– С чего ты решила, что это сделал я? – спросил он.
– Ну же, Нэтч! На свете не так много людей, которые смогли бы провернуть вчерашний балаган. Еще меньше тех, кто получил бы от этого какую-либо выгоду. Все последние недели я видела, как ты возился с какими-то странными программами, не имеющими ничего общего с тем, что есть в нашем официальном каталоге. И еще, разумеется, нужно учесть то обстоятельство, что так называемая «атака» случилась как раз тогда, когда, по распространяемым нами слухам, и должна была произойти.
– Крайне благоприятное совпадение.
– А благоприятное ли совпадение то, что ты подставил под топор наши шеи вместо своей собственной? Тебе не приходило в голову, что, когда Совет начнет задавать вопросы, слухи приведут к нам с Хорвилом? Не к тебе, разумеется. Ты не имел к этим слухам никакого отношения. Ты был поглощен подготовкой био-логических программ к выпуску на рынок, как, вне всякого сомнения, покажет регистрационный журнал «Пространства разума».
Похоже, что-то из сказанного Джарой наконец пробило толстую шкуру Нэтча. Несколько минут он работал молча, не говоря ни слова, и буквально чувствовалось, как крутятся у него в голове шестеренки. Пауза политика, тщательно формулирующего ключевую проблему.
– Если ты действительно полагаешь, что я мог поступить так с тобой и Хорвилом, – наконец сказал мастер феодкорпа, – значит, ты совсем меня не понимаешь.
Джара внимательно всмотрелась ему в лицо. Неужели Нэтч говорил правду? Неужели он был настолько оторван от повседневной жизни? Или это лишь очередная из его ролей? Джара смотрела на мальчишеское лицо с гладкой, ровной кожей и гадала, скрывается ли под ним какая-то незыблемая правда или же для Нэтча правда – это что-то такое же постоянно меняющееся, как программный код, который можно усовершенствовать и подправить в любую минуту.
Прошла минута, другая. Выругав собственное тело за предательство, Джара уже в третий раз за час впрыснула «Подавление либидо 14а». «Он мог бы из вежливости хотя бы отключить «Пространство разума»!» – бушевала она. В конце концов аналитик расправила плечи и посмотрела Нэтчу прямо в глаза:
– Я ухожу от тебя.
– Чудесно, – бросив на нее хитрый взгляд, небрежно произнес мастер феодкорпа. – Уходи!
В кабинете наступила тишина. Джара не двинулась с места.
– Твою мать, Джара, прекрати эту мелодраму! – наконец взорвался Нэтч. Схватив рукой «Ночную фокусировку 49», он резко крутанул виртуальный код вокруг себя словно колесо, сам превратившись в его ось. – По контракту тебе осталось проработать меньше года, после чего ты сможешь уйти, забрав честно заработанные деньги. Ты хочешь сказать мне, что собираешься отказаться от своей доли и начать с чистого листа где-то в другом месте? Еще четыре года довольствоваться квартирой и пансионом? Я тебя слишком хорошо знаю, Джара. Ты останешься здесь и вместе со всеми нами станешь неприлично богатой!
– Я могу донести на тебя в Совет!
– Без веских доказательств – которых, знаю, у тебя нет – что это даст? – невозмутимо произнес Нэтч. – Нытики и доносчики никому не нужны. Ты окажешься там, где была, когда я принял тебя на работу: в черном списке всех крупных био-логических феодкорпов, вынужденная сносить оскорбления таких второсортных придурков, как Лукас Сентинель. И не говори, что Совет вскроет всю подноготную, потому что этого не произойдет. Каждую неделю на стол к Лену Борде попадают сотни подобных дел, и в лучшем случае ему удается рассмотреть десятую часть их.
– Тогда я заявлю в Мем-Кооператив!
– Не смеши меня.
– Церберам. Я могу прямо сейчас отправить сообщение Сен Сивв Сорру и Джону Ридгли.
Нэтч молча пожал плечами, не желая даже отвечать на подобную глупость. Поймав рукой вращающийся «пончик» программного кода, он снова принялся его изучать.
Джара бессильно опустила руки. «Неужели он прав насчет меня? – подумала она. – И я действительно такая – нытик и доносчик?» Джара вспомнила то время, когда ей приходилось выполнять анализ био-логических программ для Лукаса Сентинеля, все те бесчисленные разы, когда она проклинала свою судьбу, грозя уволиться. Разве Лукас не попытался бы провернуть те же штучки, что и Нэтч, если бы у него хватило на то мозгов и храбрости?
Только теперь до Джары дошло, что на самом деле она и не думала увольняться. Несмотря на все переносимые унижения, она не могла заставить себя ненавидеть этого взбалмошного ребенка. На самом деле ей хотелось получить возможность произнести какую-нибудь высокопарную проповедь о пирровых победах и значении взаимоотношений между людьми. Ей хотелось, чтобы Нэтч воспринимал ее всерьез.
– Нэтч, могли пострадать люди, – тихо промолвила Джара.
– Никто не пострадал.
– Но могли же.
Наконец Нэтч сдался и отключил окружавший его рабочее место пузырь «Пространства разума». Голографический «пончик» бесследно растаял.
