– Вы намерены отвечать правдиво на вопросы о звонках Фудзивары?
– Да.
Сам по себе вопрос ничего не значил, он был нужен для того, чтобы Уайтекер без лишнего волнения ответил на два более существенных.
Прошло двадцать секунд.
– Вы не опасаетесь, что я задам вопрос, о котором не предупредил?
– Нет.
Гамара поставил на графике минус и проверил результаты. Уайтекер говорил правду. Он готов к проверке и не испытывал беспокойства, которое могло бы повлиять на результаты.
– До этого года вам случалось лгать с целью выпутаться из неприятного положения?
– Нет.
Это была ложь, но, очевидно, сознательная. Почти все испытуемые отвечали на этот вопрос «да»: был ли кто-нибудь полностью откровенен с родителями, рассказывая о студенческой вечеринке? Но Гамара перед испытанием объяснил Уайтекеру, что ему важно получить как можно больше правдивых ответов, чтобы ложь заметнее выделялась на их фоне.
Двадцать секунд.
– Фудзивара действительно звонил вам домой и сообщил о том, что в АДМ орудует «крот»?
– Да.
Очень важный вопрос. Уайтекер посмотрел на график. Никаких изменений. На его взгляд, все было точно так же, как при прежних ответах.
Гамара поставил плюс. От него не укрылось едва заметное смещение дихроического зубца на кардиоваскулярной кривой, свидетельствующее о сбое в сердцебиении.
Двадцать секунд.
– До этого года вам приходилось обманывать людей, доверявших вам?
– Нет.
Снова проверка результатов и снова пауза.
– Фудзивара сказал вам, что раскроет имя «крота» за определенную денежную сумму?
– Да.
Важный вопрос.
Уайтекер вновь покосился на график. И вновь не заметил никаких отклонений.
Двадцать секунд.
– Вы женаты?
– Да.
Гамара поставил плюс.
Первый этап испытания был завершен.
– Хорошо, мистер Уайтекер, – сказал Гамара, – теперь я задам вам те же вопросы еще раз. Нам нужно убедиться, что полученные результаты верны.
– Ладно, – кивнул Уайтекер. Он чувствовал себя уверенно.
И Гамара начал все снова.
Шепард и Везеролл ждали больше часа. Наконец дверь открылась, вышел Уайтекер, а за ним Гамара. Лица обоих выражали облегчение.
– Мне надо с вами поговорить, – обратился Гамара к коллегам.
Все трое вышли в соседнюю комнату и закрыли дверь. Уайтекер опустился в кресло. Он был спокоен. Он следил за графиком и не заметил никаких отклонений. Он выдержал испытание.
Гамара взял в руки листок, на котором подвел итоги проверки в численном выражении.
– Ну и как? – спросил Везеролл.
Гамара еще раз взглянул на свои подсчеты.
– Хуже некуда, – ответил он.
От вранья Уайтекера даже полиграф покраснел, сказал он.
Через десять минут Шепард и Везеролл вернулись. По их лицам Уайтекер все понял: он провалил испытание.{106}
Везеролл сел на кровать, внимательно наблюдая за Уайтекером. Он не слишком доверял детекторам лжи – ему не раз приходилось видеть, как закоренелые преступники проходят этот экзамен, а невинные проваливаются. Но сложившаяся картина да еще то, что Уайтекер так и не представил им записей разговоров с Фудзиварой, не оставляла сомнений: Уайтекер что-то скрывает.
Шепард сел рядом с Уайтекером.
– Марк, с вашими ответами не все гладко, – сказал он.
Уайтекер заерзал.
– Подождите, – сказал он, – я наблюдал за графиком, и в нем не было никаких изменений.
Они пытались мягко вразумить его, показали несоответствия на осциллограмме. Но Уайтекер упрямо стоял на своем. С него хватит.
И решил сменить тему.
– Между прочим, сегодня кое-что произошло, о чем вы должны знать. Нашим не дает покоя Уэйн Брассер.
Агенты выслушали его, позволив разрядиться напряжению, которое давило на всех. Сегодня они не станут нажимать на Уайтекера, надо сделать передышку. Пусть Уайтекер подумает день-другой. Пусть за них поработает испытываемая им тревога.
Уайтекер между тем говорил, что Брассера уволили якобы за то, что он был против сговора о ценах на глюконат натрия, который используется в промышленных очистителях. Но затем, сказал Уайтекер, руководство АДМ перепугалось, что Брассер начнет болтать, и выдало ему огромное выходное пособие, чтобы заткнуть ему рот. Уайтекер сообщил также, что его спрашивали, не прихватил ли Брассер с собой каких-нибудь документов, – руководству было известно, что Уайтекер дружил с Брассером и часто разговаривал с ним.{107}
Шепард решил воспользоваться моментом.
– Марк, эта информация о Брассере нас очень интересует, – сказал он.
– Что еще вы хотите об этом знать?
– Вы говорите, что часто разговариваете с ним?
– Да, практически ежедневно, – с готовностью подтвердил Уайтекер.
– Он рассказывал вам о том, как его уволили?
– Да-да, рассказывал.
– Тогда давайте позвоним ему, – предложил Шепард, наклонившись к Уайтекеру.
