Информация — страница 46 из 71

Во-первых, чисто по-человечески правда была на моей стороне, хотя по закону я полностью проигрывал. Но я был виноват лишь в том, что, узнав об измене жены, не побежал с заявлением о разводе в суд, а решил попытаться сохранить семью при помощи покупки квартиры. И оказался лохом. А во-вторых, она наверняка знала, что недавно я уже выложил ни с того ни с сего пятьдесят тысяч долларов, – тот процесс тянулся и разрешился в этом же суде. И вот из меня снова тянули бабло.

Я приходил на каждое заседание, Наталья не появилась ни разу. На суде ее интересы представлял какой-то тщедушный, но цепкий человечек с дефективной и в то же время заставляющей вслушиваться речью. Впрочем, не могу утверждать, что он прямо очень хотел победить – виноватые глаза его выдавали; ему явно стыдно было мочить меня, но он был вынужден это делать. Его для этого и наняли, платили наверняка немалую денежку.

К нему у меня злости не возникало – что ж, работа есть работа, – а вот к Наталье…

Я до сих пор не описывал ни одного заседания. Это и слишком тяжело, но не в плане деталей, терминов (все это можно вспомнить, пробелы восполнить, покопавшись в Интернете), а из-за того, что на них практически ничего не происходило.

Сперва традиционное и иногда очень продолжительное ожидание в коридоре, где рядом стоят и сидят и истцы, и ответчики, отчего атмосфера настолько накалена, хоть все и молчат, что кажется, вот-вот хлопнет короткое замыкание… Я обычно бродил по коридору в стороне от других фигурантов, рассматривал листочки, висевшие рядом с дверями залов заседаний. Помню, меня поразило однажды такое (еще когда судился с женой сирийца).

На одном листочке был целый столбик почти одинаковых записей. Что-то вроде:

«9.00. И. Петров против РЖД; 9.15. П. Иванов против РЖД; 9.30. Г.Сидоров против РЖД». И так далее до самого вечера.

«Что случилось? – спросил я сидящего рядом мужчину. – Какая-то катастрофа?»

«Да какая катастрофа… Кому палец прищемит, другой с полки упадет, и все в суд бегут…»

Наконец секретарша вызывает участников дела в зал. Судья проводит перекличку: «Истец такой-то». – «Здесь, ваша честь». – «Ответчик такой-то». – «Здесь, ваша честь». Потом кто-нибудь предоставляет недостающую на прошлом заседании бумажку, судья читает ее; противоположная сторона просит дать время найти контраргументы, и судья с облегчением его дает. Заседание объявляется закрытым.

Примерно так продолжалось, в общем-то, около трех лет. Трех лет моей жизни. Сначала с бывшей женой сирийца, потом с моей бывшей женой…

Лишь однажды произошел живой эпизод. Мерзкий, но живой. Я как-то особенно жарко стал доказывать, что в момент приобретения квартиры мы с Натальей уже несколько месяцев не жили вместе, встречались только затем, чтобы передать вещи.

– Ваша честь, – дождавшись, пока я выговорюсь, произнес представитель Натальи, – у меня иные сведения.

– Да? – Судья приподняла брови. – Какие же?

– Есть аудиозапись, из которой становится очевидным, что ответчик вступал в половой контакт с истицей уже после приобретения квартиры и на ее площади.

– Когда была сделана запись? Кем? – с плохо скрываемой неприязнью спросила судья.

– Запись была сделана истицей на сотовый телефон, – представитель глянул в свои записи, – в мае две тысячи шестого года. Можно ли предъявить ее суду?

– Что ж, если у стороны ответчика нет возражений…

Понимая, что это за запись и какие слова и звуки там есть, про себя проклиная Наталью последними словами, я поднял руку:

– Разрешите, господин судья.

– Да.

Я поднялся со скамьи:

– Я догадываюсь… Это было еще до того, как мы официально развелись. Но общее хозяйство уже не вели… Моя жена приехала за вещами – я перевез их с квартиры, которую мы снимали до того… Она приехала и… ну и… – Мне было стыдно все это говорить, я не мог подобрать подходящих слов. – Она была инициатором… Вы понимаете, как это бывает… И мы занялись сексом… Это было один раз!

Судья, представитель Натальи, секретарша и даже мой адвокат покривили губы в усмешке. Дескать, детский сад какой-то.

– Да, – продолжал я выдавливать слова, – один раз. Я надеялся, что это поможет нам снова соединиться. Что будем вместе… И подумать не мог, что она специально, чтобы были доказательства…

И вспомнилось, как она посмотрела на меня, когда уходила. А я-то мучился столько дней, что ее взгляд означает… Тварь последняя!..

– Значит, вы признаёте, что продолжали… гм… супружеские отношения после того, как приобрели квартиру на улице Шестая Кожуховская? – грустно спросила судья.

– Ну, не супружеские, а… другие… И это было один раз.

– Следовательно, признаёте, и мы будем избавлены от прослушивания записи?

– Получается, признаю. – И я шлепнулся на скамью…

В тот день я очень сильно боролся с собой, чтоб не купить в «Пятерочке» ноль семь водки и не нажраться. Долго смотрел телевизор, но ничего там не видел. В голове раз за разом прокручивался тот единственный визит сюда Натальи, ее блестевшие глаза, когда осматривала квартиру… Лох я, лох… Лошара!.. На порог нельзя было пускать. Выкинуть сумки с ее хламом на площадку – и пошла вон.

