не выразит свое одобрение с большей определенностью. В начале августа достижение соглашения стало более затруднительным, так как в это время русские тайно направили на самолете с их небольшой базы в Бари свою миссию к партизанам-коммунистам в Северной Греции. Англичане заявили решительный протест против этого шага, о котором их не поставили в известность и который противоречил обсуждаемым тогда предложениям»[221].
3 и 21 августа А. Иден и британский посол в СССР А. Керр направили в советский Наркомат иностранных дел СССР памятные записки. В них содержалась просьба предоставить сведения «о посылке советской миссии в Грецию, а также разъяснение по поводу посылки советской миссии в Албанию».
Советский посол в Лондоне Ф. Т. Гусев посетил 5 сентября 1944 года британского министра иностранных дел и вручил ему ответ по поводу прибытия советских офицеров в Грецию.
Между Иденом и Гусевым состоялась беседа, содержание которой нашло отражение во втором томе объемного сборника документов «Советско-английские отношения во время Великой Отечественной войны».
Иден ознакомился с запиской советского Наркомата иностранных дел и сказал, что из советского ответа следует, что советская миссия прибыла в Грецию, но она не является миссией.
Гусев указал, что в ответе содержится объяснение, почему группа советских офицеров не может именоваться военной миссией.
Иден, прочитав второй раз записку, сказал:
— Советское правительство могло бы сказать то же самое, что изложено в записке, до того как миссия была послана в Грецию. Я со своей стороны, — добавил Иден, — сообщаю вам все, что касается наших предложений в отношении Румынии.
Далее британский министр иностранных дел заметил, что «сейчас в греческих делах наступило некоторое успокоение. Левые лидеры, может быть с помощью советской военной миссии, согласились участвовать в греческом правительстве»[222].
Гусев заметил, что группа советских офицеров «не имеет поручения давать какие-либо инструкции грекам».
«Некоторое успокоение», наступившее в Греции, Д. Эрман объяснил так: «Почти с достоверностью можно сказать, что причиной этого явилось предложение советской военной миссии в Италии послать в Грецию группу советских представителей. Прибыв в Грецию, эти представители, вопреки опасениям западных союзников, разъяснили местным кругам ошибочность их представлений о советской политике и неодобрительно отнеслись к вызывающим действиям ЭАМ. Результаты этого не замедлили сказаться. Забыв о своих недавних требованиях, ЭАМ неожиданно заявил о своем согласии принять участие в коалиционном правительстве. В соответствии с этим представители ЭАМ получили пять министерских портфелей. 2 сентября новые министры присоединились к греческому правительству в Каире»[223].
Какие причины заставили начальника ГРУ генерал-лейтенанта Ильичева принять решение о переброске 26 июля 1944 года в Албанию и Грецию офицеров военной разведки? Очевидно, оно было обосновано тем, что в Генеральном штабе рассматривали Национально-освободительную армию Албании (НОАА) и Национально-освободительный фронт Греции (ЭАМ) как реальные силы в борьбе против Германии на заключительном этапе войны в Европе. В ГРУ было известно, что англичане оказывали доминирующее влияние на все, что происходило в Греции, и стремились распространить свое влияние в Албании. Отсутствие объективной информации о событиях в Албании и Греции не позволяло Ставке Верховного Главнокомандования готовить операции, в результате которых Красная армия могла бы в ближайшей перспективе действовать на Балканах. Поэтому Генеральному штабу была необходима точная развединформация о военно-политической обстановке в Греции и граничившей с ней Албании. Выполняя указания Ставки ВГК, начальник ГРУ принял решение направить в Грецию и Албанию своих офицеров. Эта задача была решена с помощью возможностей резидентуры ГРУ в Бари и одного из экипажей советских самолетов, который возглавлял пилот лейтенант Павел Михайлов.
В конце 1944 года и особенно в первой половине 1945-го от военных разведчиков подполковников В. А. Трояна и майора К. П. Иванова в Центр своевременно поступали достоверные сведения о военно-политической обстановке в Албании и Греции. На основе данных Трояна и Иванова в Центре готовились оперативные специальные сообщения И. В. Сталину и другим членам Ставки Верховного Главнокомандования.
