– Можно спасти все, что у нас осталось, – заявил Броун. У него был сильный, звучный голос прирожденного политика. – Здесь мы можем спастись. Но если мы отсюда уйдем, никто не скажет, что будет ждать нас в дикой глуши.
– Но чем мы будем здесь питаться? – воскликнул Нэтч. Его голос прозвучал как воронье карканье, как скрежет металла о металл. – Запасов у нас практически не осталось!
– Здесь вокруг бродят олени. Можно охотиться на них.
– Ты хочешь сказать, что нам придется питаться настоящим мясом? – презрительно фыркнул Нэтч. – Синтетических оленей здесь нет и в помине. Мы снова все заболеем – как раз тогда, когда нам нельзя терять времени.
– Но мы останемся в живых.
Конфликт продолжался до вечера, и постепенно подростки разделились на две противоборствующие группы. Изредка кому-нибудь удавалось вставить в спор факт или мнение, однако, по большому счету, происходящее оставалось противостоянием Нэтча и Броуна, двух упрямых подростков, лучших в классе. Когда солнце наконец скрылось за горизонтом, кто-то предложил поставить вопрос на голосование: следует ли оставить временный дом и отправиться искать другие лагеря или остаться здесь, в Лагере 11, и добывать себе пропитание охотой?
Нэтч проиграл.
Он несколько часов сидел посреди сгоревшего лагеря, не обращая внимания на перешептывающихся подростков. Отчаяние и унижение от встречи с Фигаро снова нахлынули на него волной черной злобы, затуманившей его рассудок. Постепенно остальные подростки разошлись, отправившись спать.
Нэтч сидел насупленный. Мысли его кружились. От замысла Броуна веяло смертью; для Нэтча это было так же очевидно, как ветер или дождь. Не сможет же он идти за Броуном навстречу своей смерти, ведь так?
Хорвил положил руку ему на плечо.
– Знаешь, что однажды сказал Шелдон Сурина? – тихо спросил он у Нэтча. – Он сказал: «Тот, кто не умеет идти на компромисс, должен винить только себя самого».
– А я лучше повторю слова Лукко Примо, – проскрежетал в ответ Нэтч.
– И какие же?
– «Никогда не ставь на оптимиста».
За первые восемь месяцев пребывания в Лагере 11 подростки почти не видели местных диких зверей, однако это вовсе не означало то, что хищники здесь не водились. Многие поколения черных медведей и волков рыскали в окрестных лесах, проживая свои собственные драмы борьбы за существование, не обращая внимания на живущих среди них людей. Дикие звери предпочитали не связываться с человеком, однако в результате Восстания автоматов их ареалы обитания существенно сократились, что приучило их действовать решительнее. Суровая зима гнала их в поисках пропитания все ближе и ближе к лагерю подростков.
Хорвил стал первым, кто столкнулся с барибалом. Подросток брел по глубокому снегу, собирая валежник для печки, и вдруг наткнулся на крупного медведя. Двухсотпятидесятикилограммовая туша без предупреждения набросилась на Хорвила, и тот поспешил обратно в лагерь с быстротой, какую никак от себя не ожидал. И все же барибал полакомился бы им, если бы не пораненная лапа.
– Медведь! – вопил Хорвил, сбегая по склону холма, роняя по пути собранные дрова. – Медведь! Помогите! Медведь!
В лагере тотчас же наступило смятение. Прежде чем кто-либо смог предложить связную стратегию действий, Броун отобрал небольшую группу подростков и вооружил их факелами. Хорвил и остальные разбежались по уцелевшим домикам и забаррикадировали двери, предположив, что медведь отправится разгуливать по лагерю. А тем временем Нэтч, по обыкновению, бесцельно бродил по лесу.
Послушники и по прошествии многих лет спорили о том, что произошло дальше.
Вскоре Броун и его товарищи увидели медведя. Барибал направился прямиком к сараю, где хранились запасы собранных с таким трудом фруктов. Однако бравада подростков быстро погасла при виде затравленного зверя, грозно поднявшегося на задние лапы. Броун сделал выпад в сторону раненой лапы, чем только разъярил напуганного медведя. Барибал набросился на одного из спутников Броуна и полоснул его когтями по груди, после чего с разбега налетел на другого. Одни подростки подхватили своих раненых товарищей и поспешили укрыться в домиках, в то время как остальные в панике разбежались.
Нэтч, вернувшийся с прогулки, наблюдал за всем этим издалека. «Глупцы! – подумал он. – Без стратегии ничего нельзя добиться!» Он понял, что для того, чтобы послушники пережили нападение разъяренного зверя, ему нужно взять все в свои руки. Для него это чувство было странным: отвечать не только за себя, но и за других. Нэтч попробовал было убедить себя в том, что он тут ни при чем, что можно просто убежать и оставить остальных самих отбиваться от медведя. Но затем у него перед глазами возник непрошеный образ бедняги Хорвила, умоляющего: «Ты ведь меня не бросишь, правда, Нэтч?» Мысленно выругав своего непутевого друга, Нэтч быстро составил план.
