Прокуроры и агенты знали, что подпись Леннарта Торстенссона на обороте чека подделана. Если Швейцер говорил правду, значит, это было делом рук Уайтекера.
Уайтекер оставил на этом счете только сто тысяч долларов, сказал Швейцер, а остальные велел перевести в Банк Каледонии на Каймановых островах, на счет, имевший обозначение SPM&C. А оттуда вся сумма была сразу же переведена назад в Швейцарию на личный счет Уайтекера. Это выглядело как классический случай отмывания денег.
– Какое мнение сложилось у вас об этом? – спросил Бассет.
– Я решил, что Уайтекер прячет деньги от своих партнеров, – ответил Швейцер.
– На счете в Объединенном швейцарском банке наряду с подписью Уайтекера стоит и ваша. Те сто тысяч долларов, которые он оставил на счете, были оплатой ваших услуг?
– Нет-нет, – затряс головой Швейцер, – это были деньги Уайтекера.
Бассет хотел расспросить Швейцера подробнее о счете SPM&C, но тот отказался говорить о нем, объяснив, что счет частный. На этот счет поступали деньги, не имевшие ничего общего с Уайтекером или другими его клиентами, сказал швейцарский консультант.
Маккею это утверждение представлялось полным вздором. Переглянувшись с Никсоном, он закатил глаза. Зачем смешивать деньги клиента с другими счетами? Типичное отмывание.
Бассет просмотрел лежавшие перед ним документы и сказал, что на счет «Эй-би-пи» поступил еще один перевод, на сумму три миллиона семьсот пятьдесят тысяч долларов.
– Это произошло годом позже, – ответил Швейцер. – За несколько дней до этого Уайтекер принес мне бумаги, в которых снова указывалась АДМ. – Бизнесмен почесал подбородок. – Мне все это не нравилось. Он все уверял, что «Эй-би-пи» будет вести дела с самыми разными компаниями – фармакологическими и прочими. Но это снова были деньги АДМ. Я предупредил Уайтекера, что больше не стану проводить никаких операций, связанных с АДМ.
В этот раз, сказал Швейцер, деньги снова были рассредоточены между счетами нескольких банков, один из которых был на острове Джерси.
– А как Уайтекер оплачивал ваши услуги?
– Мы договорились, что я буду получать комиссионные в размере одного процента от суммы операции. Он заплатил мне около пятидесяти тысяч швейцарских франков.
Затем Швейцер рассказал о своих беседах с сотрудником цюрихской прокуратуры Фридоленом Трие.
– Я встречался со швейцарскими прокурорами трижды, разговоры длились в общей сложности не менее двадцати четырех часов. Меня допрашивали мистер Трие и адвокаты АДМ.
Все замерли.
– Адвокаты АДМ? – переспросил Бассет.
– Да, именно они и задавали вопросы, – ответил Швейцер. – Документы по этим денежным операциям были составлены так небрежно, что даже Трие с трудом разобрался в них.
Бассет попросил его назвать присутствовавших на допросе адвокатов, но Швейцер не запомнил их имен. Тогда Бассет сам стал называть имена, и, когда прозвучало имя Обри Дэниела, Швейцер кивнул:
– Да, он там был.[73]
У Бассета перехватило дыхание. Адвокаты АДМ успевали допросить свидетелей раньше, чем ФБР.
Бассет достал «форму 302» с протоколом одной из бесед с Уайтекером. Швейцер сказал, что показывали ему этот документ в швейцарской прокуратуре. В этом не было ничего удивительного, так как именно с этой целью ФБР переслало Трие его копию.
Изучающе глянув на лица слушателей, Швейцер добавил:
– Я видел этот документ в руках одного из адвокатов АДМ.
Еще один сюрприз.
АДМ получает от швейцарцев секретные документы ФБР – и это в то время, когда служащие АДМ являются объектами уголовного расследования.{383}
Да это просто дискредитация расследования.
Новости из Швейцарии окончательно настроили правоохранительные органы против АДМ. Адвокаты компании месяцами тянули время, подбрасывая прокурорам тот или иной документ, только если у них возникало такое желание. Обычная адвокатская практика; воевать с ними из-за этого не было смысла. Но теперь все изменилось. В распоряжении адвокатов АДМ оказались следственные документы, в то время как агенты ФБР и прокуроры не могли добиться от них необходимых материалов. Отказалась сотрудничать даже бухгалтерская фирма «Эрнст и Янг», нанятая АДМ.
Особенно настороженно отнеслись к утечке агенты ФБР.{384} Им выдали ордера на арест документации дочерних компаний АДМ, зарегистрированных на Каймановых островах, – «АДМ фидз, Вьетнам» и «АДМ энимал хелс энд ньютришн». Может, думали агенты, с помощью этих документов удастся доказать существование системы незаконного денежного поощрения служащих АДМ, о которой говорил Уайтекер. Фирма «Уильямс и Конноли» заявила ходатайство о признании этих ордеров недействительными, и для рассмотрения этого ходатайства было назначено закрытое заседание федерального суда Пеории.
