водителя лизина в Японии после «Адзиномото». До Ямамото, которого в АДМ называли между собой Масси, он не дозвонился, но Уилсон и Рэнделл все равно спросят его об этом. Поэтому, сказал он, проще включить диктофон сейчас, когда он один.
Уайтекер открыл дверь машины.
– Выхожу и направляюсь в кабинет, – сказал он будущим слушателям.
По пути в кабинет он ни с кем не разговаривал; войдя, сел за стол и посмотрел на часы.
– Семь тридцать три, – объявил Уайтекер. – Среда, семнадцатое марта.
Он переложил бумаги на столе с места на место и услышал, что кто-то идет.
– Терранс Уилсон на подходе, – предупредил он.
Уилсон был настроен не слишком любезно.
– Ну, говорил ты с Масси? – спросил он.
– Я… ммм… звонил ему, но его не было на месте.
Зато он разговаривал с Кандзи Мимото, сказал Уайтекер. В «Адзиномото» почему-то считали, что АДМ обещала уменьшить в сентябре объем производства лизина, если цены на него вырастут. Однако, как, конечно, помнит Уилсон, они таких обещаний не давали, говорили только, что обсудят это с руководством, если цена достигнет одного доллара десяти центов за фунт. Но этого не произошло – они сейчас продавали лизин по девяносто три цента за фунт.
– Я сказал, что при таких низких ценах разговаривать с нашим руководством нет смысла, – продолжил Уайтекер, – они поднимут нас на смех.
– А он что ответил?
– «Мы считаем, что таково было ваше обещание. Мы рассматриваем это как измену своему слову».
Тут вошел Джим Рэнделл. Президент АДМ присел на стол, сложив руки на груди. Уайтекер повторил все, сказанное Уилсону.
– Нам вчера звонили.
– То есть тебе? Япошки?
– Ага.
– И что сказали?
– Это был Мимото из «Адзиномото». Сначала он оставил сообщение у меня на голосовой почте, и я позвонил ему из телефона-автомата.
Рэнделл сморщил нос.
– Между прочим, твой телефон больше не прослушивается, – сообщил он. – Так что ты зря тратишь деньги на автоматы.
– Ты думаешь?
– Шевирон так сказал. ФБР свернуло расследование и отключилось от твоего телефона.
– Это хорошо, – отозвался Уайтекер. – Все же телефон-автомат по-любому безопаснее. – И изложил Рэнделлу разговор с Мимото. – Он прямо кипятком ссал, – добавил Уайтекер.
– Ну, если ему захотелось поссать, мы мешать не станем, – заявил Рэнделл и рассказал о новинках в производстве лизина, применяемых «этими евреями», а затем вернулся к звонку Мимото и якобы нарушенному обещанию АДМ.
– Что он говорил? Угрожал?
– Он сказал только, что это означает продолжение войны, а цены останутся на нынешнем уровне.
Задав еще несколько вопросов, Рэнделл удалился. Уайтекер сообщил Уилсону, что Мимото беспокоится о соглашении.
– Он сказал, что хочет поговорить с тобой, а я ответил, что вряд ли ты…
– Ты слишком с ними церемонишься, – прервал его Уилсон. – Надо было сказать: «Слушай, засранец японский!..» – Он засмеялся.
Недовольство японца их не заботило. Это их тактический ход в конкурентной борьбе с американцами, считали они. Они никаких обещаний не давали…
– Знаешь, они ведь хитрые, – заметил Уайтекер.
– Это точно.
– И Икэда наверняка сидел рядом с Мимото и подсказывал ему, что говорить.
– Угу. И к тому же в девяносто втором году у нас были именно те объемы, как мы договаривались. Точно такие.
Уайтекер поиграл ручкой, стараясь скрыть возбуждение. Уилсон только что признал, что АДМ обещала «Адзиномото» придерживаться в 1992 году определенных объемов производства.
Они поговорили о загородной конференции по продажам лизина, организованной для лизинового подразделения. Уайтекер спросил Уилсона, приедет ли он.
– Странно быть зрителем, а?
– Ага. Никакой ответственности, и не к чему прицепиться. Уже поэтому стоит съездить.
На этом разговор закончился. Уайтекер положил ручку на стол и следил, как Уилсон выходит из кабинета.{129}
– Только что у меня были Джим Рэнделл и Терри Уилсон, – обратился он к диктофону и несколько минут резюмировал все сказанное. – И кстати, никакого разговора с Мимото вчера не было, я его выдумал для большей выразительности. Только для выразительности, ни для чего больше. Подчеркиваю: разговора с Мимото вчера не было.
Уайтекер повторял свои слова, потому что был взволнован. Он всегда волновался, когда брался за новое дело.
В одиннадцать часов следующего утра Уайтекер снова сидел за рабочим столом. Он включил диктофон в кармане и открыл черный кожаный кейс, на крышке которого блестел золотом тисненный логотип АДМ. Справа в кейсе был блокнот, слева – калькулятор и карта мира. Из специального держателя в стенке кейса Уайтекер вынул ручку и нажал маленькую белую кнопку. Теперь, знал он, завертелась спрятанная под картой микрокассета.{130}
Предыдущий день наполнил его трепетным ощущением собственного могущества. Он расхаживал по помещениям компании, записывал разговоры, и никто его ни в чем не заподозрил. Теперь он мог продемонстрировать агентам ФБР корпоративную этику АДМ в неприкрашенном виде.
