ойкие последователи остались верны ей. Вскоре о скандале забыли, и Секта Фассель отказалась от своей показной ауры таинственности ради более прозаической философии индивидуализма. Списки членов оставались закрытыми, однако теперь уже ни у кого не возникало желания в них заглянуть.
«Секта придурков, – размышлял Нэтч, направляясь по утренним улицам Шенандоа к терминалу ховеркрафтов. – Однако эти придурки терпеть не могут Секту Сурина и Совет». У него в ушах звучали слова Вигаля, сказанные накануне: «Я боюсь, что Маргарет выбрала тебя для этого дела, так как считает, что сможет тобой манипулировать». У Нэтча стыла кровь при мысли о том, что он станет пешкой в чужих руках, и ему хотелось придушить своего опекуна только за то, что тот высказал такую догадку. Тем не менее он понимал, что ему не помешает привлечь на свою сторону кого-то постороннего.
Приглашение фасселийцев пришло слишком поздно для того, чтобы воспользоваться трубой, любимым средством передвижения Нэтча. Поэтому ему пришлось подняться на борт одного из сотен ховеркрафтов, каждый час переправлявших пассажиров через весь континент. Перелет из Шенандоа в Города-Близнецы оказался гладким, без происшествий.
Нэтч нашел Комплекс имени Кордеса Фасселя одним из самых уродливых сооружений, возведенных человеком, из всех, какие ему только довелось видеть. Цепочка приземистых сугубо функциональных зданий, угрюмо выстроившихся в долине, наполовину скрытых промозглым ноябрьским туманом. Нэтч перешел по узкому мостику от терминала через ров, окружающий комплекс, и очутился в святая святых Секты Фассель. Внутри комплекс выглядел ничуть не лучше. Коридоры с покосившимися дверями отходили друг от друга под разными углами, придавленные низкими покатыми потолками. У Нэтча возникло ощущение, что во всем комплексе нет ни одного прямого угла. Он мало что смыслил в архитектуре, и все-таки у него сложилось впечатление, что потребовалось много денег и терпения, чтобы сознательно соорудить такую вопиющую кособокость.
Даже в такой ранний час сотни деловых людей спешили по коридору твердой, сосредоточенной походкой. Два здоровенных охранника провели Нэтча по лабиринту приемных и конференц-залов к назначенному месту встречи. Предприниматель оказался перед безликой дверью старинного типа, которую нужно открывать физически. Он поколебался мгновение, подозрительно разглядывая массивные дубовые доски. Покопавшись в своих чувствах, Нэтч не смог найти объяснение охватившему его беспокойству. Он протянул руку к дверной ручке.
Как только бронзовый язычок выскользнул из гнезда, ручка выдала мощный разряд статического электричества. Вскрикнув от неожиданности, Нэтч отдернул руку. Он поспешно вызвал программу заземления, нейтрализующую разряд, однако дело было уже сделано. Пальцы левой руки горели огнем, и так должно было продолжаться еще несколько часов.
Из комнаты донеслись гулкие раскаты хохота.
– Ты становишься небрежным, Нэтч! – произнес усталый голос, интонациями напоминающий престарелого дипломата или патриция. – В прежние времена я бы ни за что не поймал тебя на такую примитивную уловку. Провести Хорвила всегда было значительно проще. Но кто говорит, что мы не учимся на собственных ошибках?
При звуках этого голоса, на протяжении многих лет терзавшего его в кошмарных сновидениях, Нэтч непроизвольно поежился. Голос олицетворял худшие его опасения, вызывая жгучий стыд.
Броун.
Он сидел на похожем на трон стуле посреди просторного помещения. Это помещение представляло собой огромный пустотелый бриллиант необычайной чистоты. На столике перед стулом был накрыт спартанский завтрак из галет и черствого заплесневелого сыра.
«Опять «Мнимая реальность», – мысленно простонал Нэтч. – Я выпал из моды? Неужели сейчас все ведут дела в таких аляповатых вымышленных мирах?»
Броун заметно изменился по сравнению с тем, каким Нэтч видел его в последний раз, обмотанным окровавленными тряпками в салоне четырехместного «Сокола». От ауры юношеской самоуверенности не осталось и следа. Он заметно располнел, однако в его рыхлых габаритах не было того величавого достоинства, каким обладали Хорвил или Мерри, а привлекательное лицо, когда-то вызывавшее томные вздохи у женской половины обитателей улья, было безнадежно изуродовано. Длинный шрам рассекал его от подбородка до самого лба, проходя точно через правый глаз, сияющий болезненным изумрудом протеза.
– Вижу, тебе нравится мое лицо, так? – произнес Броун голосом, начисто лишенным эмоций. – Готов поспорить, ты даже не знал, что медведь сделал это со мной. Он готов был позавтракать всей моей головой, но, к счастью, мне удалось удовлетворить его небольшим перекусом. – Он поднял свою правую руку, и Нэтч непроизвольно ахнул. Мягкие ткани резко обрывались чуть ниже локтя, а дальше следовала бледная синтетика предплечья и кисти.
