енне рад». Это было сладостное облегчение. Прекрасно. Наконец-то Гвин навсегда приковал себя к этой бессловесной лошадке: к милке своей юности, невидимой Гильде. Даже сейчас, закрыв глаза, Ричард мог представить ее щуплую фигурку в обстановке разных квартирок, где одна комната служила и спальней, и гостиной, ее лицо вполоборота, влажное от пара, когда она подавала очередную миску спагетти, ее блеклые волосы, болячку на верхней губе, ее (а может быть, его) исключительно функциональное белье, сохнущее на провисшей веревке над обогревателем, ее кротость, граничащую с фобией, ее непоэтичную печаль, ее комковатое детское пальто изумрудно-зеленого цвета — из какого-то другого времени и другого места. «Прекрасно. Держу пари, Гильда на девятом небе от счастья. Да?» Гильда — это хорошо. Ричарду она не нравилась. Ему даже ни разу не захотелось ее трахнуть. Так что легко представить, какой переворот произошел в его настроении, когда Гвин, немного помолчав, сказал: «Нет. Вряд ли. Думаю, что Гильда не в восторге. Потому что я женюсь не на ней». Гвин собирался жениться не на Гильде Пол. Он собирался жениться на леди Деметре де Ружмон, известной красавице королевских кровей, обладательнице огромного состояния, с которой Ричард был знаком, которой восхищался и о которой в последнее время частенько думал. «Вот так», — сказал Гвин. Ричард даже поздравления не смог из себя выдавить. Он гордо удалился под тем предлогом, что отправляется на поиски Гильды, чтобы ее утешить. На самом деле он просто уехал из клуба, припарковался где-то, а потом долго сидел в машине, всхлипывая, бормоча проклятья и куря сигарету за сигаретой.
— Негодяй, — сказал Ричард. — А я-то думал, мы хоть в этом с тобой заодно.
— Три дня назад. Ты только послушай, как ты хрипишь. Через пару лет я тебя всухую сделаю.
— Ну, и как ощущения?
Когда-то Ричард представлял себе, как он бросает курить, и, естественно, понимал, что это хуже ада. Теперь он уже и думать забыл о том, чтобы бросить. До рождения близнецов он иногда думал, что вполне сможет отказаться от курения, когда станет отцом. Но, похоже, мальчики увековечили его пристрастие к сигаретам. Эта его привязанность — его прижизненная связь со смертью. Это похоже на парадокс, но Ричард уже больше не хотел бросить курить: наоборот — ему хотелось начать курить. Не заполнять курением небольшие промежутки между сигаретами (этих промежутков просто не было) и не курить по две сигареты зараз. Нет. Просто ему страстно хотелось курить, даже когда он курил. Эта потребность удовлетворялась и была неудовлетворима.
— Забавно, — сказал Гвин. — Три дня как бросил. И что ты думаешь?
— С тех пор тебе ни разу не захотелось, — многострадальным голосом произнес Ричард.
— Точно. Знаешь. Дело во времени. В будущем.
— Ты подумал и решил жить вечно.
— А разве не для этого мы мараем бумагу, Ричард? Не ради бессмертия? Так или иначе, полагаю, что мой долг перед литературой очевиден.
Теперь предстояло еще одно тяжкое испытание мужественности: раздевалка. В раздевалке были обычные вешалки с крючками, скамейки, плечики, которых всегда не хватало, запотевшие зеркала, стоя перед которыми мужчины могли расчесать волосы, если таковые имелись. От постоянно испарявшегося мужского пота, смешанного с соперничающими запахами туалетной воды, гелей для укладки волос и освежителей для подмышек, воздух был каким-то вязким. Еще имелась душевая с голыми задами и болтающимися членами, смотреть на которые, разумеется, не полагалось — разглядывать нельзя. Новому бзику Гвина — разглядывать вещи с детским изумлением — в раздевалке применения не находилось. Смотреть не смотришь, но как мужчина ты не можешь не окидывать себя внутренним взором с неизбежным и извечным сожалением (как было бы здорово, если бы у меня был большой…). Голый Ричард наблюдал за тем, как Гвин, тоже голый, энергично растирает свою влажную растительность между ног. Ричард был в восторге: Гвин, бесспорно, был чокнутым настолько, что он обязательно клюнет на воскресный номер «Лос-Анджелес таймс».
Обратно они прошли через бар, где успели снова вспотеть, и вышли на улицу. День клонился к вечеру.
— Ты что-то говорил насчет бессмертия? — осторожно спросил Ричард.
— Не хотелось бы показаться претенциозным…
— Говори, как подсказывает тебе сердце.
— Мильтон называл это последней слабостью возвышенных умов. И… и я читал у кого-то, что Донн перед смертью сказал, что бессмертие, жажда бессмертия коренится в самой природе человека.
— Это Уолтон, — подсказал Ричард.
Он был поражен до глубины души тем, что Гвин даже читает о бессмертии.
— Сам знаешь. От этих мыслей никуда не деться. Чтобы облечь плотью скелет времени.
— Я тут перечитывал «Амелиор»… — осторожно произнес Ричард.
