С моих рук устремились потоки эфира, внешне принявшего вид синего тумана. Это уже готовая форма, что тут же взялась разъедать вражеский конструкт. Я догадался, что так можно делать, когда в очередной раз правил эфирные болячки в хозяйстве Герды. Вместо того, чтобы распутывать каждый сгусток, его можно растворить.
Шторм начал стихать. Мчавшиеся на нас волны льда сделались положе и уже без прежней силы донесли льдины до корабля – киль легко таранит их. Стих ветер и перестали падать льдинки с чёрных туч. Ушёл холод. Самыми последними растаяли тучи, но я не видел этого, так как снова погрузился в глубины эфира. Мне хотелось послать по истаивающей ниточке, что подпитывала шторм, ответную атаку. В голове роились идеи, но пока думал что лучше – маг умер и ниточки не стало.
Взяла досада. Меня злит даже не факт нападения, а как скотски оно сделано: по пути могли погибнуть непричастные, а этому несчастному сыну наверняка сказали что-то про героизм и награду после, хотя изначально знали об итоге. Даже несмотря на то, что я развеял конструкт до начала его фактического буйства, из жертвы уже было высосано достаточно для эфирного истощения. Для нас, магов, это равно смерти или сумасшествию.
Я бы хотел отправить по ниточке ответный модуль. Что-то типа бомбы. Пусть бы они все там померли или получили травмы. Но это словно детские мечты: ты хочешь летать, а как это делать даже не догадываешься. Я всё ещё новорождённый в плане академической магии, я чувствую, что хочу владеть ей, но нужен учитель. И от этого ещё досадней. Но ничего – если вернусь в Империю, то найти род, в котором погиб сын и кто управляет стихией Воздуха уже много поколений, не составит труда.
В каверны моего эфирного вместилища устремился щедрый поток силы. Потрачено много, но и восстанавливается эфир быстро. Я устало спустился с носа корабля и оглядел ошалелую команду во главе с капитаном.
– Пока всё. Сейчас вернётся нормальный ветер и можно возвращаться на курс.
– Что это было, Мастер? – спросил капитан. – Плаваю с младых лет, а такого ужаса не припомню.
– Магия, – бросил я и пошёл в нашу каюту.
Марина тоже встретила большими глазами. Но решила дождаться, как сам расскажу. Воздух уже наполнился типичным для пивного возлияния букетом и я решил подмешать туда дыма. Открыл небольшое оконце, подопнул поближе табуретину и со стоном сел.
– Ненавижу этих скотов.
– Каких именно, Котик?
– Подданных русского Императора, – с горечью выговорил я. – Всё мало влияния и денег. По мне, так уж лучше среди портовой братии и вот так, на борту корабля, чем среди этих…
– Этот шторм был чьей-то атакой? – решила уточнить Марина.
– Именно. Воздушники в нескольких поколениях. Пожертвовали сыном ради того, чтобы шторм долетел до нас.
– Я подумаю, кто это мог быть.
– Пока наметь, – кивнул я и выдохнул облачко дыма в форточку. – Если вернёмся, я им устрою знакомство со стихией. Быстро они не умрут, твари.
– Тебе жалко этого парня?
Я тяжело вздохнул и выдохнул.
– Не знаю. Просто жутко злит подобный подход. Когда людей как дрова в расход.
– Ты безусловно прав, что называешь их гадами и скотами. Просто я могу объяснить зачем им подобное: сокращают внутренние конфликты на корню. Детей-то много рождается. Семья, скорее всего, влиятельная. Вот и гасят эти угольки. Ещё и с пользой.
– Я тебе тоже расскажу, Морена, как, скорее всего, всё с этой фамильной волшбой устроено, – хмуро посмотрел я на неё. – Есть старшие, может один, а может и два-три, не больше. Они знают больше, в том числе и то, что при использовании подобной магии с подпиткой, брат умрёт. Но все остальные не знают – для них это подаётся как благородный риск. Во имя каких-нибудь идеалов, естественно.
Марина улыбнулась:
– И ладно, Котик. Чего ты расстроился так? Где власть и деньги – там кровь и грязь. Вот станешь королём и сделаешь как хочешь.
Я нервно усмехнулся:
– Люблю раздавить гадину, а сейчас не могу. Они там, в безопасности. Вот и злюсь. Но, действительно, ладно. Теперь уже точно не достанут.
– Ты взлетел вверх, как сигнальный огонь, Котик. Вот ещё никто не слышал про Колыванского, а прошло каких-то жалких несколько месяцев и ты уже знаменит. Это должно сильно допекать тех, кто десятилетиями поднимался всего на одну ступень.
– Понятно, – поморщился я. Трубка догорела и я начал забивать снова. – С радостью бы уступил им место. Вот прям совсем бы не рвался куда-то плыть и ехать с родного Ринкабихольма. Пусть у них всю родню перебьют, а они сделаются изгоями.
– Боюсь, этого они не видят, – рассмеялась Марина. – И не согласятся, предложи ты. И не поверят. А когда переспросят у послов, то скажут, что ты всё равно любимчик Фортуны.
Марина встала и, томно посмотрев в глаза, помогла распалить табак. Я подхватил её горячую мягкую ручку для поцелуя.
– Прости меня, – сказал перед этим.
– За что?
– Как русские говорят: нет худа без добра. Я ведь встретил тебя. Побывал на родине моей мамы. И вообще, как сломанное дерево, пустил новый побег. Теперь уже не отыграть назад. Я ни о чём не жалею.
