Кассир принял чек, который был почти год назад выслан проживавшему в Огайо шурину Уайтекера Майку Гилберту, и разместил деньги на счете компании «Биомар».
Так добытые мошенническим путем деньги АДМ пополнили капитал новой компании Уайтекера, причем об этом не знали ни ее владелец Кэмпбелл, ни мать Уайтекера.{387}
12 июня федеральный судья в Пеории наконец выслушал претензии отдела по борьбе с мошенничеством к АДМ по поводу документации. Результаты слушания превзошли все ожидания прокуроров. АДМ обязали предоставить обвинителям все документы, какие потребует прокуратура, – инвойсы с сопроводительной документацией, бухгалтерские документы подразделения биопродуктов, корреспонденцию, платежные и прочие документы, связанные с компаниями АДМ на Каймановых островах.{388}
Окрыленные победой, Маккей и Никсон поспешили из зала суда, но их перехватил Винс Конноли, адвокат обслуживавшей АДМ бухгалтерской фирмы «Эрнст и Янг». Он сказал, что готов подчиниться постановлению суда и предоставить прокурорам всю документацию. В тот же день бухгалтеры договорились и о сотрудничестве с ФБР.
Так власти отплатили АДМ за игры в перетягивание каната.
В четверг 20 июня в здании спрингфилдского суда Лу Рочелли вышел на трибуну перед двадцатью тремя членами большого жюри, поднял вверх правую руку и поклялся говорить правду.{389}
Бывший бухгалтер-контролер АДМ Рочелли был, как утверждал Уайтекер, главным свидетелем того, что руководство компании знало обо всех денежных операциях президента подразделения биопродуктов. По словам Уайтекера, Рочелли позвонил ему вскоре после обыска, учиненного ФБР, и сообщил, что Рэнделл в ярости и требует от бухгалтерии поднять документы, которые подтвердили бы факт присвоения денег врагом АДМ. А это доказывает, твердил Уайтекер, что руководство знало о его фиктивных инвойсах, а иначе откуда им знать, где искать?
По просьбе Маккея Рочелли описал сумбур, воцарившийся в АДМ после обыска и последовавшего вслед за ним сенсационного известия о роли Уайтекера в этом деле. И все же, сказал Рочелли, он продолжал поддерживать отношения с Уайтекером, потому что считал его другом.
Маккей просмотрел свои записи и спросил:
– Говорили ли вы Уайтекеру о том, что вы слышали, как президент АДМ Джим Рэнделл велел собрать сведения о всех сделках с участием Уайтекера?
Рочелли посмотрел в глаза Маккея:
– Насколько я помню, в одном из разговоров я сообщил Уайтекеру о том, что служащие АДМ получали приказ собрать его отчеты о расходах и прочие. Как друг Марка, я считал своим долгом предупредить его. Но я не помню, исходил ли этот приказ от Джима Рэнделла. Со мной он, во всяком случае, это не обсуждал.
Отчеты о расходах – первое, на что смотрит компания, желая дискредитировать своего бывшего служащего. А об инвойсах и договорах Рочелли даже не упомянул. Рухнула еще одна опора, поддерживавшая обвинения Уайтекера в адрес АДМ.
Паром компании «Стар лайн» пересек бухту, отделяющую главный остров Гонконга от материка, и, дав гудок, пришвартовался к пристани на полуострове Коулун. Американцы, то есть Брайан Шепард, Боб Херндон, Скотт Лассар, Джим Гриффин и Джим Мучник, собрали вещи, сошли на берег и направились к стоящему на набережной элегантному отелю «Шангри-Ла». Здесь, в Гонконге, они несколько дней будут собирать информацию, которая по значимости уступала разве что аудио- и видеозаписям, добытым с помощью Уайтекера.
К июню прокурорам удалось достичь предварительного соглашения с компаниями «Адзиномото» и «Киова хакко». Обе компании согласились уплатить штраф по десять миллионов долларов каждая; один сотрудник каждой из компаний – Кандзи Мимото из «Адзиномото» и Масару Ямамото из «Киова хакко» – признавал себя виновным и был готов уплатить штраф. Вопрос о судьбе могущественного директора «Адзиномото» Кадзутоси Ямады, договаривавшегося с Миком Андреасом в Калифорнии об объемах производства, повис в воздухе. Выдвигать или не выдвигать обвинение против него – зависело от американских властей.
А теперь команда бойцов «Битвы за урожай» прибыла в Гонконг, чтобы выслушать показания японских бизнесменов. Если они удовлетворят обвинителей, то можно заключать окончательное соглашение.
Американцы, небрежно одетые в легкие рубашки и слаксы, вошли в вестибюль «Шангри-Ла». Гигантская люстра освещала усеянный звездами мраморный пол. Прибывшие топтались на месте, не зная, куда идти, но тут перед ними возник Дэвид Веструп, защитник Ямамото.
– Добро пожаловать в «Шангри-Ла», – произнес он. – Давайте пройдем в зал, зарезервированный для вас.
