– Давай просто закроем эту тему, – угрожающим тоном проворчал он. – У нас нет времени на то, чтобы заниматься всякой хренью. Следуйте за мной.
Развернувшись, он решительным шагом направился к металлической двери, выглядящей совершенно не к месту посреди вельда. Переглянувшись, Хорвил и Джара пожали плечами и двинулись следом за ним. И сразу же африканская «Мнимая реальность» сменилась на голубоватые каменные стены Предпринимательского концерна Сурина.
Куэлл шел по коридорам так, словно весь комплекс был построен исключительно для него одного. Похоже, ни у одного из сотрудников службы безопасности Сурина не возникало желания развеять это впечатление. Они расступались перед Островитянином с низкими почтительными поклонами, бросая подозрительные взгляды на Джару и Хорвила. Кучки бизнесменов, спешащих на деловые встречи, торопливо отходили в сторону, освобождая дорогу устрашающему великану. Наконец Куэлл подвел своих спутников к двери, окруженной охранниками, и прошел в самую превосходную мастерскую из всех, какие только доводилось видеть Хорвилу.
Четыре стены помещения были начисто лишены «Мнимой реальности» или каких-либо украшений; не было на них даже расширяемых чехлов для программирующих прутьев, которые Хорвил в последнее время частенько видел в других подобных местах. Однако верстак Куэлла никоим образом нельзя было назвать убогим: четырехстороннее металлическое чудовище с отодвигающейся панелью, открывающей доступ в середину. Щелкнув пальцами, Островитянин вызвал огромный пузырь «Пространства разума», достаточно большой для того, чтобы вместить одновременно три или четыре программы Хорвила. Закрученный спиралью блок био-логического кода внутри пузыря был раскрашен всеми оттенками серого, коричневого и фиолетового цвета.
– Смотрите внимательно! – приказал Куэлл, после чего погрузил обе голые руки прямо в середину голографии.
Хорвил ахнул, увидев, как соединительные нити поднялись, словно завороженные звуками флейты кобры в корзине, и устремились к пальцам Островитянина. Куэлл быстро собрал в руках пучки волокон данных и принялся с поразительной ловкостью вплетать их в блоки кода. Связи занимали свои места так гладко, словно ими управляли с помощью дорогущего набора программирующих прутьев.
– Я понятия не имел, что можно вот так, – пробормотал Хорвил. Вспомнив громоздкие серебристые стержни, лежащие в рюкзачке у него за спиной, он остро прочувствовал собственную неполноценность.
– А как, по-вашему, создавали коды до появления прутьев био-логического программирования? – ответил Куэлл. Казалось, целью его беспорядочных движений была исключительно демонстрация возможностей: он снова и снова переплетал и расплетал одни и те же пучки нитей. – Голыми руками – вот как. Мы у себя на Островах помним, как это делается.
– Но… соединительные нити… они сами подплывают к вашим пальцам…
Глаза великана зажглись гордостью искусного мастера. Внезапно Островитянин сжал кулаки, и обмякшие змеи безвольно свалились на стол.
– Перстни, – объяснил он, шевеля пальцами. – Каждый из них транслирует свою уникальную сигнатуру точно так же, как программирующий прут.
Джара наблюдала за манипуляциями Куэлла с присущим ей скептицизмом.
– Ну и что это такое? – спросила она, указывая на похожую на американские горки структуру программы. – Демонстрация получилась очень зрелищной, но как убедиться в том, что эта штуковина вообще работает?
– Эта штуковина называется «Выбор обстановки 14», – с вызовом ответил Островитянин. – И вы имели возможность увидеть своими глазами, как она работает, потому что именно она выбирала для вас «Мнимую реальность» всякий раз, когда вы заходили в конференц-зал комплекса Сурина.
Джара смущенно поджала губы:
– Ой…
Когда они вернулись в конференц-зал, там их уже ждал Беньямин. Он не выказал никакого удивления, пожав Островитянину руку, и Хорвил заподозрил, что его юный кузен знает жизнь гораздо лучше, чем он сам. Мерри до сих пор не появилась, однако этого следовало ожидать: телепортация являлась достаточно сложным процессом и без дополнительных проблем, обусловленных расстоянием в триста восемьдесят тысяч километров. Каналистка должна была появиться здесь не раньше чем через несколько часов. Напоследок еще раз взглянув на свои заметки, Джара пробормотала что-то нечленораздельное, но определенно неприятное, и разорвала мультисоединение.
Хорвил и Бен послушно последовали за Куэллом по коридорам обратно в мастерскую, где должны были начаться технические работы. Похоже, Островитянин был настроен идти в нескольких метрах впереди, но Хорвил, ускорив шаг, догнал его.
– Я рассчитывал, вы сможете кое-что объяснить, – начал инженер. – Несомненно, вы можете создавать био-логические программы с помощью этих прикольных перстней, но как вы их отлаживаете?
Куэлл посмотрел на своего собрата по профессии с едва скрываемой подозрительностью.
– Что ты имеешь в виду?
– Я полагал, что Островитяне не используют био-логические программы, поскольку био-логика – это что-то нечестивое или как там это называется.
