— По-вашему, Павел, выходит, что если человеку подфартило или он штуку баксов случайно нашел — так их выбросить нужно, да?
— Да я не про это говорю!
— А про что же?
— Главного у вас нет — цели! Насшибать денег не может быть целью! Поэтому вместо дороги вперед получается бег по кругу!
— Как вы сказали? Бег по кругу?
Услышанная от собеседника фраза поразила его. Она тотчас напомнила Парфену о его совсем недавних мыслях.
— Да, по кругу. Словно псина бродячая — нашел кусок, слопал, пока другие не отняли, и дуй дальше, в поисках следующего. И так без конца, пока собачники не отловят или другая зверина насмерть не покусает!
«Дело, деньги, бляди, сауна, тюрьма…» Парфену-Волдырю показалось, что есть в этом какая-то своя неизбежная правда.
За столом повисло неловкое молчание. Врач хмуро смотрел в стол, сжимая и разжимая сильные пальцы. Григорию же просто нечего было возразить.
— Ты уж извини меня, парень, — вдруг неожиданно вскинул на Парфена взгляд собеседник и резко поднялся, вымученно улыбнувшись, добавил: — Не суди отца строго.
После чего еще раз махнул рукой и быстро пошел к своему месту. Сорвав со спинки стульчика пальто, на ходу нацепив шапку, стремительно вышел из заведения. Чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы, как подумал Григорий.
«Не суди отца строго!» — последние слова выбежавшего на улицу человека звенели у него в голове. Перед глазами вновь встал тюремный двор и отец с нестерпимой болью во взгляде. Разом поседевший, постаревший родитель. Он смотрел, как его сына упаковывают в «воронок»…
Гришка недоуменно уставился на бутылку — она была пуста. Он не заметил сам, как выпил все пиво. Поднявшись, он подошел к стойке и попросил банку джин-тоника.
— Ты не обижайся на Семеныча, — неожиданно сказал бармен — парень, года на четыре постарше его. — У него ведь сына недавно убили.
— Да я так и понял, — ответил Гришка. Получив напиток и сдачу, он покинул «Север».
Выйдя из кафе, огляделся. Район ему был знаком, рядом текла Москва-река. Сориентировавшись, он пошел к набережной.
Погода стояла чудесная. Ветра не было совершенно. Небольшой морозец оставлял свежее дыхание на щеках. Снег хрустел под ногами.
«Бег по кругу… Надо же, вот прицепилось! Чемодан вот не забивает себе голову всякой херней! Накурится, ширнется, блядей оттрахает — и счастлив донельзя! Хорошо, — принялся рассуждать он дальше. — У нас, у «пехоты», понятно — бег по кругу и все такое. Но вот у Мирона получается тоже бег по кругу? Ведь цель-то одна — лавье срубить. Только у нас: дело — бабки — сауна, а у него: бабки — дело — Канары. Но в итоге все равно либо тюрьма, либо… пришьют, как я Улыбку».
Перед глазами Парфена на секунду вновь нарисовался тот памятный момент, когда он нажимал на курок, а Василий Смирнов, уголовный авторитет по кличке Улыбка, недоуменно, как-то по-детски растерянно смотрел на него.
«Ты чего это?! Я же крутой, а ты кто?!» — говорил его взгляд в эту секунду.
«Крутой — не крутой, а одной пули хватило! — криво усмехнувшись, сплюнул на снег Парфен. — Цель! Сейчас у меня только одна цель — выбраться из всей этой кутерьмы!»
Григорий шел вдоль гранитного ограждения, снег похрустывал под его ногами.
Проснулся Парфен на снятой ими с Игорем квартире. В голове вовсю клубилась похмельная боль, перекатываясь с затылка на лоб. Внутри было пусто, и душу не покидала какая-то тупая, щемящая тоска.
Игорек трудился на кухне. Как заметил Григорий, парень пил вечером мало. Помаявшись чуток в зале, Парфен полез в ванную. Приняв контрастный душ, он почувствовал себя несколько лучше.
— Пошли хавать, братан! — услышал он басок напарника. — Если хочешь, в холодильнике пиво и «смирновка».
Григорий никогда раньше не похмелялся, но на этот раз решил махнуть рюмашку. От водки действительно стало легче и, самое главное, отпустило душу.
— Погнали в офис. Папа тебе звонил.
— А что, Мирон уже в Москве?
— В шесть утра прилетел.
— А сейчас сколько?
— Почти двенадцать.
— А что же ты не разбудил меня?
— Мирон сказал: «Не горит, пусть отсыпается!»
Вскоре Игорь садился за руль их тачки. Григорий устроился рядом. Машина побежала по забеленной снегом Москве.
— Привет, Волдырь. Говорят, ты прямо орел лихой! — Мирон по-братски обнял своего нового бригадира. — Как самочувствие?
— Отлично!
— Короче, я сейчас со всеми делами покончу, и валим в сауну!
«Блин! Что, кроме сауны других мест, что ли, в Москве нет?!» — проглотил горькую, словно пилюля, мысль Гришка, глядя в широкую спину удалившегося в свой кабинет шефа.
Сауна была такой же, как и остальные до этого, — только интерьер круче, бассейн больше, банщик гнул спину ниже и бляди подороже. Впрочем, их услугами так никто и не воспользовался. Скорее они служили приятным дополнением к общей картине. Кроме них, был еще Кабан и двое мужчин, с которыми Гришке предстояло познакомиться. Оказалось, что это лидеры соседних группировок.