– О, Нэтч, ты особо не переживай за меня, – продолжал Броун, ухмыляясь при виде смущения, исказившего лицо мастера феодкорпа. – Эти искусственные протезы работают довольно неплохо. Смотри! – Он старательно разжал пальцы-протезы и потянулся к ножу для резки сыра. Столовый прибор неуклюже заплясал у него в руке, но затем со звоном упал на пол. Повинуясь инстинкту, Нэтч наклонился, протягивая руку к ножу, и растянулся на полу, когда его пальцы беспрепятственно прошли сквозь металл. «Мнимая реальность». Негромко фыркнув, Броун протянул своему сопернику руку – искусственную. Ухватив скользкую резиновую конечность, Нэтч поднялся на ноги. Вопреки представлению, разыгранному считаные мгновения тому назад, Броун, похоже, весьма ловко владел своим протезом.
На Нэтча разом нахлынула цель его визита сюда: Маргарет Сурина, проект «Феникс», инвестиционный капитал. Ему требовалась полная концентрация.
– Меня пригласил на завтрак бодхисатва Секты Фассель, – стиснув зубы, произнес он.
Броун пропустил его слова мимо ушей; казалось, он ведет совершенно другой разговор.
– Полагаю, ты задаешься вопросами: «А как же косметическая хирургия? Выращивание органов? КОПОЧ, восстанавливающие мягкие ткани?» – Откинувшись назад, Броун соединил кончики пальцев перед лицом, подобно пауку, разглядывающему следующее блюдо. У него на зубах блеснуло отраженное сияние бриллианта. – Определенно, наука шагнула гораздо дальше всего этого.
– Я прибыл сюда, чтобы обсудить…
– Фигаро Фи, – властным голосом перебил Нэтча на середине фразы Броун. – Помнишь маленького толстого капиталмена Фигаро Фи? Вся эта идея с калекой пришла в голову именно ему. «Выставляй напоказ свои шрамы, мальчик мой, – сказал он. – Играй на своих увечьях. Протягивай культю, чтобы вызвать сострадание, после чего протягивай здоровую руку, чтобы забрать деньги».
Говоря, Броун мастерски разыгрывал жестокую пародию на коротышку. На Нэтча нахлынули подавленные с таким трудом воспоминания о вечере накануне посвящения, и его едва не стошнило от отвращения.
– Пожалуй, это была очень презренная комедия, – продолжал Броун, – но она принесла свои плоды! Первые страшные годы после посвящения Фигаро таскал меня повсюду. Он ставил меня перед собравшимися в маленьких аудиториях капиталменами, вручал мне в руку прут био-логического программирования и подбадривал меня словно ученую обезьяну, пока я проделывал разные штучки в «Пространстве разума». Программист-калека, жертва «прерванного посвящения»! Ну как можно было пожалеть деньги такому печальному и благородному созданию?
И Фигаро оказался прав! Как все поразительно просто – достаточно признаться в том, что окружающий мир тебя сокрушил, и деньги потекут рекой. Это пьянящее чувство. И если завести нужные связи, если подольститься к чужому самолюбию, если убедить этих пустых, бездушных капиталменов в том, что их «подарки» облегчили твою боль, – о, победа в твоих руках! Капиталмены начинают заваливать тебя эксклюзивными предложениями. Ты работаешь вне юрисдикции Мем-Кооператива, где не нужно беспокоиться о тесных рамках «Доктора подключи и исцелись». И можно зашвырнуть руководство «Примо» по инвестициям в био-логику в помойку, где ему самое место!
Броун принялся рассеянно тереть подбородок, и Нэтчу пришлось собрать всю свою волю до последней унции, чтобы не схватить его за горло и не стиснуть со всей силы. Он оглянулся вокруг, ища, куда бы сесть, и не увидел ничего, кроме бриллиантовых граней, бывших практически наверняка иллюзией.
– Вижу, ты нервничаешь, – сказал Броун, поворачиваясь к Нэтчу так, словно только сейчас его заметил. Откинувшись на спинку своего громадного кресла, он положил руки на подлокотники, словно уставший, затравленный монарх. – Ты хочешь сидеть, ты хочешь стоять, ты хочешь двигаться, ты хочешь оставаться неподвижным – и так было всю твою жизнь, правильно?
Что ж, Нэтч, позволь тебе сказать, что я знаю, куда ты направляешься. Я там уже бывал. В этом разреженном воздухе есть целая отрасль экономики, о которой церберы даже не подозревают. И я сколотил там богатство. Несметное богатство! Ты мечтаешь о том, чтобы когда-нибудь в будущем жить в поместье на Луне? А у меня уже есть поместье там, Нэтч, и оно стóит всех до последнего заплаченных за него кредитов. Восход солнца над краем кратера Тихо, а ты любуешься им, попивая чай в куполе с управляемой гравитацией… слуги спешат выполнить любую твою прихоть… хорошенькие молоденькие садовницы остригают искривленные лунные растения… С этим ничто не сравнится.
Однако даже лунное поместье через какое-то время надоедает. Как и подхалимы и лизоблюды. Похоже на расхожий штамп, но это так. Я купил себе самое роскошное поместье, какое только смог найти, и личную флотилию ховеркрафтов, и всякие побрякушки, драгоценности и безделушки. После чего спросил себя: и что дальше?
И я снова отправился на поиски.
Первым делом я отправился к медицинским специалистам. «Взломай тело, и рассудок последует за ним» – не так ли сказал Шелдон Сурина? Но ты не поверишь, Нэтч, в каком полном предрассудков мире мы живем! Восстание автоматов случилось несколько сот лет назад – однако Премьер-Комиссия по-прежнему не разрешает простую конечность, выращенную в резервуаре! «Единственное место для человеческой плоти – это человеческое тело», – говорят там.