«Пожалуйста, выполните мою просьбу, это очень важно,
– писал Уайтекер. –
Я считаю Вас своим другом. Из-за того что я помогаю упрятать этих типов из АДМ за решетку, моей жизни угрожает опасность».
Заканчивалось письмо фразой:
«Я рассчитываю на Вас».
Дочитав письмо, Швейцер только покачал головой. Обычно указания клиентов были немногословны и ограничивались одной фразой. А от этого послания попахивало чистым безумием.
Швейцер решил оставить письмо без внимания и порвать с Уайтекером. Такие клиенты ему не нужны.
На следующее утро в Бланчестере, штат Огайо, Майк Гилберт получил по почте пакет. Последние несколько недель жизнь преподносила ему один сюрприз за другим. Сначала он узнал, что его деверь Марк Уайтекер сотрудничает с ФБР. Затем позвонила сестра Джинджер и спросила, не возражает ли он против того, чтобы вся почта, адресованная Уайтекерам, приходила к нему в Бланчестер. Они боятся, объяснила Джинджер, что АДМ будет перехватывать письма. Гилберт не возражал.
В это утро доставили пакет, в котором Гилберт обнаружил три конверта, адресованных Марку Уайтекеру. Посмотрев на почтовый штемпель, он увидел, что пакет прибыл из Цюриха.
– Ха, это из Швейцарии, – заметил Майк жене. – Уж не деньги ли это из банка?{318}
Тревожное известие о грозящем Уайтекеру обвинении инициировало целый ряд совещаний и телефонных звонков в Мобил и Вашингтон.
Несмотря на вранье и многочисленные прегрешения, Уайтекер оставался главным свидетелем в деле о фиксировании цен. Выдвигать против него обвинение сейчас, когда отдел по борьбе с мошенничеством только приступил к расследованию, не имело смысла.{319} За этим неизбежно последует суд, репутация Уайтекера будет погублена, и он потеряет всякую ценность как свидетель. Кроме того, во время суда над ним могли получить огласку свидетельства, добытые в ходе «Битвы за урожай», которые следовало хранить в секрете до тех пор, пока подозреваемым не будут предъявлены обвинения.
К тому же суд поставил бы органы правопорядка в дурацкое положение, а этого допустить нельзя. Как они объяснят обществу то, что, посадив Уайтекера на скамью подсудимых, они одновременно полагаются на него как на свидетеля?
Никто не спорил с тем, что Уайтекера следует предать суду, но сделать это следовало аккуратно. Если он участвовал в краже информации у компании «Дегасса», то обвинение в этом можно сделать частью более обширного обвинения – но позднее.
Словом, предъявлять Уайтекеру обвинение в этот день не было никакого резона, и собиравшийся это сделать Питер Кларк, прокурор из Вашингтона, который воевал прошлым летом с антитрестовским отделом, внял этим доводам. Обвинение предъявлено не будет. Высшие чины Министерства юстиции рассмотрят иск «Дегассы» и определят, какие меры следует предпринять.
Команда, участвовавшая в «Битве за урожай», вздохнула с облегчением. Нависшую над ними угрозу удалось предотвратить в самый последний момент.
В тот же день два агента ФБР прибыли к зданию на Двенадцатой улице около Центральной станции вашингтонского метро. Это был визит-сюрприз для фирмы «Уильямс и Конноли». Нанести визит поручили Чарльзу Стьюберу-младшему, но Эд Хербст не отказал себе в удовольствии сопровождать его. Нечасто выпадает случай вручить повестки о явке в суд адвокатам самой влиятельной вашингтонской юридической фирмы.{320}
Обещанный «Уильямс и Конноли» поток информации обернулся хилым ручейком. Д'Анжело и Бассет запротестовали: выборочное освещение фактов на процессе могло исказить общую картину, – разумеется, выгодным для АДМ образом. С тех пор как Обри Дэниел заявил о возможном сговоре агентов ФБР с Уайтекером, прошло две недели, но ни один сотрудник ФБР или Министерства юстиции так и не увидел пробудивших подозрения анонимных писем. Пора напомнить адвокатам, что правительство может заставить их ответить на вопросы.
Агенты вошли в вестибюль двенадцатиэтажного здания Эдварда Беннета Уильямса. Здесь был вход в приемную «Уильямс и Конноли». В отличие от офисов большинства вашингтонских юридических компаний, интерьер «Уильямс и Конноли» был скромным – никакого мрамора, резных и лепных украшений, никаких излишеств.
Представившись секретарше в приемной, агенты сказали, что пришли вручить повестку Обри Дэниелу. Через несколько минут появился молодой юрист, назвавшийся Джоном Шмидтлайном. Агенты протянули ему две повестки.
– Но мистера Дэниела сейчас нет, – сказал Шмидтлайн.
– А кто может принять повестки вместо него? – спросил Эд Хербст.
Этого Шмидтлайн не знал.
– Мистера Дэниела нет, – повторил он, – мы пытаемся дозвониться до него по телефону.
– Пусть повестки примет кто-нибудь другой, – настаивал Хербст.
