. Дошли руки и до некоторых служебных папок.
В четыре часа приехал Майкл. Энн отлучилась в ближайший торговый центр. Майкл, сославшись на радикулит, отказывался садиться и расхаживал вдоль широкого окна, не переставая говорить. Ему не давали покоя тяжелые мысли.
— Ты уверена, что не хочешь взять отпуск? — удивленно спросил он Лейси. — Тебе бы целый месяц платили зарплату.
— Чем мне заниматься целый месяц, Майкл? Рвать на себе начинающие отрастать волосы?
— Тебе нужен отдых. Так говорят врачи.
— Ну их! — отмахнулась Лейси. — Не хочу простаивать. На следующей неделе я заявлюсь на работу. Подумаешь, шрамы! Женщину они тоже украшают.
— Другого я не ждал. Ты говорила с Верной?
— Нет, ты же сам меня предостерегал, помнишь?
— Еще бы! С воскресенья никаких перемен. Ясно дело, у нее вышли все деньги, и она торопится получить страховку.
— Ты знаешь, сколько платили Хьюго. Они жили от зарплаты до зарплаты. Мы можем ей как-нибудь помочь?
— Вряд ли. Никому из нас не переплачивают. Не забудь, у нее полно родни. Ничего, как-нибудь протянет, пока не начнут поступать чеки. Хотя потом жить на ползарплаты с четырьмя детьми будет несладко.
— Вдруг сработают их иски?
— Это большой вопрос. — Майкл остановился, чтобы глотнуть воды, и снова забегал по комнате. Лейси прилегла на диван, устав от первых часов свободы. — У нас две недели, Лейси. За это время мы либо вчиняем Макдоувер иск, либо задираем лапки. Ты хочешь продолжить это дело, или мне передать его Джастину?
— Оно мое, Майкл, мое с потрохами, особенно теперь!
— И почему я не удивлен? Признаться, не думаю, что Джастин готов и хочет его принять. Я его за это не осуждаю.
— Говорю тебе, это дело мое.
— Хорошо. Какой у тебя план? В жалобе, подписанной нашим приятелем Грегом Майерсом, который прячется, и правильно делает, говорится о подкупе в виде собственности на четыре кондо в «Рэббит Ран», переданных девелоперами Макдоувер в благодарность за решения в их пользу. В исковой жалобе мало подробностей и совсем нет улик. В ней названы иностранные компании, официальные собственники, но у нас нет возможности доказать ее теневое участие. Мы можем выписать повестки и забрать ее дела и прочие материалы, но я очень сомневаюсь, что от этого будет прок. Если преступная деятельность так продуманна, как утверждает Майерс, то мне трудно поверить, что Макдоувер оставляет улики в легкодоступных местах. Так что с повестками лучше не торопиться. Макдоувер развернет такую юридическую активность, что чертям в аду тошно станет! Вспыхнет ожесточенная драка, за каждым нашим ударом будет следовать ответный, не менее, а то и более сильный. В конце концов Макдоувер вполне может доказать, что приобрела кондоминиумы с инвестиционными целями. Во Флориде это происходит сплошь и рядом.
— Где твой энтузиазм, Майкл?
— Я никогда не отношусь с восторгом к нашим делам. Но у нас нет выбора. Теперь мы оба верим Майерсу. Мы верим тому, что написано в жалобе, верим остальным его рассказам о повальной коррупции, отмывании денег, подкупе, даже убийствах.
— Раз ты упомянул про убийство, давай разовьем эту тему. Там орудовала целая банда, Майкл. Во-первых, осведомитель, он заманил нас в глубь резервации и исчез на полуслове. Во-вторых, водитель пикапа. В-третьих, его напарник: он забрал наши телефоны и увез его самого. Добавь еще угонщика пикапа. Кто-то повозился с ремнями и подушками безопасности в моей машине. Раз в бой брошено столько пехотинцев, где-то должен быть командир, мозг всей операции, а то и два. Поэтому я и говорю о целой банде. Если считать, что это Дьюбоз (фамилия второго «мозга» мне неизвестна), то это насилие как раз в его духе. Хьюго погиб, Майкл, и его убийство нам не распутать. Очень сомневаюсь, что это смогут сделать таппаколы.
— Намекаешь, что без ФБР не обойтись?
— Мы оба знаем, что к этому все идет. Вопрос в том, когда это произойдет. Если мы обратимся к ним сейчас, то есть риск отпугнуть Грега Майерса, остающегося главным игроком из-за его «крота». Если Майерс взбесится и заляжет на дно, то мы останемся без незаменимого источника сведений. От этого источника зависит успех всего дела. Так что давай подождем. Мы вчиняем иск, и Макдоувер палит из юридических оружий больших калибров — тут ты прав. Но ведь она не знает, что нам известно, а что нет. Они с Дьюбозом решат, то мы верим в гибель бедняги Хьюго по вине пьяного водителя. Откуда им знать, что мы в курсе про ее любовь к частным самолетам, дорогим путешествиям, полетам в Нью-Йорк, Сингапур, на Барбадос и так далее? Им неизвестно, что мы раскрыли существование Филлис Турбан. С их точки зрения, у нас есть только эта ничтожная жалоба за подписью человека, о котором они никогда не слышали и которого не могут отыскать.