Все проследовали за Веструпом через вестибюль к круглосуточному бизнес-центру отеля. Бизнес-центр излучал изысканную элегантность: стены, обшитые полированными панелями вишневого дерева, на полу роскошный ковер. За столиком около входа нарядная китаянка выстукивала что-то на клавиатуре компьютера. Прокуроры и агенты прошли мимо нее в тесный конференц-зал. К ним присоединились еще два адвоката, Джеймс Кеннеди и Пол Виктор. Веструп достал из большой папки несколько книжечек в кожаных обложках и разбросал их по узкому столу в центре зала.
– Это личные дневники и записные книжки мистера Ямамото, – сказал Кеннеди. – В дневниках содержатся его наблюдения и размышления о проводившихся переговорах и о телефонных разговорах. В записных книжках в основном заметки, даты и расписания.
Адвокаты оставили гостей наедине с документами и записями Ямамото, и те несколько часов знакомились с ними. Дневники и записные книжки вызвали особый интерес. Все записи были сделаны по-японски, но то и дело попадались имена и цифры, отражавшие переговорный процесс. Было ясно, что в них вся история сговора о ценах, которая началась куда раньше, чем были сделаны первые аудиозаписи Уайтекера.{390}
На следующий день американцы, разбившись на группы, побеседовали с представителями японских компаний в разных помещениях двумя этажами ниже вестибюля. Те, кто допрашивал Ямамото, устроили обеденный перерыв чуть раньше и поджидали других возле ресторана отеля. Из комнаты, где давали показания служащие компании «Киова хакко», выскочил возбужденный Кевин Калем, молодой юрист антитрестовского отдела, которого все называли Кей-Си, по первым буквам имени и фамилии.
– Этот тип, которого я допрашивал, выдал Уилсона с потрохами! – воскликнул он и выбросил кулак вверх. – Теперь он наш.
Все уставились на него и разразились хохотом. Калем, похоже, забыл, что Уилсон блистал на главных ролях во множестве записей.
– Слушай, Кей-Си – сказал Херндон, смеясь. – Уилсоном мы уже сыты до отвала.
В этот день произошел несомненный перелом хода расследования. Ямамото, с его дневниками и записными книжками, оказался почти идеальным свидетелем. Он записывал все до мельчайших подробностей, точно и досконально.
Ямамото, бесспорно, украсит заседание суда. Преодолев все препятствия, антитрестовское расследование снова пошло полным ходом.
Беседы с японцами шли всю неделю, после чего американская сборная вылетела домой, крайне довольная ситуацией, которая еще недавно грозила распадом всего дела. Теперь обвинители могли обойтись без Уайтекера, у них нашлись и другие свидетели.
В тесной, тускло освещенной комнате для переговоров нью-йоркской юридической фирмы было жарко и душно. В то субботнее утро 12 августа сюда набилось человек десять. Они пришли на допрос президента южнокорейской компании «Севон Америка» Чхом Су Кима.{391}
Вместе с Херндоном, Мучником, Робин Манн, Сьюзен Букер и еще полудюжиной юристов здесь присутствовал говоривший по-корейски полицейский из Иллинойса Питер Хванг, который помогал при допросе. Все были измучены жарой и духотой. Никто не ожидал, что на выходные фирма отключит кондиционеры, – а день, как нарочно, выдался душный и влажный. К тому же Ким и один из его адвокатов курили одну сигарету за другой, и дышать было абсолютно нечем.
«Севон», взяв пример с японцев, пошла на соглашение с американскими властями. Оба американских отделения компании и сам Ким признали вину и были готовы уплатить штраф. Но нельзя было отпускать корейцев восвояси, не разузнав все, что им известно.
Обстановка, в которой начался допрос, была не лучше атмосферы в помещении. Не были готовы переводы нескольких корейских документов, которые собрались использовать прокуроры. Ким, увидев, что переводчиком будет женщина, состроил гримасу и сказал, что она не поймет деловой терминологии. На его капризы не обратили внимания и приступили к делу.
Отвечая на вопросы, которые переводились синхронно, Ким лихорадочно курил сигарету за сигаретой. Он объяснил, что у корейских промышленных компаний принято договариваться о стабилизации цен и об объемах производства. Лишь во время переговоров с американцами он узнал, что в США это запрещено.
Спустя несколько часов Мучник в завершение допроса обратился к корейцу:
– Господин Ким, благодарим вас за помощь и хотели бы узнать ваше мнение обо всем этом деле.
Когда Киму перевели эту фразу, он некоторое время молчал, уставившись в стол и делая глубокие затяжки. Затем по его лицу вдруг заструились слезы и он выскочил из комнаты. Все ошеломленно застыли.
Что случилось?
Мучник обратился к полицейскому из Иллинойса, говорившему по-корейски:
– Питер, вы бы узнали, что с ним.
Хванг нашел Кима с его адвокатом и немного поговорил с ними. Вернувшись, он объяснил, что корейский бизнесмен неправильно понял ситуацию. Признавая свою вину, он был уверен, что после допроса отправится прямо в тюрьму. Он даже съездил несколько дней назад в Корею и простился с семьей.
Отчаявшегося Кима вернули в переговорную и объявили, что больше от него ничего не требуется и он может возвращаться в Корею. В обмен на откровенные показания его не посадят в тюрьму. Он просто заплатит штраф в семьдесят пять тысяч долларов.