На этот раз компании не позволят выиграть. Ей объявили войну.
Три дня, начиная с 30 мая, более ста лидеров мировой экономики и политики собрались в пригороде Торонто в Доме руководства Канадского коммерческого банка. В элегантном здании, переоборудованном из оздоровительного, проводилась сорок четвертая ежегодная конференция так называемой Бильдербергской группы, объединявшей самых влиятельных людей в мире. Здесь были Дэвид Рокфеллер, министр обороны США Уильям Перри. Здесь были монархи, премьер-министры и промышленники. Они собрались для конфиденциального и откровенного разговора о путях мирового развития.{385}
Присутствующий на конференции Дуэйн Андреас не спускал глаз с другого участника – Генри Крейвиса из ККР, надеясь поговорить с глазу на глаз с этим известным специалистом по поглощению компаний. Вопреки мнению своих консультантов, Андреас был убежден, что Крейвис пытается с помощью Битти воспользоваться расследованием сговора о ценах, чтобы ослабить АДМ и сделать ее более доступной для поглощения. Дуэйн хотел сказать Крейвису, что его компания легко в руки не дастся.
Наконец, улучив момент, он зажал Крейвиса в угол. Высказав свои подозрения, Андреас спросил:
– Вы охотитесь на мою компанию? Хотите прибрать ее к рукам?
Крейвис посмотрел на него с откровенным удивлением.
– Нет, – ответил он, – АДМ меня не интересует.
Спустя минуту-другую Крейвис растворился в толпе, оставив Андреаса наедине с его сомнениями.
К июню у Шепарда и Херндона созрело решение отказаться от попыток расследования промышленного шпионажа, якобы практикуемого АДМ. Несколько месяцев назад бывший служащий компании Джозеф Грэхем передал им список вопросов, составленных для проституток. Этим вся информация исчерпывалась. Похоже, это был пустой номер.
Были и другие, неодолимые препятствия. Во-первых, последнее из предполагаемых серьезных правонарушений имело место в июне 1991 года, и, если не предъявить обвинение немедленно, в силу вступит закон об исковой давности сроком в пять лет. Кроме того, не все действия, которые ставились в вину АДМ, относились к категории преступных, – например, выуживание микробов из сточных труб на заводах конкурентов преступлением не было. В конце концов, отходы являются общим достоянием.
Прокуроры уговаривали агентов оставить в покое промышленный шпионаж и сосредоточиться на более перспективном вопросе фиксирования цен. Однако сначала Шепард и Херндон решили проверить Грэхема на детекторе лжи. Херндон был уверен, что свидетель не выдержит испытания. Но даже если привлечь АДМ к ответственности не удастся, агенты могут утешаться тем, что хотя бы предприняли попытку.
4 июня Грэхема усадили за полиграф. Из заданных ему вопросов самыми существенными были два: не лгал ли Грэхем, утверждая, что руководители АДМ собирались нанять работников одной из охранных фирм для кражи микроорганизмов у конкурентов, и правда ли, что он слышал обсуждение возможного использования проституток для выведывания коммерческих тайн.{386}
И в том, и в другом случае Грэхем ответил, что говорил правду.
По окончании теста агент, занимавшийся полиграфом, уединился с Шепардом и Херндоном и сообщил, что свидетель прошел проверку.
Грэхем, судя по всему, не врал. И с этим было ничего не поделать – закон об исковой давности никто не отменял.
Финансовое положение «Биомар интернэшнл» было критическим. Начиная с октября, когда компания, которую возглавил Уайтекер, еще называлась «Охрана здоровья – технологии будущего», средства быстро таяли. Срочно требовались денежные вливания. В беседе с соучредителем компании Нельсоном Кэмпбеллом Уайтекер выдвинул предложение. У его пожилой матери есть кое-какие сбережения, сказал он, и она может одолжить сто тысяч долларов.
– Но знаете, Нельсон, – сказал Уайтекер, – мои родители небогаты, и это для них большой риск. Поэтому, я думаю, они дадут нам в долг только в том случае, если мы пообещаем пятьдесят процентов в год.
– Пятьдесят процентов? – удивленно воскликнул Кэмпбелл.
Это было куда больше, чем запрашивали обычно.
– Я понимаю, это много. Но я должен обезопасить родителей.
Деньги нужны были позарез, и Кэмпбелл принял эти условия. Уайтекер сказал, что подготовит документы на заем и сразу даст их матери на подпись.
Спустя некоторое время Уайтекер составил договор о займе и распечатал его. Никто не видел, что вместо матери расписался он сам.
На следующий день Уайтекер позвонил Кэмпбеллу.
– Все готово, – сказал он. – Мать подписала договор.
Еще через несколько дней все документы по займу были оформлены, и Уайтекер отправился в чикагский банк, где у компании «Биомар» был открыт счет. Он вручил кассиру чек на сто тысяч долларов, выписанный в «Швейцарском банке» на имя его матери, а не «Биомара». На оборотной стороне стояла ее подпись.