Д'Анжело покачал головой.
– Кого вы хотите обмануть? – спросил он. – Другие сказали, что это неправда. Например, Сид Халс.
Не совсем правда, зато Рихтер на это попался.
– Мы понимаем, что вы хотите защитить Марка, – сказал Д'Анжело. – Но он, думаю, даст в конце концов правдивые показания. Он уже рассказал нам об этих деньгах совсем другую историю.
Еще одна ложь.
– Говоря без обиняков, – поддержал своего партнера Бассет, – ваш рассказ звучит неправдоподобно.
Агенты давили на Рихтера, пока он не сник.
– Ну да, верно. Это неправда.
– Что именно неправда? – спросил Бассет.
– Ну, что это были займы.
Агенты молчали. Они своего добились – противник сдался.
– Я чувствую себя ужасно, предавая Марка, – пробормотал Рихтер, – но это он велел мне сказать так.
– Хорошо, – отозвался Бассет, – а на самом деле?
Рихтер пристально разглядывал что-то на столе, покачивая головой.
– Марк не собирался отдавать мне эти деньги, – произнес он наконец. – Мы просто оформили их как заем, чтобы не было лишних вопросов.
– Так за что же вы переводили деньги Уайтекеру со своего счета?
Рихтер потер виски, затем посмотрел на агентов.
– Понимаете, так было задумано с самого начала.
Агенты не понимали. Что было задумано?
– С самого начала, – повторил Рихтер. – Все эти якобы мои авансовые бонусы. Они на самом деле предназначались Марку.
Проглотив комок в горле, он поднял голову.
– Я все отдал ему.
Плотина прорвалась. Из Рихтера полились признания.
И тут не обошлось без нигерийцев. Рихтер сказал, что Уайтекер потерял большую сумму на «нигерийском мошенничестве» и придумал, как возместить ущерб. Уайтекер полагал, что, раз Рихтер проживает за пределами страны, на его счету в хьюстонском банке можно прятать деньги, не уплачивая налогов. И Рихтер позволил Уайтекеру воспользоваться этим счетом.
– Марк позвонил мне, перед тем как перевести деньги, и сказал, что с ними сделать.
– И как вы доставляли ему деньги? – спросил Бассет.
– Чеками или перечислением в банк. Иногда наличными.
– Сколько вы передали наличными?
Рихтер задумался.
– Помню, раз я приезжал в Штаты, встретился с Марком и отдал ему двадцать пять или тридцать тысяч.
– А еще?
– Ну, иногда я давал Марку незаполненные бланки чеков со своей подписью.
– Вы можете определить, какие из оплаченных чеков заполняли не вы?
– Да, думаю, могу.
Бассет протянул Рихтеру лист с перечнем операций, произведенных со счетом в банке «Пост-оук». Рихтер отметил те, в которых участвовал Уайтекер, а также сумму якобы своего бонуса в двести двадцать шесть тысяч долларов.
Лист запестрел отметками Рихтера. Ему самому принадлежали лишь некоторые суммы. В основном эти деньги были выручены от продажи его дома в Германии. В дальнейшем он перевел двести пятьдесят тысяч в «Швейцарский банк» на счет Уайтекера, сказал Рихтер, так как на управляемом счете доход был выше.
– У меня-то не было минимальной суммы в пятьсот тысяч долларов, необходимой для открытия такого счета, – пояснил он.
Неделю назад Рихтер получил от Уайтекера чек на четыреста двадцать пять тысяч долларов, выписанный на «Швейцарский банк». Это был один из трех чеков, посланных корпорацией «Швейцарский банк» в Огайо шурину Уайтекера Майку Гилберту, – хотя Рихтер, конечно, этого не знал.
– Почему Уайтекер перевел вам эти деньги? – спросил Бассет.
– Частично это были деньги, которые я получил при продаже дома, – я перевел их на счет Марка. Тысяч пятьдесят или семьдесят – это возврат денег, которые я действительно давал ему в долг. А остальное – комиссионные за услуги, которые я оказал через «Пост-оук».
Рихтер вздохнул. Он был измотан.
– Мне пора, – сказал он. – У меня встреча.
Глянув на Рихтера, Бассет спросил, согласится ли он встретиться с агентами еще раз.
– Да, конечно, – ответил Рихтер. – Но сейчас мне пора.
Агенты и Никсон отложили ручки. Допрос был окончен.
Увидев вышедшего в коридор Рихтера, Херндон и Мучник направились к нему.
– Нет, – покачал головой Рихтер. – Сейчас я не могу разговаривать. У меня встреча. Я устал, мне надо домой.
Они предложили встретиться утром.
– Завтра не получится. Я имею право приезжать в Мехико только по четным дням.
Удивленный Херндон спросил, почему бы Рихтеру не переночевать в городе.
– Нет, я должен вернуться сегодня.
Рихтер уперся. Херндон и Мучник знали, что Рихтер, если надавить на него, может вообще отказаться говорить. Поэтому договорились встретиться в посольстве через два дня. Рихтер простился и ушел.
Вечером в доме Рихтера в Куэрнаваке раздался звонок. Трубку сняла жена и передала ее мужу.
– Привет, это Марк, – услышал Рихтер. – Как дела?
Получалось, что у Херндона и Мучника выдался незапланированный выходной, и они воспользовались случаем осмотреть мексиканские пирамиды и прочие туристские достопримечательности. К пятнице они были готовы встретиться с Рихтером.
