– Одной из причин были слова Джинджер о том, что от меня толку как от мертвеца. И я сказал ей об этом.
Не выразив вслух своего удивления, Миллер спросил:
– Зачем?
– Я думал, что, если скажу ей, она будет чувствовать себя не такой виноватой.
Странная мысль. Подняв глаза от блокнота, Миллер изучал пациента. Правда ли это? Трудно сказать. Миллер сменил тему и спросил, все ли Уайтекер рассказал своему адвокату о счетах в иностранных банках.
– Нет, – ответил пациент, – но о других счетах незачем рассказывать – те деньги получены законным путем. Абсолютно.
– А где вы их храните?
Около миллиона долларов доверены одному юристу, ответил Уайтекер, а остальное – нескольким друзьям. Помолчав, он поспешно добавил:
– Но все они заработаны законно.
– Надо рассказать о них адвокату, – сказал Миллер.
Уайтекер с сомнением передернул плечами. Он не настолько доверял Эпстайну, чтобы делиться с ним всеми секретами.
Дон Маккей в раздражении посмотрел на пейджер. Едва он успел сойти с самолета в Спрингфилде, как запищала эта дурацкая штука. Его босс, Мэри Спиринг. Он протолкался сквозь толпу в поисках телефона-автомата.
Маккей прилетел в Спрингфилд поговорить с Шепардом и Херндоном о пятистах тысячах долларов, которые Уайтекер, по его собственному признанию, заработал на откатах. Он прочел показания Уайтекера, занесенные в «форму 302», но теперь было ясно, что эта версия далека от действительности. Маккей хотел уточнить детали, – может, в первоначальных показаниях все же есть крупицы истины, которые помогут расследованию. Он понимал, что разговор предстоит нелегкий: прошел слух, что Спрингфилд винит отдел по борьбе с мошенничествами в попытке самоубийства Уайтекера.
– Ты говорил с агентами? – спросила Спиринг, когда он набрал ее номер.
– Я только-только прилетел, Мэри.
– Это хорошо. И не говори с ними.
– Почему? – озадаченно спросил Маккей.
– Потому что мы спровоцировали Третью мировую, – вздохнула Спиринг. – SAC пошел в атаку, штаб-квартира Бюро на военном положении, хотят ввести в бой самого Фри.
– Ну и дела!
– Так что тебе нельзя допрашивать агентов.
– Я и не собирался их допрашивать! Я хотел просто побеседовать с ними. Ты же сама мне велела.
Ну а теперь ФБР думает, что агенты являются объектом уголовного расследования, и запрещает им говорить без адвокатов, ответила Спиринг.
Маккей разозлился. Он надеялся, что, поговорив с агентами, восстановит нормальные отношения, объяснит, что против них нет ничего, кроме голословных заявлений «Уильямс и Конноли». Но Спиринг разрешила ему разговаривать только с руководством спрингфилдского офиса. Позвонив, Маккей договорился о встрече на следующий день и, чертыхаясь про себя, повесил трубку.
«Да уж, – подумал он, – заварили мы кашу».
На следующее утро Маккей опустился на диван в кабинете Дона Стаки, не скрывая настороженности. Чем дольше он обдумывал реакцию спрингфилдцев на его приезд, тем становился подозрительнее. «Раз они так настроены, – думал он, – то, может, эти агенты и в самом деле в чем-то замешаны?»
Стаки с беззаботным видом пристроился на уголке своего стола. Вошли его помощники, один из них вооружился блокнотом и ручкой. Маккей понял, что после этой встречи в штаб-квартиру ФБР будет отправлена докладная записка.
– Так почему вы хотели допросить наших агентов? – напрямик спросил начальник отделения.
– Я не хотел их допрашивать, – возразил Маккей, – я хотел поговорить с ними.
– Так почему вы хотели поговорить с ними? – переиначил вопрос Стаки.
Маккей воздел руки.
– Хотел выяснить все, что можно, о Марке Уайтекере, только и всего, – ответил он. – Мне нужно знать, что он говорил агентам во время последней встречи с ними. Я читал запись их беседы в «форме триста два», но там голые факты, которые можно трактовать по-разному. Мне нужно знать, как будут выглядеть те же факты в свете вновь открывшихся обстоятельств.
– Но почему вы не можете посмотреть на «те же» факты из Вашингтона? Зачем приезжать сюда?
Разговор пошел по кругу. Стаки требовал доказательств, что против Шепарда и Херндона не возбуждено уголовное дело, Маккей клялся и божился, что у него нет оснований подозревать их в нарушении закона. И зря они в Спрингфилде обратились в офис профессиональной дисциплины – в этом не было никакой необходимости.
Глухое раздражение, владевшее Маккеем, все росло и дошло до точки кипения. «Они допрашивают меня, как какого-нибудь закоренелого наркодельца, попавшегося с поличным», – думал он.
Так они пререкались минут двадцать. Затем Маккей решил, что с него хватит. Он посмотрел на часы и встал.
– Ну, мне пора. Приятно было поговорить, – произнес он.
И вышел.
В коридоре чикагского офиса ФБР Д'Анжело столкнулся с Эдом Уортингтоном, исполнявшим обязанности SAC. Тот сообщил ему свежие новости в деле АДМ:
– «Уильямс и Конноли» хотят отстранить тебя от дела. Ты якобы слишком близок к тем, кто ведет расследование в Спрингфилде. В Министерстве юстиции некоторые тоже считают, что дело надо передать вашингтонским агентам.