Расширяющееся военное сотрудничество между СССР и Югославией требовало активизации перебросок советского вооружения для Народно-освободительной армии Югославии. В связи с этим 7 сентября 1944 года Государственный Комитет Обороны принял еще одно постановление о расширении помощи Югославии. В нем, в частности, указывалось:
«В целях улучшения практической работы по снабжению НОАЮ, лучшей организации подготовки кадров офицерского и сержантского состава специалистов в СССР и переправки их в Югославию ГКО постановляет:
Сформировать спецотдел НКО численностью 15 военнослужащих и три вольнонаемных. Начальником СО утвердить тов. Беднякова А. Ф. СО НКО подчинить начальнику Главного разведывательного управления. Формируемую базу в Крайове подчинить Спецотделу НКО…»[224]
Второе постановление ГКО об оказании помощи Югославии было реализацией просьбы маршала Тито, изложенной в письме Сталину от 5 июля 1944 года. Это письмо доставил в Москву генерал-лейтенант Корнеев.
Выход советских войск к границам Югославии открыл новые возможности для взаимодействия Красной армии и НОЛЮ. Для того чтобы эффективно использовать эти возможности, требовалось согласование совместных действий двух армий, которое могли сделать только И. В. Сталин и И. Б. Тито.
Вначале было достигнуто соглашение о том, что координация действий штабов НОАЮ и 3-го Украинского фронта будет осуществляться из уже освобожденного от немцев города Крайова. Сюда была переброшена часть Верховного штаба НОАЮ. Следующим шагом по пути налаживания более тесного взаимодействия войск двух армий должна была стать поездка маршала Тито в Москву и его переговоры со Сталиным. Ответственным за подготовку полета Тито в советскую столицу был генерал-лейтенант Н.В. Корнеев.
После войны, вспоминая этот период работы в Югославии, Корнеев писал: «В целях обеспечения безопасности перелета маршала Тито через линию фронта его поездка в Москву держалась в строгом секрете… О полете до определенного времени не знали ни члены Верховного штаба, ни работники советской военной миссии… Меры предосторожности полностью себя оправдали…»[225]
Главным связующим звеном в советско-югославских переговорах о взаимодействии двух армий при освобождении Югославии от немецких оккупантов стала советская военная миссия во главе с генерал-лейтенантом Н. В. Корнеевым. Через Корнеева маршал Тито передал в Государственный Комитет Обороны просьбу о вступлении войск Красной армии на территорию Югославии.
Организацией полета Тито в Москву также занимался генерал-лейтенант Корнеев.
21 сентября 1944 года самолет, на борту которого находились маршал Тито и сопровождавшие его офицеры НОАЮ, а также генерал-лейтенант Корнеев, взял курс на Москву. Маршал Тито летел в советскую столицу как Верховный главнокомандующий НОАЮ, председатель Народного комитета освобождения Югославии и Генеральный секретарь ЦК компартии Югославии. Тито не был в советской столице пять лет. В 1939 году он посетил Советский Союз в качестве одного из ответственных деятелей компартии Югославии.
На этот раз маршал И. Б. Тито несколько раз встречался с Верховным главнокомандующим И. В. Сталиным. Это были его первые встречи с советским лидером. Два руководителя достигли соглашения о том, что Красная армия вступит на территорию Восточной Сербии и совместно с войсками НОАЮ примет участие в освобождении восточных районов страны и столицы Югославии города Белграда. Было достигнуто соглашение об увеличении советской материальной помощи и подготовке специалистов для югославской армии.
Сталин согласился с просьбой Тито о том, чтобы в столицу Югославии Белград первыми вошли части Народно-освободительной армии Югославии.
28 сентября 1944 года Тито и Корнеев возвратились в Крайову.
Тайный визит маршала Тито в Москву вызвал у представителей союзников отрицательную реакцию. Возвратившись из СССР, Тито поручил своим помощникам С. Жуйковичу и П. Дапчевичу заявить от его имени главе английской миссии Маклину и главе американской миссии Хантингтону, что его отлет был продиктован военными и государственными соображениями. «Мы — независимое государство, и я, как председатель НКОЮ и Верховный главнокомандующий, — сообщил союзникам Тито, — ни перед кем за пределами нашей страны не отвечаю за свои поступки и деятельность в интересах наших народов»[226].
20 октября 1944 года завершилась Белградская наступательная операция. В ней принимали участие войска 3-го Украинского фронта Красной армии, Народно-освободительной армии Югославии и Отечественного фронта Болгарии. За 24 дня ожесточенных боев[227] в Югославии было разгромлено около 20 дивизий и бригад немецких групп армий «Ф» и «Е», освобождена большая часть Сербии и созданы условия для полного изгнания немцев с территории Югославии[228].
Бои за Белград длились с 14 по 20 октября и носили ожесточенный характер. Первыми в город ворвались части 4-й гвардейской мотокавалерийской и 1-й Пролетарской дивизий НОАЮ. Они дрались за каждый квартал, за каждую улицу и каждый дом. В уличных боях немцы потеряли 15 тысяч убитыми. 9 тысяч солдат и офицеров противника сдались в плен[229]