Около половины девятого утра Херндон собирался выйти из гостиничного номера и ехать в посольство, когда зазвонил телефон.{353}
– Это Рейнхарт Рихтер. Я только что узнал, что посольство сегодня закрыто из-за национального праздника.
Херндон поспешно схватил ручку. Все это нужно записать. Он сел на кровать.
– Да, посольство закрыто, – сказал Херндон. – Но я договорился. Нас впустят и предоставят комнату для беседы.
– О!.. – Рихтер помолчал. – Но, понимаете, я должен сегодня встретиться кое с кем. Это деловая встреча, очень важная. Я хотел поговорить с этими людьми по телефону и отменить встречу, но не дозвонился. Никого не застал. Поэтому я никак не смогу увидеться с вами сегодня.
Что это значит? Промариновав их два дня, Рихтер теперь придумывает отговорки. Неприятная догадка вспыхнула в мозгу агента.
– Это Марк Уайтекер просил вас не встречаться с нами?
Рихтер ответил не сразу.
– Я говорил с Марком позавчера. Но это касалось моего разговора с другими агентами, а не с вами.
– И он не просил вас отменить встречу со мной?
– Нет, он сказал, что знает вас и ничего не имеет против того, чтобы я поговорил с вами.
Рихтер добавил, что в ближайшие дни позвонит Херндону, и прервал разговор. Херндон положил трубку и дописал изложение беседы.
Агент был уверен, что Рихтер лжет. Он был убежден, что Уайтекер, с которым Херндон сотрудничал несколько лет, уговорил Рихтера уйти на дно. Но почему?
Херндон посмотрел на часы и понял, что Мучник уже ждет его в вестибюле. Вот и пусть знает, что Уайтекер ставит палки им в колеса.
Глава 17
В то же утро Тони Д'Анжело сидел в своем кабинете. Пиджак он снял и повесил на вешалку. В чикагском офисе было относительно тихо – сотрудники в эти ранние часы были заняты в основном просмотром газет или документов. Это был первый рабочий день Д'Анжело после возвращения из Мексики. Не успел он погрузиться в дела, когда раздался телефонный звонок.{354} Звонил Херндон из посольства в Мехико.{355}
– Тони, – сказал он, – у нас тут проблема.
Пока Херндон рассказывал о звонке Рихтера, Д'Анжело делал заметки. Все говорило за то, что Уайтекер убедил Рихтера молчать.
– Можешь поговорить с Уайтекером и спросить, не он ли убедил Рихтера отказаться от разговора? Уговори его перезвонить Рихтеру и изменить решение.
Д'Анжело отложил ручку в сторону.
– Ладно. Займусь прямо сейчас.
Дав отбой, он набрал номер Бассета.
– Майк, загляни ко мне, – сказал он. – Нам надо поговорить с Джимом Эпстайном.
Эпстайн связался с агентами примерно в половине десятого.
– Джим, не вешай трубку, я переключусь, ладно? – сказал Д'Анжело.
Он перевел разговор на телефон в кабинете руководителя, прошел вместе с Бассетом в кабинет и включил громкую связь.
– У нас возникли кое-какие проблемы, – начал Д'Анжело. – Во-первых, ваш клиент лжет нам.
– Ого, – протянул Эпстайн. – В чем именно?
Д'Анжело и Бассет поведали, что Рихтер с самого начала давал ложные показания, а затем изменил их и что теперь они противоречат показаниям Уайтекера.
– Он сказал, что именно Уайтекер надоумил его рассказать вымышленную историю. И это первая проблема. Уайтекер лжет. Вторая: он препятствует отправлению правосудия, побуждая свидетеля лгать нам.
– Черт бы его драл, – вздохнул Эпстайн.
Но и это не все, продолжал Д'Анжело. Только что из Мексики звонил Херндон, и, похоже, Уайтекер убедил Рихтера молчать.
– Получается, что Уайтекер как свидетель по делу АДМ с каждым днем теряет свою ценность, – сказал Д'Анжело. – Как свидетель, он должен говорить правду, а он врет, и это нетрудно доказать.
– Просто не знаю, что сказать, парни, – отозвался Эпстайн. – Я велел ему говорить правду.
– И вы должны убедить его, что нельзя вмешиваться в ход расследования.
– Да я только об этом ему и твержу! Я запретил ему звонить этим людям. Но не могу же я нянчиться с ним круглые сутки.
– Все же поговорите с ним еще раз, – попросил Д'Анжело. – Если это он приказывал Рихтеру молчать, пусть заткнется.
– Хорошо, поговорю. Вы пока будете на месте?
Агенты сказали, что будут.
– Ладно. Позвоню сначала ему, а потом вам.
Эпстайн перезвонил через несколько минут.
– Я связался с Марком, он на линии, – сказал Эпстайн.
Д'Анжело снова перевел разговор на громкую связь, и они с Бассетом вернулись в кабинет.
– Мы слушаем, – произнес Д'Анжело.
– Я не просил Рихтера молчать! – послышался возбужденный голос Уайтекера. – Он сам позвонил мне, потому что был расстроен после допроса. Он сказал, что вас не интересуют свидетельства против верхушки АДМ. Он был и правда расстроен тем, как шел допрос и как с ним обращались.