Уайтекер молчал, переводя взгляд с Шепарда на Везеролла и обратно. Он выглядел загнанным в угол. Наконец кивнул:
– Давайте.
В трубке раздавались гудки.
Сидя на кровати и прижимая одной рукой трубку к уху, другой Уайтекер держал подсоединенный к ней провод микрокассетного диктофона. Напротив сидел Шепард, Везеролл стоял у стола. Агенты не смотрели на Уайтекера, чтобы не нервировать его.
К телефону подошла женщина. Уайтекер попросил ее позвать Брассера.
– Слушаю.
– Уэйн?
– Да.
– Это Марк Уайтекер.
– Марк? Привет.
Брассер отвечал сонным голосом. Уайтекер посмотрел на часы. Четверть двенадцатого.
– Я не разбудил тебя?
– Да нет. Как дела?
Разговор закружил вокруг неких неназванных событий. Уайтекер рассказал о ходивших в АДМ слухах, будто Брассер взял с собой свою рабочую документацию. Но Брассер отверг это предположение и ответил, что отдал все документы Барри Коксу, возглавлявшему производство лимонной кислоты, которая добавляется в самые разные продукты, от питьевой соды до детергентов.
Уайтекер переспросил о документах. Какого продукта они касались?
– Глюконата, – ответил Брассер. – Они же хотели… ну, ты знаешь. Новая информация им ничего не дала, а я просто… ты знаешь. Я все им вернул.
Брассер говорил уклончиво, не называя имен и ничего не уточняя. Уайтекер понимал, что агентов это не устраивает.
– То есть это были документы переговоров с другими производителями глюконата? – спросил он.
– Ну да.
Инструктируя Уайтекера перед разговором, агенты просили его вести речь о самых разных продуктах и добиваться от Брассера позитивных ответов. Особенно интересовала их лимонная кислота. Уайтекер решил, что сейчас самое время поговорить о ней.
– Похоже, их беспокоит, что ты обо всем этом слишком много знаешь, ну, про дела с лимонной кислотой, – произнес он, нервничая все больше. – Я несколько раз слышал, как они спрашивали друг друга: «Что Уэйну известно о том, что там было?»
– Мне об этом рассказывал Барри, – спокойно ответил Брассер.
– То же самое, что в деле с глюконатом?
– Типа того.
Ну наконец что-то важное! Барри Кокс говорил Брассеру, что на рынке лимонной кислоты, где крутятся миллиарды долларов, тоже зафиксированы цены.{108} Уайтекер перевел разговор на выходное пособие Брассера.
– Они надеялись подсластить тебе увольнение, да?
– Ну да, – кратко ответил Брассер.
Уайтекер взглянул на Шепарда. Агент просил его спросить Брассера, участвовал ли тот в переговорах о фиксировании цен. Уайтекер вновь переключился на лимонную кислоту, заведя разговор о том, как быстро цены на нее подскочили с пятидесяти восьми до восьмидесяти двух центов.
– Ты ведь не участвовал в этих переговорах?
– Нет.
– Значит, опять же знаешь о них со слов Барри?
– Да.
– А на переговорах по глюконату ты был? Их вели только Терри Уилсон и Барри Кокс или ты тоже?
– Был один раз. А потом они ездили без меня, – ответил Брассер.
– «Они» – это Барри и Терри?
– Ага.
Уайтекер хохотнул.
– Я тогда поехал, потому что меня послали, и даже не знал, что там творится, – сказал Брассер. – А когда попал и увидел, то подумал: «Ни хрена себе!»
– Ну, тогда понятно, что их беспокоит, – ты видел это своими глазами.
– Знаешь, они ведь играют с огнем.
Уайтекер снова взглянул на Шепарда. Агент смотрел на него выжидательно.
– Похоже, всякий раз в этом участвуют одни и те же, а? – спросил Уайтекер.
– Ага, – отозвался Брассер и сменил тему. Он спросил Уайтекера, нет ли у него шансов снова устроиться на работу в АДМ.
Но Уайтекер не дал определенного ответа и стал спрашивать о выходном пособии. Брассер ответил, что проработал в компании всего около пяти лет, а в компенсацию получил пособие в размере зарплаты за восемнадцать месяцев и автомобиль впридачу. И все же ему не давало покоя то, что творится в АДМ.
– Я предупредил Уилсона о том, что это опасно. Я сказал: «Ты же должен понимать, что это как русская рулетка».
– Да, я тоже так считаю, – ответил Уайтекер. – Это аморально и совершенно незаконно. Абсолютно.
– Мик и другие там, наверху, если и сознают это, то полагают, что им ничто не грозит, потому что сами в этом не участвуют.
Уайтекер вновь согласился.
– А вообще это их дела, – заключил Брассер. – Только рано или поздно их поймают.
– Ну, если их поймают на лимонной кислоте, то размотают и дела с фиксированными ценами на остальные продукты. И что тогда?
– Не знаю, – ответил Брассер.
Агент слышал лишь то, что говорил Уайтекер, но понимал, что собеседники обсуждают противозаконные действия руководства АДМ. Между тем Брассер говорил, что Уилсон хочет договориться о ценах на молочную кислоту, еще одну кормовую добавку.
– То есть он собирается устроить «это самое» и по ценам на молочную кислоту?