Уайтекер зашел в кабинет Уилсона. Там Мик Андреас обсуждал с Уилсоном какую-то сделку. Спустя несколько минут Андреас обратился к Уайтекеру:
– Теперь о лизине. Когда у тебя очередная встреча с японцами?
– Те, что из компании поменьше, хотят увидеться со мной пятнадцатого в Чикаго, – ответил Уайтекер, имея в виду «Киова хакко».
– То есть через месяц?
– Да. В Чикаго.
– У нас есть время подумать.
– Да.
– А они тем временем звонят и не стесняются делать всякие намеки.
– Точно. – И Уайтекер пожаловался, что японцы твердят о якобы данном АДМ обещании снизить объемы производства. А ведь никто таких обещаний не давал.
– Вот на это и напирай, – сказал Андреас. – А если они обратятся ко мне, я отвечу, что мы не торгуемся и что они дезорганизуют рынок. Скажи ему: «У вас, ребята, цены не поймешь какие, на рынке полный бардак, и я просто не знаю, что за дерьмовую политику вы проводите».
– И она становится все дерьмовее и дерьмовее, – поддакнул Уайтекер.
Приказав вмешаться в ценовую политику конкурентов, Андреас проговорил вслух именно то, что требовалось. Уайтекера вновь охватило радостное волнение. Теперь в ФБР точно ему поверят.
Уилсон бросил:
– Рынок на самом деле больше, чем мы думали. Мы просто вышли на него, ничего не нарушая и никого не ущемляя.
– Точно, – согласился Уайтекер.
– И насрать нам на японцев, – резюмировал Уилсон.
Следующей темой обсуждения стал запрос Говарда Баффета, помощника председателя АДМ и сына Уоррена Баффета, знаменитого миллиардера-инвестора из Омахи. Политики и их помощники, желая получить деньги от АДМ, часто обращались к Говарду.
– Звонил Гови, – сказал Уайтекер, – насчет денег для какого-то Томми Томпсона, или как его там.
Томпсон, губернатор Висконсина, был восходящей звездой Республиканской партии. Сейчас он занимался сбором средств на предвыборную губернаторскую кампанию и хотел переизбираться в 1994 году. Но партийные функционеры активно продвигали его в федеральные органы управления, – может, даже в Белый дом. Деньги нужны были ему как первый шаг на этом пути, чтобы исключить потенциальных соперников из своего штата.{131}
С деньгами проблема, сказал Уайтекер.
– Мы с Терри объяснили им, что исчерпали средства, которыми имеем право распоряжаться, и не можем ничего выделить. Мы свой лимит исчерпали.
– Иногда можно и выйти за этот лимит, – пожал плечами Андреас. – За небольшой штраф.
– Ага, – бросил Уилсон, – мы им так и сказали.
Уайтекер засмеялся. Радовался он в основном тому, что Андреас беспечно советовал нарушить закон финансирования предвыборных кампаний, а Уилсон вторил ему. Он представил, что подумает общество о политической беспринципности семейства Андреас, когда услышит эту запись.
– Можно дать им тысячу долларов, если это их устроит, – продолжал Уилсон. – Но нам это обойдется в девять тысяч, – сказал он, добавив примерную сумму штрафа за нарушение законов о выборах.
– Двенадцать тысяч, если с налогом, – снова засмеялся Уайтекер.
– Да, верно, – кивнул Андреас. – Так что не давайте им ничего, и посмотрим, что они предпримут.
Тут засмеялся и Уилсон.
Андреас посмотрел на веселящихся помощников:
– Никаких чеков без одобрения отца. Он ведь проверяет их?
– А как же, – подтвердил Уилсон.
На этом разговор закончился, и Уайтекер вернулся в кабинет. Сев за стол, он посмотрел на часы.
– Время одиннадцать пятнадцать, – информировал он диктофон. – Блеск!
Шепард снял наушники, подсоединенные к плееру «Тэскам». Он несколько часов прослушивал две пленки с записями, которые Уайтекер сделал в АДМ и на днях передал им. Качество было неважным, к тому же Уайтекер слишком много говорил сам. Надо сказать ему, чтобы болтал поменьше.
И все же дело наконец пошло. Теперь у них было вещественное доказательство, подтверждавшее показания Уайтекера, – надо признать, сокрушительное доказательство. В компании совершенно плевали на закон, шла ли речь о ценовом сговоре или о финансировании предвыборных кампаний. Сомнений нет: при всех недостатках эти аудиозаписи произведут огромное впечатление на жюри.
Эти записи полностью проясняли ситуацию со сговором по лизину. В прошлом году на встречах в Мехико и Париже было достигнуто общее соглашение о ценах. Но участники сговора не доверяли друг другу, и, когда цены начали плясать, каждый старался продать побольше, чтобы не упали доходы. «Адзиномото», по-видимому, рассчитывала, что АДМ сократит производство до сорока пяти тысяч тонн в год в одностороннем порядке, но, как показывали аудиозаписи, эти надежды не оправдались. АДМ хотела, чтобы все конкуренты ограничили производство, а она выпускала бы не меньше шестидесяти пяти тысяч тонн в год.