– Ты говоришь о Фарисеях. Они не имеют к нам никакого отношения. Мы у себя на Островах используем био-логические программы; наши люди устанавливают большинство из основных КОПОЧ. Просто наша Технологическая палата осуществляет гораздо более тщательный отбор, чем ваши подсоединенные правительства.
– Мы осуществляем весьма тщательный отбор, – обиженно возразил Хорвил.
Куэлл покачал головой, и инженеру во второй раз показалось, что он собирается рассмеяться.
– Хорвил, сколько различных кодов плавает в твоем организме в настоящий момент? – спросил великан.
Хорвил задумался, стараясь вспомнить все те программы, которые он помимо воли запускал ежеминутно, все фоновые коды, созданные его МСПОГ и Премьер-Комиссией, постоянный гул молекулярной активности, порожденной КОПОЧ. Процессы, названий которых он не знал, программы, которые были установлены еще техниками в улье до его рождения и непрерывно работали с тех самых пор.
– Не знаю, – сказал он. – Наверное, несколько тысяч.
– А ты знаешь, кто их написал? Откуда у тебя уверенность в том, что они могут работать совместно?
– Вот зачем нам нужны правительства. Вот зачем у нас есть «Примо» и Совет.
– Правительства. «Примо». Совет по обороне и благосостоянию. – Островитянин произнес эти названия с таким презрением, словно то были имена гнусных преступников. – Ты им доверяешь?
– Не целиком и полностью. Однако я не собираюсь постоянно копаться в био-логических программах.
Беньямин, внимательно следивший за разговором, держась в нескольких шагах позади, догнал Куэлла и пошел справа от него.
– Но у нас же есть возможность отключения био-логических программ, – сказал он. – Закон о Терпимости к Островитянам от 146 года. Подписанный верховным управляющим Торадикусом.
– Вот слова истинного государственника, – сказал Куэлл, однако его голос прозвучал достаточно мягко. – Создать функцию отключения и возложить бремя расходов на наших налогоплательщиков, на наши правительства. В составе Технологической палаты есть огромная команда, которая занимается лишь тем, что двадцать четыре часа в сутки регистрирует эти так называемые «Догматические возражения», чтобы не пускать ваши боты и дата-агенты в южную часть Тихого океана. И кто, по-вашему, платит им жалование? Вы полагаете, ваша Премьер-Комиссия выделила хотя бы один кредит на финансирование своего собственного Закона о Терпимости?
Хорвил густо покраснел. Разумеется, он слышал про Догматические возражения, но для него это был лишь красивый оборот, который любит вставлять в свои речи Ханн Фреджор. Ему никогда не доводилось встречать тех, для кого эта проблема действительно имела значение.
– Политика, – пробормотал инженер. – Ненавижу политику!
После этих слов Островитянин разразился таким хохотом, что дежурившие в коридоре охранники непроизвольно схватились за игловинтовки.
– Если ты ненавидишь политику, – заметил Куэлл, – ты определенно ошибся с выбором феодкорпа.
– А сколько программ работает в твоем организме? – резко спросил Хорвил.
Островитянин бросил на инженера взгляд, проникнутый то ли нежностью, то ли весельем.
– Двенадцать. И из них семь от астмы.
Хорвил погрузился во внутренний монолог о зле политики, из которого в действительность его вернуло возвращение в мастерскую Куэлла. Островитянин небрежно подал знак сотрудникам службы безопасности Сурина в зелено-голубой форме, и десять человек тотчас же подошли к двери мастерской и расположились перед ней защитным полукольцом. И это было не то свободное построение, которое Хорвил видел полчаса назад: сейчас охранники держали пальцы на спусковых крючках своих винтовок, готовые воспользоваться ими.
– Спасибо, – пробормотал Хорвил, проходя в мастерскую.
Бен и Куэлл последовали за ним. Дверь закрылась.
«Два десятка охранников у ворот комплекса Сурина, – подумал инженер. – Еще столько же, преграждающих вход в Предпринимательский концерн Сурина… и вот теперь еще один отряд перед дверью мастерской… Для того чтобы пройти сквозь все эти иглометы, потребуется целая армия».
Но тут Хорвил вспомнил, что в распоряжении Лена Борды как раз имеется целая армия. На самом деле даже не одна, а несколько. Он поежился.
Несомненно, Куэлл привык к подобному постоянному давлению. Пройдя в середину верстака, он взмахнул над ним рукой. Потрясенные Хорвил и Бен отпрянули, увидев появившийся пузырь «Пространства разума» с десятком переплетающихся между собой розовых и голубых модулей. Теперь инженер понял, чем объяснялась потребность в просторной мастерской; программа заполнила каждый квадратный сантиметр поверхности верстака, поднявшись к потолку готическим зáмком. Соединительные нити протянулись от модуля к модулю сложным, затейливым узором; некоторые из них окутывали программу по несколько раз. Даже человек, ничего не смыслящий в био-логическом кодировании, мог бы часами завороженно разглядывать это прекрасное творение, любуясь игрой красок и бесконечным количеством художественных тем, воспроизвед