Д'Анжело позвонил Бассету и поделился новостями. Они не догадывались, почему все так изменилось. Возможно, предположил Бассет, АДМ не хочет иметь дела с Д'Анжело из-за его участия в расследовании мошенничества на Чикагской товарной бирже.
Но что бы там ни было, прошло несколько дней, и управление ФБР отмело все претензии компании. АДМ не позволено подбирать и выбирать тех, кто поведет расследование. Бассет и Д'Анжело испытанные бойцы, и они будут продолжать начатую работу.
Спор был разрешен, но Бассет и Д'Анжело верно истолковали его как очередную попытку воспрепятствовать расследованию – тем более что, вопреки телефонным заверениям Дэниела, никаких новых документов агенты не получили и встречи с сотрудниками АДМ так и не были назначены. Готовность АДМ к сотрудничеству была, по всей вероятности, делом прошлого.
Частные детективы, нанятые «Уильямс и Конноли», раскапывали материалы на Уайтекера по всему миру. Годились любые сведения. Несколько детективов – им велели скрывать, что они работают на АДМ, – даже дежурили возле офиса транспортной конторы, где стояли трейлеры, груженные вещами Уайтекеров для перевозки их в Теннесси.
Еще три детектива – Стив Викерс, Эрик Уи и Дипак Бхавнани – разыскивали в Азии адресатов, чьи телефоны значились в счетах за телефонные переговоры Уайтекера по карте и в документах отелей. В отчете о расходах они обнаружили, что Уайтекер останавливался в отеле «Шангри-Ла» в Таиланде, и позвонили туда в надежде узнать, не заказывал ли Уайтекер в номер каких-нибудь фильмов – вдруг он интересовался порнографией? – но подобных сведений отель не разглашал.{311}
Но основная их работа заключалась в выявлении компаний, которые сотрудничали с АДМ через Уайтекера. Детективы исходили из нехитрого соображения, что раз он использовал фиктивную компанию, то, скорее всего, делал это не однажды. В поисках несуществующих компаний они переворошили горы документов.
По сведениям АДМ, Уайтекер прибегал к услугам некой торгово-консультационной фирмы «Дальневосточные специалисты», которая находилась в Бангкоке. Обзвонив весь Таиланд, компании с таким названием детективы не обнаружили. На одном из счетов-фактур сохранился адрес «Дальневосточных специалистов», но проверка показала, что указанного населенного пункта в Таиланде не существует.
Наконец в документах отыскался номер телефона компании. Ответил женский голос.
После нескольких вопросов стало ясно, что женщина ни разу не слышала о «Дальневосточных специалистах». Оказалось, что детективы звонят в заведение, расположенное в бангкокском районе красных фонарей.
Члены совета директоров АДМ, собравшиеся в тот августовский день в офисе фирмы «Уильямс и Конноли», пребывали в состоянии тревожной неопределенности. Они входили в состав чрезвычайного комитета, но не вполне понимали, в чем их обязанности. Разве их дело ограничивается тем, чтобы противостоять шквалу исков, которыми засыпали АДМ акционеры и клиенты, обвинявшие компанию в фиксировании цен? Может, предполагалось, что они урегулируют уголовное дело?
До сих пор их общение в основном сводилось к участию в заседаниях, на которых председательствовал Обри Дэниел. Зачастую это был скорее монолог Дэниела с комментариями текущей ситуации. Комитет почти ничего не обсуждал и не выносил решений. У некоторых его членов появилось ощущение, что комитет создан лишь для вида.
Но сегодняшняя встреча, похоже, должна пройти иначе. К комитету присоединялся юрист фирмы «Симпсон и Тэтчер» Дик Битти, вернувшийся из отпуска в Монтане. Битти вошел в конференц-зал в сопровождении Чарльза Куба, лучшего в фирме эксперта по антитрестовскому законодательству. При их появлении Росс Джонсон расплылся в улыбке и поднялся с места. Он не видел Битти с тех пор, как тот помог Крейвису отвоевать у него «Р. Дж. Р. Набиско».
Подойдя к Битти, Джонсон обнял его за плечи и повернул лицом к присутствующим.
– Вот, черт побери, лучший юрист нашей страны, – объявил он. – И мой старый приятель.
Битти улыбался, польщенный экспансивной похвалой противника по прежним баталиям.
Помещение было набито юристами. Кроме сотрудников фирм «Симпсон и Тэтчер» и «Уильямс и Конноли», присутствовал Джим Шафтер, личный адвокат семьи Андреас. Для начала Битти предложил всем адвокатам покинуть помещение, чтобы они с Кубом поговорили с клиентом с глазу на глаз. Юристы «Уильямс и Конноли» возмутились, но в конце концов с ворчанием удалились.
Директора задали Битти несколько вопросов о нем самом и о его фирме. Затем они закидали его вопросами относительно собственных обязанностей. Большинство директоров были озабочены судьбой Андреасов. Ответив на все вопросы, Битти заметил, что комитет ждут большие дела.
– Процесс будет, похоже, длинным, – сказал он, – и, возможно, вам придется принять несколько очень, очень нелегких решений.