В конце концов к агентам вышел адвокат по имени Уильям Макдэниелс. Просмотрев повестки, он взял их без комментариев.
Выполнив поручение, агенты ушли.
Толпа, заполонившая территорию ярмарочного комплекса штата Иллинойс, подалась вперед: на трибуну взошел Боб Доул, лидер сенатского большинства. Доул прибыл в Спрингфилд будто бы для того, чтобы произнести речь, рекламирующую этанол, добавку к бензину. Производство добавки субсидировало правительство, а торговля ею принесла АДМ много миллионов долларов. Но все понимали, что визит сенатора носит рекламный характер и составляет часть кампании по выдвижению кандидата на участие в президентских выборах 1996 года.
Когда к сенатору допустили репортеров, один из них спросил его мнение относительно того, скажется ли расследование ценового сговора на судьбе его старого друга Дуэйна Андреаса.
– Пока это только расследование, – ответил Доул. – Поживем – увидим.{321}
Через несколько дней в Вашингтон пришла жалоба Пола Майера на срыв сделки по продаже его дома в Теннесси.
Жалоба поступила в приемную конгрессмена от Теннесси Боба Климента, и с Капитолийского холма в Министерство юстиции ушел запрос, который в конце концов лег на стол Гэри Спратлинга, заместителя руководителя антитрестовского отдела. Бренда Карлтон, отвечавшая за связи с Конгрессом, позвонила Майеру.
Майер с готовностью изложил ей обстоятельства заключения сделки и рассказал об уверениях Джозефа Каяццо в том, что Уайтекер находится под покровительством государства как свидетель.
– А на следующий день тот же юрист заявляет, что Уайтекер не сможет заключить договор. Я нанял адвоката, и он связался с Каяццо. Но тот сказал адвокату, что больше не представляет Уайтекера.
Но Уайтекеры отказались от покупки не по финансовым причинам, сказал Майер. Он сам видел документы, подтверждающие получение ссуды.
– А кто был заимодателем? – спросила Карлтон.
– Не знаю, – ответил Майер. – Но все бумаги были в порядке.
Карлтон отпечатала резюме разговора с Майером и передала его Спратлингу, который переправил это резюме в отдел по борьбе с мошенничеством. Возможно, предположил он, ФБР тоже заинтересуется сделкой почти на миллион долларов, которую собирался провернуть Уайтекер.{322}
После попытки самоубийства Уайтекер затаился и не давал о себе знать, – по крайней мере, правоохранительным органам. Юристов отдела по борьбе с мошенничеством это затишье стало беспокоить: они опасались, что Уайтекер сбежит. Бассету и Д'Анжело поручили связаться с адвокатами Уайтекера и прояснить обстановку.
Агенты позвонили в фирму 17 августа. Эпстайна в городе не было, и на вызов ответил его партнер Боб Зейдеман. Он не сказал агентам почти ничего нового. Следуя рекомендациям доктора Миллера, адвокаты старались не беспокоить Уайтекера. Ну а бегства Уайтекера можно не опасаться, заверил Зейдеман: на всякий случай адвокаты забрали его паспорт.{323}
На следующий день Бассет позвонил Миллеру, чтобы справиться, как проходит лечение Уайтекера. Доктор прописал Уайтекеру литий, который применяют при маниакально-депрессивном психозе, но о состоянии пациента и методах лечения он агентам ничего не сказал и сообщил лишь то, что этим утром выписал Уайтекера из клиники, так как вероятность повторного покушения на самоубийство практически равна нулю.
– А как насчет вероятности того, что он сбежит?
– Почти уверен, что этого тоже можно не опасаться. Он не собирается уезжать.
– Нам нужно встретиться с ним и продолжить допрос. Он готов к этому? – спросил Бассет.
– Пока нет, – ответил Миллер. – Еще рано. – Откашлявшись, доктор произнес: – Полагаю, что в данный момент любой контакт с представителями правительства окажет негативное влияние на здоровье мистера Уайтекера.
Бит Швейцер поцеловал жену и детей, которые завтракали в столовой, и, выйдя из своего дома в швейцарском городе Штеффисбурге, стал спускаться по ступенькам лестницы, ведущей к гаражу. Он торопился на прием к врачу, назначенный на 7 часов.
Сделав несколько шагов, Швейцер остановился. У подножия лестницы стояли двое в штатском. Видя его нерешительность, они приблизились.
– Простите, вы не назовете свое имя? – спросил один из них по-немецки.
– Бит Швейцер. А вы кто?
Незнакомцы вытащили значки. Это были полицейские детективы. Они приехали за Швейцером, чтобы отвезти его на допрос в цюрихскую прокуратуру. Швейцер знал, что ему ничто не угрожает и что, задав несколько вопросов, его отпустят. И все же он испугался.
Вернувшись вместе с полицейскими в свой кабинет, он растерянно наблюдал, как они забирают его документы и дискеты и перегружают на свой диск данные его компьютера. Изъяв все эти материалы, полицейские проводили Швейцера в свой авт