Увидев, что барибал гонится за факельщиками, которые еще совсем недавно пытались напасть на него, Нэтч вмешался в схватку и вырвал факел из руки одного из подростков. Тот, охваченный паникой, не сопротивлялся. Нэтч тотчас же развернулся в противоположную сторону, размахивая пылающим факелом перед мордой у зверя и уводя его прочь от лагеря. Он не смог бы сказать, заметил ли он то, что медведь ранен.
Мысли у Нэтча в голове путались. На первое место вышел первобытный инстинкт, заглушив все остальные, более сложные эмоции. Нэтч чувствовал стук крови в висках, ветки деревьев больно хлестали его по лицу. Медведь не отставал, бежал в нескольких шагах за ним, готовый наброситься на своего врага и сожрать его. Но Нэтч знал этот лес, как никто другой в лагере. У него был четкий план, он знал, куда направлялся.
Так продолжалось до тех пор, пока Нэтч случайно не заметил Броуна.
Резко повернув, он устремился к нему.
Броун поднялся на поляну на вершине холма, надеясь перевести дух и собраться с мыслями. Факел его погас, воткнувшись где-то в снег во время панического бегства от барибала, и Броун лихорадочно озирался по сторонам в поисках подходящей ветки, которую можно было бы использовать в качестве дубинки.
У него была лишь какая-то доля секунды на то, чтобы среагировать, когда на него из леса выбежал Нэтч, после чего огромный черный медведь набросился на него.
Образы кровавой бойни, последовавшей за этим, преследовали Нэтча еще долгие годы. «Тебе следовало послушаться меня, – обращался он к Броуну во время этих ночных пантомим. – Тебе следовало понять, что мы не сможем выжить в лагере. Тебе следовало признать свою неправоту. – После чего Нэтч поворачивался к остальным послушникам и выплескивал на них свою ярость: – Почему вы оказались такими покорными? Почему вы подчинились Броуну, а не мне? – И все же основную часть гнева он приберегал для себя: – Если бы ты был более искусным политиком! Если бы ты умел заводить дружбу с ребятами! Если бы ты не был таким слабым!»
Нэтчу пришлось в течение нескольких часов смотреть в упор на Броуна в тесной кабине четырехместного «Сокола» под пристальным взглядом жирного раздраженного пилота и холодным стальным взглядом фельдшера. Каждые несколько минут фельдшер вставала с места и осматривала окровавленный обрубок – все, что осталось от руки Броуна. Склонившись к его груди, она слушала слабые свистящие звуки, после чего бросала на Нэтча смертоносный взгляд, никак не подходящий целителю. Нэтч находился за гранью чувств; он лишь равнодушно смотрел на фельдшера. «Разве они не приносят клятву человеколюбия или как там это называется?» – недоумевал он.
– Может быть, его лучше доставить прямиком в Подготовительный центр? – предложил пилот. – До Кейптауна далеко, а Подготовительный центр есть прямо здесь. Я мотаюсь туда постоянно.
– В этом нет необходимости, – рассеянно ответила фельдшер.
– Вы уверены? Он мучается, я это вижу. Там о нем позаботятся, проследят за тем, чтобы он ушел спокойно…
– Я знаю, Клар, что происходит в этих центрах, – решительно промолвила фельдшер. – Этому парню не нужно вступать в ряды Подготовленных – по крайней мере пока. Он выкарабкается.
Только сейчас Нэтч обратил внимание на то, что оба, и пилот, и фельдшер, вооружены иглометами. Он перевел взгляд на обоймы дротиков с КОПОЧ-наконечниками, торчащие снизу из чрева иглометов, гадая, какой код они содержат. Вероятно, программа, вызывающая паралич или временную слепоту. Нэтч не мог понять, почему эти двое вообще вооружены. О чьей безопасности, его или Броуна, они заботятся?
В конце концов Нэтч пришел к выводу, что бесполезно искать рутину в этом полете, который таковой явно не являлся. Ему не дали возможности собрать свои вещи и попрощаться с Хорвилом; ему даже не сообщили, вернется ли он в лагерь, чтобы отбыть до конца последние месяцы посвящения. Пилот просто грубо вытащил его из домика и, не сказав ни слова, швырнул в салон «Сокола» к окровавленному, корчащемуся от боли Броуну. От всего происходящего пахло пóтом и импровизацией, порожденной отчаянием.
Когда ховеркрафт начал спуск к Кейптауну, Нэтч выкрутил шею, стараясь разглядеть что-нибудь в лобовое стекло. Он увидел небольшую группу сотрудников Совета по обороне и благосостоянию, застывших на взлетно-посадочной площадке. Их присутствие удерживало поодаль толпу человек из пятидесяти, пока «Сокол» заканчивал маневр вертикальной посадки. Нэтч разглядел в толпе нескольких церберов и встревоженных родителей Броуна и тотчас же порадовался, что улей заручился охраной со стороны Совета. Быть может, иглометы экипажа челнока и не остановят толпу, однако никто не посмеет напасть на него на глазах у солдат Лена Борды. Код в дротиках сотрудников Совета с большой вероятностью может быть летальным.
Лишь только когда Нэтча торопливо провели внутрь здания, он сообразил, что подразделение Совета находилось здесь не для того, чтобы обеспечить его безопасность. Нет, бойцы остались на взлетно-посадочной площадке, дожидаясь прибытия второго «Сокола», летевшего следом.