Между ними существовала негласная договоренность. Эта негласная договоренность состояла в том, что Ричард, от всего сердца радуясь успеху Гвина, сохранял за собой право не скрывать, что считает вещи Гвина дерьмом (точнее, первый роман, «Город вечного лета», — простительным дерьмом, а «Амелиор» — дерьмом непростительным). И еще что успех Гвина — это забавно, просто со смеху можно помереть — но это случайность. И век его недолог. И это главное. Если не в реальном времени, то в литературном уж точно. Ричард не сомневался, что восторги, вызванные сочинениями Гвина, остынут прежде, чем его тело. В противном случае мир был бы всего лишь насмешкой. Дурной шуткой. И Гвин, разумеется, знал, что Ричард относится к его сочинениям, мягко говоря, с сомнением.
— Когда я читал его первый раз, — продолжал Ричард, — ты знаешь, мне показалось, что роман не удался. Нечто зыбкое — желаемое, выдаваемое за действительное. По-своему даже обаятельное. Но при этом какое-то запрограммированное. Недостаточно проработанная композиция. Но… — Ричард посмотрел Гвину в лицо (они как раз подошли к автостоянке). Само собой, Гвин терпеливо дожидался, что последует за этим «но». — Но когда я его перечитал, все встало на свои места. Больше всего меня поразила его редкая оригинальность. Когда мы начинали, мне казалось, мы оба надеялись поднять роман на новый уровень. Я думал, что нужно искать новый стиль. И усложненность. Но ты догадался, что все дело в сюжете. — Он снова взглянул на Гвина. Выражение его лица на мгновение изменилось, когда ему пришлось отвлечься, чтобы ответить на приветствие проходившего мимо знакомого, но затем оно стало прежним — исполненным достоинства и ничуть не удивленным. Ричард почувствовал, что вся его осмотрительность мигом улетучилась. — Новый мир, — продолжал он, — представленный зримо и вещно. Не город, а сад. Вместо нервозности — свежесть и ясность. Нужно определенное мужество, — заключил он, чудом сохраняя способность смотреть Гвину прямо в глаза, — чтобы выковать новое искусство — искусство отважных.
Гвин медленно протянул ему руку:
— Спасибо, старик.
О господи, подумал Ричард, кто из нас первый свихнется?
— Нет, — ответил он. — Это тебе спасибо.
— Да, пока не забыл. Гэл Апланальп может в любую минуту улететь в Лос-Анджелес, так что лучше позвони ей, не откладывая в долгий ящик. Завтра. Утром.
На автостоянке, под полуденной луной, они расстались.
Там, во вселенной, километр определенно господствует над милей. Если вселенной по вкусу круглые числа. А судя по всему, так оно и есть.
Скорость света равна 186 282 милям в секунду, а это приблизительно 300 000 километров в секунду. Один световой час равен 670 000 000 милям, а это приблизительно составляет 1 000 000 000 километров.
И опять, астрономическая единица, или среднее расстояние между центрами Земли и Солнца, равна 92 950 000 милям, а это около 150 000 000 километров.
Что это — произвол? Человеческий фактор? Через миллиарды лет Солнце станет больше. Его близость станет ощутимей. Если через миллиарды лет вы по-прежнему будете читать эти строки, вы сможете убедиться в правильности моих слов на собственном опыте, поскольку полярные льды к тому времени растают и в Норвегии будет климат Северной Африки.
А по прошествии еще какого-то времени вода в океанах закипит. История человечества или, по крайней мере, история Земли подойдет к концу. Честно говоря, не надеюсь, что вы будете меня тогда читать.
Ну, а пока километр определенно господствует над милей.
— Перед тем как выехать на главную дорогу, остановитесь и посмотрите налево и направо, — произнес Бац самым проникновенным тоном, на какой он только был способен, — и подождите, пока не увидите приближающуюся машину.
— Правда? — сказала Деметра Барри.
— Потом включаете первую скорость. А когда машина уже близко — выскакиваете перед ней.
— Понятно.
— А потом сбрасываете скорость и ползете еле-еле. И высовываете локоть из окна.
— Правда?
— Если, конечно, он не захочет вас обойти.
— А что тогда?
— Тогда, конечно, прибавляете скорость.
Потрепанный «метро» притаился на одном из тупиковых ответвлений, выходящих на Холборн-роуд. На переднем сиденье машины с рекламой автошколы и знаком «Ученик за рулем» сидела пристегнутая ремнем безопасности Деметра, а Бац сидел за рулем. Разговаривая, он утрированно жестикулировал.
— Позвольте, я вам покажу. Так. Как там у нас ремень — в порядке? Поехали.
Стив Кузенс сказал чистую правду. Водительский инструктаж подкрепляется глубоким знанием тонкостей распутства, то же самое относится ко многим другим занятиям, где мужчины обязаны оказывать услуги оставленным без присмотра женщинам: таково ремесло водопроводчика, полицейского, продавца одежды и в особенности обуви. Например, молочники и все, что о них говорят. Как горько, должно быть, Эрос оплакивал их исчезновение с английских улиц… Поверьте Бацу: теперь богатые курочки стали бояться показаться расистками или снобами — это приводило их в замешательство, что было полезно. Даже мойщик окон — этот бродячий артист с его тряпками и пластмассовым ведром, то, что он так близко по ту сторону окна, новый свет, которым он наполняет жилое помещение, — даже он не раз бывал причиной многих перемен и домашних пертурбаций… Можно было бы написать книжку размером со «Свод правил дорожного движения» на такие темы, как: «Использование ремня безопасности для облегчения телесного контакта между инструктором и обучаемым», или «Специфика механизма настройки высоты сидений», или «Допустимость прикосновений для успокаивания обучаемого во время и после аварийной остановки на дороге», или «Рычаг скоростей как символ или тотем».