– Джара, все, кто инвестирует в био-логику, знают, на что идут. Подобные вещи происходят сплошь и рядом. Неужели ты думаешь, что «Братья Патель» поднялись на вершину, ни разу не испачкав руки? Или Лен Борда?
– О, понимаю! – презрительно фыркнула Джара. – Цель оправдывает средства!
Мастер феодкорпа прищурился, словно стараясь сфокусировать взгляд на чем-то поблизости.
– Неужели ты думаешь, что конечной целью является первая строчка в рейтинге «Примо»? В таком случае, Джара, ты абсолютно ничего не понимаешь. Занять первую строчку в рейтинге – это совсем не конечная цель. Это средство… составная часть процесса… лишь одна ступень лестницы.
– Так что же является конечной целью? Куда ведут все эти средства?
Нэтч снова молча устремил взор вдаль. На какое-то краткое мгновение Джара увидела его без прикрас, между масками. Нижняя челюсть у него ходила из стороны в сторону, глаза горели жаждой, ничего подобного которой Джара никогда не видела. Этот огонь мог поглотить ее подростковую страсть, поглотить ее бесследно. Она непроизвольно поежилась.
– Я понятия не имею, – наконец признался Нэтч. – Но когда я это пойму, я дам тебе знать.
И, властно махнув рукой, разорвал мультисвязь.
Джара снова оказалась на красном квадрате в своей лондонской квартире. Был уже вечер среды. Через считаные благословенные часы вся эта передряга превратится в далекое воспоминание. На видеоэкране толпы людей спешили через общественную площадь, нетерпеливые, беспокойные, безутешные.
Бессильно опустившись на пол, Джара расплакалась. Наконец, сделав над собой усилие, она дотащилась до своего кабинета. Ее ждала работа.
Сон разрывал его на части, пронзительно кричал, беспощадно колотил кулаками. Его предательское тело с радостью готово было подчиниться, и только благодаря огромному усилию воли Нэтчу удавалось не заснуть.
Шелдон Сурина, отец био-логики, однажды описал прогресс как «расширение возможностей выбора». Нэтч хотел, чтобы возможность выбора бодрствовала. Поэтому он включил «Не дремать 93», заставляя машины КОПОЧ выплеснуть в его организм больше адреналина. Через считаные секунды Нэтч был бодр и полон сил.
Он ехал в трубе, направляясь на север от вокзала Циско, через обширные леса калифорнийских сосен, в Сиэтл. Челноки трубы сновали туда и обратно между двумя портовыми городами весь день, перевозя промышленные материалы и постоянно сокращающееся количество пассажиров. В этот ранний утренний час пассажирский вагон был почти пуст. Помимо Нэтча, в нем ехали пожилой господин, судя по всему, убивающий время, две бизнес-леди, по всей видимости, сопровождающие груз в товарных вагонах, и Островитянин, то и дело трогающий неудобный медный ошейник на шее. Изменчивая экономика, когда-то пылко ухаживавшая за «Трубо-корп», переключилась на более молодых и более подвижных возлюбленных.
У Нэтча не было никаких дел ни в Циско, ни в Сиэтле. Он приехал, чтобы посмотреть на деревья. Посмотреть на деревья и наметить следующий шаг.
Всем в феодкорпе был известен его ритуал поездки в сосновые леса, когда ему требовалось что-то обдумать. Никто не понимал этого, и меньше всех Джара.
– Ты отказываешься садиться за стол во время еды, заявляя, что это пустая трата времени, но целых три с половиной часа катаешься в консервной банке через весь континент? – как-то раз с укором заявила она Нэтчу. – Зачем тащиться туда в трубе, когда можно просто мультипереместиться?
– Это совсем не то же самое, что побывать там лично.
Джара закатила глаза. Нэтч видел написанное у нее на лице недоумение: «Это та же самая отсталая логика, к которой прибегают Островитяне и Фарисеи! Я считала тебя гораздо умнее».
– А как насчет перелета на ховеркрафте?
– Мне они не нравятся. Дурные воспоминания.
– Ну хорошо, тогда почему бы тебе не телепортироваться? Знаю, это дорого. Но время – деньги, разве не так?
На это у Нэтча не было ответа. Ему не очень хорошо давались пространные разъяснения. Он просто знал, что лучше всего ему думается, когда он смотрит на гигантские секвойи. Телепортация и мультипроецирование в секвойные леса просто были чем-то не тем. Чем-то неправильным. Как бывает неправильной неотлаженная био-логическая программа.
Возможно, Нэтч ценил в трубе то, что она была сделана правильно. «Трубо-корп» стремилась к совершенству во всех своих начинаниях. Вагоны трубы никак нельзя было назвать «консервными банками», как выразилась Джара. Они были красивые и обтекаемые, продукт, достигший поразительной зрелости. Прозрачные изнутри, но матовые снаружи, вагоны трубы парили на воздушной прослойке толщиной всего в несколько молекул, с бесшумным изяществом скользя по гладким путям. Даже подлокотники кресел, вырезанные из искусственной слоновой кости, своей формой обеспечивали максимальное удобство. В отличие от многих современных технологических чудес, невидимых глазу, – микроскопических КОПОЧ, регулирующих деятельность человеческого тела, мультипроекций, практически неотличимых от реальных людей, дата-агентов, существующих только в сознании, – труба была зримым, осязаемым свидетельством достижений человечества. Это был прогресс во всей своей красе.