– Я знаю, Котик, – нежно проговорила Марина, приблизившись. Само собой случился поцелуй. – Как зовут того волка из ваших былин? Ты ещё Снежане рассказывал…
– Фенрир?
– Вот, он! – улыбнулась Огнёвка. – Ты как Фенрир – бежишь к цели не обращая внимания на преграды.
– К сожалению, он одиночка, моя Морена, – тоже улыбнулся я.
– Главное, – склонилась она ко мне, обдав жаром огня в глазах и пылким дыханием, – чтобы я не была удушающим ошейником на твоей шее. Беги, мой Зверь. Рви кого хочешь. Делай как пожелаешь. Я любуюсь тобой как стихией.
Волей-неволей, нам нужно обплывать Свейские земли. Я видел их на горизонте и мы встречали корабли свеев. Моё сердце рвалось туда. Всего несколько часов пути и мы были бы в ближайшем порту. Марина, в эти часы, не покидала меня и поддерживала. Говорить не хотелось. Ещё и погода для поздней осени выдалась на удивление мягкая – дул крепкий ветер, гнал лёгкие облака, но почти всё время светило солнце.
Так бы и проплыли мимо, если бы в одном из проплывающих мимо кораблей я не узнал кнорр Кольбейна. Душу защемило так, что не попытаться встретиться я не мог.
Мы спустили паруса и встали якорем, связав судна сходнями. Объятья были крепкими, словно и не человек Бранта, а сам Брант. Я познакомил Кольбейна с капитаном, им было что обсудить, но вначале разговорились мы. Были распечатаны бочки с крепким и слабосильным алкоголем. Командам было разрешено тоже отдохнуть и устроить небольшой праздник в честь встречи.
Для Кольбейна был интересен мой путь по русским землям и то, каким образом я, под незнакомым ему флагом, оказался управляющим кораблём, да ещё каким! Мне было интересно как он жив-здоров и что делается на Свейских землях.
Курьёзным моментом осталась в нашей памяти реакция команды Кольбейна на Марину – ту самую женщину на корабле. В целом они понимали, что это аристократка и выбора у клиперских не было, но решили, всё же, на ломаном “мая-по-твая” выразить известный скепсис. Марине всё это в забаву, она спустилась на кнорр, выпростала кружку крепчайшего эля и с крепким матом, в том числе на немецком языке, велела им идти вступить в половой акт с морским чудищем, его мамой и самим повелителем морей, если покажется мало. Всякому, кто решит усомниться в её праве ходить морем, она готова начистить морду хоть сейчас и без всякой магии. Моряки восприняли это сначала с опаской – поглядывая на меня и Кольбейна, но я расхохотался и обе команды тоже грохнули смеяться. Один вызвался всё же проверить, так ли она ловка, как говорит.
Портовый бой самый бескомпромиссный, уж мне ли не знать. Я видел, что сначала матрос настроился больше поиграть с Мариной и быть может даже полапать, предполагая слабость. Но всё это бледнеет в сравнении со школой Сергия – вот где умираешь и воскресаешь. Марина тоже била не “в сруб”, так, крепко повалять и чтобы синяки на память остались. Закончила уже сидя на павшем на палубу матросе. Команда встретила бой таким рёвом, что точно могла бы разбудить морское чудище. После были примирительные пару глотков рома на брудершафт.
Родная Швеция медленно скатывается к междоусобице. Случай с Крузенштернами всё же вызвал недовольство. Кольбейн говорит, что на последнем тинде чуть не вспыхнула свара. Конунга обвинили в связях с некромантами, то бишь, англами. Он не отрицал и приводил аргументы в пользу сотрудничества. Мол, вон как выросла торговля. Но не смог опереться на Гардарсонов, которые, вдруг, отказались от её расширения с Англами и пошли на сближение с Российской Империей. Естественно, нашлись те, кто готов их заменить, но у них нет столь большого торгового флота и связей по всем примыкающим к Балтийскому морю землям. Представитель Норгов заявил, что пусть братья готовятся к войне с ними, если сотрудничество с Англами продолжится. Исландцы, что участвуют в тиндах на правах почётных гостей в силу ничтожных сил и экономических возможностей, вдруг поддержали Норгов и сказали, что хоть корабль, но соберут для войны. С ними и Фареры. Война всех против всех может начаться в любой момент. Конунга бы легко смяли, но за ним стоит сила Англов и дело может обернуться большой кровью. Негласный урок с Крузенштернами помнят все.
Я попросил идущего в порт Кальмара Кольбейна об услуге – нужно пустить слух через Бранта, что есть ещё один выживший Крузенштерн и пусть те, кто готов озарить землю боевой магией – повременят. Я вернусь не позже середины грядущей весны.
Кольбейн постарался встретить новость спокойно, но я вижу как впечатлился. Дал обещание, что сделает это во что бы то ни стало. На том наша беседа иссякла. Капитаны поговорили между собой ещё немного и мы начали разбор сходней. Команды долго кричали всякие напутствия друг другу и поднимали кружки над головой. Клипер стремительно вышел на курс и голоса перестали долетать до нас.
Решимость вернуться в королевство лишь окрепла. Понимаю, что надеяться на удачу в землях англов не стоит и шансов у нас с Мариной не много, но, всё же, я очень постараюсь.