Я склонен придерживаться той точки зрения, что именно эти великие заблуждения, которые теперь нельзя называть заблуждениями, движущие историю, и являются главной вещью! А в связи с этим возникает вопрос о цели спора. Наша цель какого-либо спора, какой-то дискуссии, это все-таки не выяснять какие-то факты, цель дискуссии это как раз убедить соперника, и многих соперников, убедить людей, убедить публику, с тем, чтобы они убежденные, делали какое-то дело, двигались в каком-то направлении и тем самым, так или иначе, в малом масштабе или в большом, двигали историю! И коль это так, если ты умеешь эту историю двигать с помощью убеждения, с помощью приемов ораторских и прочих, то именно эти приемы являются по сути дела самыми важными, самыми серьезными технологиями, состоящими на службе истины. Именно той истины, которая двигает историю. Еще раз хочу подчеркнуть, что есть вот эти истины фактов, истины прошлых фактов, случившегося, а есть такая истина, которая соответствует не просто фактам прошлого и настоящего, а соответствует фактам будущего!
Так вот, технологии, о которых я сегодня буду говорить, технологии полемики, технологии убеждения, это как раз те технологии, которые стоят на службе у этой Истины с большой буквы.
Один момент, который с этим же связан. Все знают что, греческая философия, греческая наука, из которой пошла вообще вся западная наука, то есть вышла современная цивилизация, она началась с софистики. Софистика была в основе всего. Были люди, софисты так называемые, которые ходили по площадям и занимались оттачиванием риторического искусства, искусства аргументации. Греки, они имели рабов, как известно, у них было много свободного времени, и вот они в своих городах занимались важными всякими вещами. Занимались искусством, религиозными практиками, и занимались философией. Спорили друг с другом на площадях с утра до вечера. И вот в этом бульоне зарождалась потом великая западная цивилизация, которой покорилась вся культура. Потому что Китай это никоим образом не Восток, это – Запад.
Или, как говорится в советском анекдоте: «Разве Прибалтика это Запад? Вот Япония – это Запад!». Так и здесь, Страна восходящего солнца стала Западом. Действительно Запад своей техникой, технологиями покорил все. Западный мир родился, как ни странно, из софистики. И Сократ, и Платон, которые стоят в основе западной философии, науки, они сами вышли из софистов. И можно доказать, что огромное количество софистических приемов используется в «Диалогах» Платон. Да, собственно говоря, во многом его жизнь, была таким придумыванием мифов о самом себе, о Сократе, его учителе, об Атлантиде, о других каких-то мифических существах и мифических историях. Он не стеснялся использовать воображение, хотя Платон был первым, кто указал на два источника познания. Человек может познавать двумя способами: с помощью чувств, глаз, ушей, осязанием, вкусом, и с помощью разума, когда мы отвлекаемся от чувств и логически до чего-то доходим. Логически что-то признаем, созерцаем какие-то идеи, какие-то сущности. Обобщаем, например, предметы. Вот есть этот стол, есть другие столы, у нас есть общее понятие стола, мы это все видим.
Так вот на долгие годы платонизм определил вот эти два важных источника познания, чувственное познание и рассудочное познание, и даже противопоставил друг другу. У Платона был мир идей и мир чувственного. Одно, чувственное, – неправильное, оно дает нам искаженное приблизительное знание. Вот в мире идей, в мире разума, мы познаем все более-менее истинно, логично и так далее. И вот только в XVIII веке Эммануил Кант в своем первом издании «Критики чистого разума», размышляя над всеми этими вещами, над чувственностью, над разумом, об их источниках, задумался и сказал, что, вообще-то говоря, истоком и чувственности, и разума является воображение. Сказал это и испугался сам, и во втором издании «Критики чистого разума» он уже написал, что воображение это всего лишь действие рассудка над чувственностью, то есть это не корень, не исток. Потому что Кант побоялся быть в противоречии со всей западной традицией. Тогда как, на самом деле, конечно, если мы посмотрим историю, мы поймем что воображение, вот эти поэтические приемы, прежде всего направленные на овладение слушателем или зрителем, они оказываются более важными, более истинными, и изначальными, по сравнению с рассудком и истиной фактов, и по сравнению с чувственными аргументами.
Это специальное, специально говорю, философское отступление, которое призвано подчеркнуть одну вещь. Очень важно в споре, в дискуссии, быть поэтичным, а не просто научным и точным. Когда различные книги по искусству спора выдвигают в качестве идеала спора некий научный спор, то эти книги вас могут легко ввести в заблуждение. Я советую вам всем, с одной стороны, прочитать одну такую книгу, известный был такой российский философ, дореволюционный еще, Поварнин, и книга у него называлась «Искусство спора», рассказывающая о всевозможных уловках, софизмах, о том, как люди спорят, о том, как нужно правильно спорить. Там очень много всего полезного, советую прочитать, но советую не пленяться тем идеалом спора, который он выставляет. Некий джентльменский спор, когда садятся между собой два ученых, каждый говорит: «Ну, давайте коллега, определимся в понятиях. Я под таким-то и таким-то понимаю то-то и то-то. А вы что понимаете? Ага, вот это!». И начинают потом выдвигать тезисы: «Я утверждаю, что в данном месте, в такое-то время, вот это истина, а вот это не истина». Второй говорит: «Нет, коллега, извините. Я вот со всем этим согласен, но не согласен вот с этой маленькой формулировочкой. Давайте ее уточним». И вот так вот они, якобы, спорят, приводят какие-то аргументы, доказательства, следят за логикой. Никогда в природе, в реальной жизни, с той, с которой вам всем придется столкнуться, таких споров не бывает. Споры, которые вы видите в интернете совершенно другие. Люди друг друга обзывают, хамят, использую самые что ни на есть приемы противоречивые. То же самое происходит на всевозможных презентациях, советах директоров, на каких-то обсуждениях, переговорах очень важных, в Государственной Думе, по телевидению на теледебатах, например, в программе какого-нибудь Соловьева «Поединок» или у Гордона какого-нибудь. Всегда споры совершенно другие. А раз они другие, раз этот джентльменский спор является исключением, он, этот джентльменский спор, никогда и никуда не приведет. Ну, представьте такого мудрого сухаря, который придет на телевидение и который начнет: «Коллега, давайте определимся в понятиях», – и так далее. Любой Жириновский сделает его за пять минут, тут же его разбомбит. Получается что этот эксперт, владевший каким-то количеством знаний, какими-то важными вещами, он оказывается со своими истинами где-то за бортом, что называется, мировой истории, цивилизации, он ни на кого не повлияет, ничего не сделает. А Жириновский, который умеет владеть риторическими приемами, он продвинет свои идеи, он завладеет вниманием аудитории, он какому-то количеству людей, так сказать, закомпостирует мозг, и эти люди, например, пойдут и за него проголосуют, и из-за этого история страны пойдет чуточку иначе и по-другому. В этом смысле он сделал все правильно, а тот который пришел с неким научным идеалом спора, он остался, еще раз говорю, за бортом истории и никому не интересен.