— Тогда зачем нам волноваться? — спросил Майкл. Он видел, что Лейси полностью пришла в себя и проявляет присущую ей цепкость. Сотрясение и отек мозга, кажется, не оставили последствий. Как всегда, она оценивала факты быстрее всех остальных и умела видеть лес за деревьями.
— По двум причинам, — ответила Лейси. — Обе важные. Во-первых, чтобы Майерс продолжал радостно копать. Если мы сдадимся и позовем на помощь ФБР, может дойти до грязи, извлеченной на поверхность «кротом», а тот много знает и имеет доступ к нашей судье. Во-вторых, мы должны проследить за реакцией Макдоувер на иск. Вдруг Майерс прав и она понятия не имеет, что назревает? Целых одиннадцать лет она и Дьюбоз творят в округе что хотят, доят казино, как корову в хлеву, подкупают всякого мало-мальски влиятельного, ломают людям ноги или того хуже. Деньги достаются им слишком легко, их чутье могло ослабнуть. Ты только представь, Майкл: денежки бесперебойно поступают одиннадцать лет, и никто из обладающих властью ни разу не сунул нос в их делишки. И тут мы с иском… Их мир рухнет!
Гейсмар перестал ходить и уставился на странный предмет обстановки с разными ножками.
— Это кресло? — опасливо спросил он.
— Подделка под Филиппа Старка.
— Он твой сосед?
— Нет. Но сидеть удобно, попробуй.
Майкл осторожно опустился в кресло и удивился, что оно устояло. Глядя в окно, он заметил, любуясь видом на Капитолий:
— Красиво.
— Ты слышал мой план, — вернула его Лейси к теме разговора. — У тебя есть другой?
— Пока что нет.
Глава 20
К среде Лейси затосковала и приготовилась выйти на работу. Ее лицо выглядело уже гораздо лучше, но ей еще не очень хотелось показываться коллегам. Энн делала покупки, ходила по ее делам и вообще делала все, что хотела дочь, но тоже все сильнее скучала. Она возила Лейси в магазин, к врачу, к оценщику в страховую компанию, вручившему ей чек за «приус». Машина не подлежала восстановлению. Энн отвратительно водила машину и почти не обращала внимания на других участников движения. Лейси то и дело замирала от страха: пока что автомобили внушали ей страх, и опасная манера вождения матери усугубляла положение.
Спала Лейси крепко, болеутоляющие ей больше не требовались. Упражнения давали результат, к ней вернулся аппетит. Поэтому она не удивилась, когда в среду за ужином Энн сообщила, что ей пора домой. Лейси в дипломатичных выражениях одобрила ее решение. Она была признательна матери за заботу и сочувствие, но определенно шла на поправку и устала от опеки. Она уже соскучилась по самостоятельности.
Однако имелась причина и поважнее. У причины было имя — Рейф. Так звали физиотерапевта. Во вторник вечером он заехал к пациентке и под строгим надзором Энн провел непродолжительный сеанс. Рейфу было лет двадцать пять, но десятилетняя разница в возрасте Лейси нисколько не смущала. Пока он занимался ее коленом, между ними проскочила искра-другая, и то же самое произошло при прощании. Его ничуть не отпугивали все ее ссадины и синяки. В среду вечером она написала ему коротенький приветственный мейл и меньше чем через час получила ответ. Из завязавшейся переписки вытекало, что оба одиноки и не прочь вместе выпить.
Даже у полной катастрофы могут быть заманчивые последствия, решила Лейси.
Лейси легла полистать журнал, но ее отвлек загоревшийся дисплей смартфона. Верна прислала мейл.
«Лейси, прости, что не написала и не позвонила раньше. Надеюсь, ты поправляешься. Рада, что ты пострадала не так сильно, как могла бы. А я на последнем издыхании. Совершенно раздавлена всем, что произошло и происходит. Дети отбились от рук и отказываются ходить в школу. Пиппин плачет даже больше, чем раньше. Иногда они начинают орать все вместе, и в такие моменты у меня совсем опускаются руки. Но стыдно раскисать перед ними. Я нужна им сильная. Я запираюсь в ванной и там реву, пока глаза не вываливаются из орбит. Жду не дождусь, когда кончится день, и ненавижу саму мысль, что будет завтра. Завтра без Хьюго. Я перестала понимать, что такое будущее. В настоящем — кошмар. А прошлое кажется таким далеким и таким счастливым, что мне больно его вспоминать. Здесь мама и сестра, они помогают с детьми. Но все ненастоящее, какое-то искусственное. Скоро им придется уехать, и я останусь с четырьмя детьми, без мужа. Хочется с тобой увидеться, но не сейчас. Мне нужно время. Когда я думаю о тебе, не могу не думать о Хьюго и о том, как он погиб. Прошу тебя, дай мне немного времени. Не отвечай сразу. Верна».
Лейси прочла письмо дважды и снова взяла журнал. О Верне она подумает завтра.