— Тебе с людьми знакомиться нужно, — объяснил Мирон. — Это в работе всегда пригодится.
Однако те двое долго не задержались и через часок, сославшись на дела, укатили на своих джипах. Кабан тоже отчалил, а когда Мирон отпустил шлюх, Гришка понял, что будет какой-то серьезный разговор. Но, к его удивлению, Мирон ни о чем разговаривать с ним так и не стал. Попарившись по последку, он предложил ехать.
— Я к братве, а ты дуй домой, отсыпайся! Увидимся вечером.
Машину ловить не пришлось, поскольку Игорь ждал на улице.
На Садовом их неожиданно подрезала «волжанка».
— Во баран! — зло выругался Игорь, резко тормозя. Едва они остановились, из «Волги» выскочили четверо мужчин и бросились к машине бандитов.
«Все, приплыли!» — сразу понял Парфен.
Он не сопротивлялся, когда ему заломили руки за спину и пересадили в «Волгу». Что было с его товарищем, он не видел.
— Может, сразу его на Петровку?
— Нет, давай сначала к нам в отдел. Там и поговорим по душам!
Сидевшие в салоне менты разговаривали между собой так, словно Григория не было с ними.
Катила машина недолго. Сделав пару поворотов, «Волга» сбавила скорость и оказалось у районного отделения.
«Что-то здесь не то!» — лихорадочно думал Григорий.
«Конечно, менты могут не знать, что меня федералы кроют. Даже скорее всего не знают! Но на хрена же меня сюда привезли? Почему повязали меня опера из районного отдела? Какое им до меня дело? Кто сдать мог? Бывший мент, с которым меня вчера Кабан познакомил?!»
— Давай, шевели копытами!
«Опаньки! — подумал Гришка, когда понял, что его тащат в пресс-камеру. — Похоже, будет экзекуция! Ну, если сразу мозги вышибать решили, значит, у них на меня ничего нет!»
Ад начался сразу.
— Говори, падла, где Мирон?
— Не знаю такого!
Резиновая дубина нашла почку, и в комнате сразу стало мало воздуха.
— Врешь, сука, ты с ним из колонии вместе бежал! Тебя Волдырь зовут. Фамилия — Володин! Что, не так, скажешь?
— Не знаю такого!
«Бам! Бам!»
Удары градом сыпались на него.
— Подожди, Саша. — Избиение разом прекратилось.
— Поднимите-ка ему харю!
Один из ментов вцепился в голову Парфена и заставил его смотреть в лицо старшего.
— Слушай, ты, чувырло. Ты нам не нужен, — серьезно глядя в глаза Парфена, начал толкать мент. — Сдай дружка и вали на все четыре стороны! Нам ордена — тебе свобода. Идет?
«Корми соловья баснями, козел сраный!»
— Я не знаю, о чем вы говорите.
— Саша, давай!
«Бам!! Бам!!!»
— Володя, он мне уже надоел. Давай утопим его на хер, одной мразью меньше будет. Тем более что он в бегах!
«Откуда они знают, что я в бегах?! Мирон… Это пробивка! Мирон, скотина, проверить меня решил!»
Между тем Гришку действительно подтащили к ванной, до краев наполненной водой. Заломили руки за спину и окунули головой вниз.
Он терпел, сколько было возможности, сколько хватало воздуха. Затем в голове промелькнула шальная мысль: «Неужто действительно утопят?!» Он начал рваться что было силы. Но руки держали крепко, надежно. Неожиданно его подняли. Некоторое время, совершенно ничего не соображая, он только жадно ловил ртом воздух.
— Ладно, Волдырь, давай колись! Все равно мы все знаем!
— Я не знаю, о ком вы!
Только он успел выплюнуть эти слова, безжалостные руки вновь заставили его нырнуть головой в ванную. «Теперь точно кранты!» — устало подумал Гришка, когда в легких уже не осталось кислорода и перед глазами поплыли оранжевые пятна.
— Эй, эй! Кончайте! Вы мне пацана совсем не угробьте! — услышал он мироновский голос. Он ворвался в его сознание, как утром сквозь сон врываются голоса нового дня — несколько еще нереально, но уже с осознанием того, что это не бред, а явь.
Комната плыла перед глазами. Парфен стоял на четвереньках и часто дышал, совсем как загнанная псина в летнюю жару.
— Вставай, братан! Ты прости, что пришлось тебя пробивать! Сам пойми — ведь я толком о тебе ничего не знаю, а дела делаем серьезные!
Гришка все еще не мог отдышаться.
— Ну, Володя, ты и упырь! — протягивая старшему пачку баксов, осуждающе заметил Мирон.
— Сам же сказал, что пробивку делать надо по-жесткому, — равнодушно ответил тот, пожимая плечами, и добавил, убрав деньги в задний карман форменных брюк: — Все, пошли, ребята.
— На-ка глотни! — Мирон протянул плоскую фляжку. — Пойми, братан, у нас без этого нельзя!
«Падла. Приведется случай — шлепну и не поморщусь!» — остервенело подумал Парфен, но фляжку взял. Коньяк горячим благородным вкусом затеплел в горле. Подумав, еще раз основательно приложился и вернул флягу Мирону.
«Скоро с такими загибонами алкашом станешь! Похмеляться сегодня утром начал, теперь вот из горла пить научился!»
— Поехали, Гриня, оттянемся по-человечески! Я угощаю!