Поэтому ориентируйтесь на то, чтобы только побеждать в споре, убеждать и быть убедительными для тех людей, кто является вашей аудиторией. Естественно, что споры бывают разными. Что одно дело в интернете спорить, когда вы всегда можете отвлечься на минут, посмотреть что-то в Википедии, прочитать еще что-то, позаимствовать какие-то аргументы, помощь зала попросить, и потом что-то ответить. Другое дело, когда вы сидите непосредственно перед телекамерой, в прямом эфире, и у вас нет ни времени, ничего. Поэтому разная специфика, разные вещи. Но я буду говорить о приемах, которые так или иначе, в лучшем или худшем случае, могут вам помочь во всех видах споров.
Первое правило, которое нужно соблюдать для любой дискуссии, это подготовка к любому своему выступлению, и к любой какой-то дискуссии, презентации, особенно если там будут какие-то вопросы, переговоры, тем более, если будут соперники. Я, например, помню, как попал в неприятную ситуацию, когда был приглашен на одно ток-шоу в телеэфир, и я владел своим предметом, я прекрасно знал то, о чем будут говорить, и, совершенно самоуверенно, пришел на дискуссию. А вот человек, который был, журналист, он совершенно не владел ситуацией, он не знал того предмета настолько глубоко, настолько я. Но для него эфир, это шоу, это то, где он должен победить соперника, поставить его в неудобное положение, задать ему острый вопрос так, чтобы он стушевался, чтобы поймать его на каких-то противоречиях, поймать его на какой-то, возможно, лжи. И он подготовился. Он заготовил себе, на мой взгляд, совершенно нелепых вещей, но, тем не менее, он их сделал. И чем они были нелепей, тем больше они меня сбивали столку, я ничего не мог сказать, я сидел тыкал и мыкал. Я сам себя не узнал, потом, когда посмотрел этот эфир. А публика вокруг сказала: «Ну, Олег, сделали тебя! Надо же вот так!». Это было давно уже, пятнадцать лет назад, но меня это сильно потрясло. После этого я дал себе такой зарок, что, так или иначе, много у меня будет времени или мало, но я должен готовиться к эфиру. Должен готовиться к любым выступлениям, тем более к таким вещам, где будут дискуссии. Никогда не нужно ждать что будет вежливость, какая-то джентльменская вещь, если она будет, то слава Богу, но если ее не будет, то всегда готовьтесь к этому. Для того чтобы подготовиться, в процессе подготовки нужно несколько вещей. Есть вещи просто такие бронебойные, это то, что можно назвать джокером, тузом таким, своего рода, которым ты можешь прихлопнуть соперника и сам быть на коне. Классический случай описан в рассказе нашего великого писателя, нашего кинорежиссера великого, Василия Шукшина, рассказ называется «Срезал». Сюжет такой. В одной деревне алтайской есть такой дядька, который славится тем, что он все знает. Зовут его Глеб Капустин. И как только в деревню к ним заезжают более-менее какие-нибудь знаменитости, все мужики сразу собираются: «Глеб, пойдем в гости к ним». Приходят. И Глеб, так сказать, задает каверзные вопросы, и соответственно, после того, как люди не могут ответить: «Ну вот еще, столичные штучки, тут приехали народ уму-разуму учить». И вот первый же случай, который там описан, что какой-то полковник там приехал, целый полковник в деревню. И естественно мужики пришли, и Глеб Капустин задает вопрос. Сначала общая дискуссия про войны, про какие-то разные факты. Дошли аж до войны 1812 года. И Глеб задает вопрос: «Так кто отдал приказ поджечь Москву?». И этот полковник не мог вспомнить, почесал затылок, потом говорит: «Распутин». Какой-то Распутин, граф или еще кто-то. И соответственно Глеб над ним посмеялся, сказал: «Вот видите, вы ничего не знаете». Послали за какой-то библиотекаршей. Она пришла и сказала, что это граф Растопчин был. Не Распутин, а Растопчин. И не дай Бог, если бы этот полковник начал бы сопротивляться, что, мол какая разница, ничего страшного. Я представляю там, какая могла быть тирада на тему того, что как же вы военный, который точен должен быть, так сказать, говорите какая разница. Вы, мол, также будете из пушек стрелять, вместо одного места в другое. Вам прикажет, генерал, прийти в одно место, а вы придете в другое. Ловушка была заготовлена заранее. И таких ловушек можно сколько угодно всегда запасти.