Хотя что меняет факт секса? Был он, не был, значения, в общем-то, не имеет. И так, и так позиция у меня полностью проигрышная. Но совсем уж мерзко – трахаться и записывать это на телефон. Шептать слова, заставлять шептать в ответ, чтобы потом предъявить страстный бред – «А, а, ты меня любишь?» – «А-а, люблю», – как улику.

Часов до десяти я то одеревенело лежал на диване, то метался по комнатам. Хотел позвонить Максу, Лианке, пожаловаться, услышать слова сочувствия… Не стал. Стыдно. Мне было стыдно за то, что совершила моя бывшая женушка, подруга Макса и Лианки и моя подруга юности. Классная девчонка в девяностых, визжащая от счастья, когда я катал ее на «Ниве» по ночным загородным трассам… А теперь… Записывать наш трах, чтоб отхватить полквартиры или толстую пачку бабла… Гнида, тварь!..

А зачем ей отхватывать? Макс с Лианкой рассказывали, что муж у нее реально в достатке и сама она не нуждается. Мстит мне так, что ли? Но за что?

Я не выдержал и позвонил ей. Номер она не сменила – после пары-тройки гудков раздался знакомый голос:

– Алло.

– Привет, – глухо (в горле булькало горькое) сказал я. – Сегодня заседание было, и твой представитель предъявил запись нашего секса… того…

– Я в курсе. – Судя по интонации, она не удивилась моему звонку, вроде бы даже ждала его. – И что?

– Я узнать хотел – зачем ты это делаешь?

– Что именно?

– Зачем, – я изо всех сил старался говорить спокойно, – зачем ты мне жизнь портишь? Ведь всё – мы разошлись, в паспорте печати о разводе, у тебя своя жизнь, у меня – своя. Я пытаюсь как-то устроиться, квартиру купил в кредит, который мне еще выплачивать… При чем ты здесь? Почему ты ко мне лезешь?

– Потому что мне нужны деньги, – последовал ответ, и он был произнесен действительно непрошибаемо спокойным тоном; меня взбесил этот тон:

– Что, муженек не обеспечивает?

– Обеспечивает. Но мне нужны мои личные деньги.

– Но это же мои! Ты ни копейки в эту квартиру не вложила!

– Тогда мы еще были женаты.

Наталья явно выводила меня из себя.

– Ты там опять записываешь? – вспыхнула догадка. – В суде предъявить, если что… Да?

– Какая разница. Я хочу спать. Пока.

– Подожди! Я просто понять хочу, как ты можешь так нагло меня гнобить. Грабить просто.

– Я не граблю. Я хочу забрать свое.

– Какое – свое?! Какое?

– Я прожила с тобой три года. Готовила тебе еду, слушала твою пьяную ахинею, ты ездил на моей машине…

– Ее нам на свадьбу подарили! – вставил я.

– Мои родители подарили, а твоя мать нам что подарила?

– Бли-ин! Я оплатил всю свадьбу, в Париж тебя свозил, в Прагу. Это все дороже «Форда» этого стало.

Наталья зевнула:

– Хватит пережевывать прошлое. У меня сын, мне о нем нужно думать.

– Ну и думайте с мужем своим, а я-то при чем?…

– Может быть, и при чем. Я тогда, кстати, не предохранялась, а беременность примерно в то время началась. После той нашей встречи.

На какое-то время – несколько мгновений или минуту – я, как принято выражаться, потерял дар речи… Если так, то это многое меняет. Да все меняет!.. И за эти секунды успели сменить друг друга удивление, страх, радость, надежда, омерзение, маленький родной человечек у меня на коленях, Наталья рядом веселая…

Нет, какой ребенок, какое возвращение?! Да это она специально вякнула, чтоб меня еще сильнее прибить… И я сказал:

– Никогда не мог представить, что ты такая, оказывается… – Хотел сказать «сука», «тварь», «мразота», но вспомнил, что она вполне может действительно записывать этот разговор, и сдержался. – Что ты подлый такой человек. Что ж, будем бороться с гадами.

– Удачи.

…Решение по нашему делу было вынесено после новогодних праздников, числа пятнадцатого января две тысячи девятого. (Все ясно было уже в декабре, но судья тянула с вынесением, и наверняка ей за это влетело – висяк остался на будущий год. И после продолжительных выходных она резко закрыла дело.)

Меня обязали выплатить Наталье два миллиона восемьсот тысяч рублей. Небольшим утешением мне могло служить то, что и бывшую жену наказали за ее рвение – по нашему ответному иску она оказалась должна мне шестьсот тридцать тысяч. Формально-то ведь мы с ней вместе приобретали жилье, так сказать, дружной, прочной супружеской парой; вот ей и присудили вернуть мне часть выплат, совершенных до развода.

Буквально на следующий день Наталья через своего представителя предложила погасить свой долг за счет моего – то есть после подписания документов я оставался бы должен ей два миллиона сто семьдесят. Хе-хе, всего-то!.. Естественно, я отказался. Пускай тоже мучается…

Да, решение было вынесено, обжаловать никто не стал. Бесполезно. На какое-то время я, да и Наталья, наверное, о нем забыли. По крайней мере я заставил себя не думать об этом долге и последствиях его невыплаты, чтобы как-то жить дальше. Новая вспышка нашего конфликта произошла весной две тысячи девятого, но получилась вялая и заранее обреченная на быстрое затухание. Зато следующая, в начале декабря того же года, загнала меня сюда, в слепой закуток квартиры, заставила запереться на все запоры и отключить телефоны… Не только, конечно, она стала причиной, но в том числе и она. Впрочем, об этом потом.