— Ну почему ты не демон теплых банановых островов? — прохрипел Николай, вырываясь из белых хороводов вихря. Главное, не потерять из вида купол — там, насколько он разумел, скрывался Одеон. Скрывался с завидным упорством, не удосужившись выглянуть даже при появлении рядом с обителью постороннего лица.
— Выходи, — предложил Охотник, деликатно постучав в купольную твердь.
— Кто ты? — раздалось сзади.
Едва не упав при развороте, Николай потратил секунду на восстановление равновесия. После чего внимательно посмотрел на хозяина Палия.
Более всего Одеон напоминал помесь рыбы и неандертальца. Вольготно располагаясь в десятке метров от димпа, недоразумение природы источало злобу и смертельную угрозу, отменный набор когтей, клыков и груды мышц никак не ассоциировались с понятием мира. Демон медленно раскачивался из стороны в сторону, точно приценивался к первому блюду.
— А какая разница? — вопросом на вопрос ответил Николай. Предчувствуя атаку, он подсчитал количество бэргов. Мало, непозволительно мало.
Клинок вспыхнул.
— Грубость, Смертный, в твоем положении — не самый мудрый выбор.
Тварь пригнулась, растопыривая конечности, и зашипела. На ее груди золотом блеснул медальон.
— Не тяни, Одеончик.
Чека действия выдернута. Раскат грома, семь цветов короткой вспышки. Стремительное и яростное столкновение выродилось чередой черно-белых вспышек. «Как при окончании пленки» — успел подумать Николай, отбывая во тьму. Сознание парусом затрепетало на ураганном ветру. Не видать не зги. Какого черта? Наступило темное время суток? Одеон сдался, погиб?
Темное плотно реальности тянулось из бесконечности в бесконечность. Отчаянно ныла рука, сжимавшая эфес.
Золотой искрой мелькнул амулет. И тотчас тьму наполнили вихри снега.
Подойти к цели не то, чтобы трудно, но и не легко. То возникая, то пропадая за снежной каруселью, амулет манил, звал и предостерегал. Грань между безумием и разумом тонка и увековечена золотом. Для начала Николай коснулся глаза Одеона мечом.
Нулевой эффект.
Внутреннее напряжение чуть отступило. Хвала Великим, а то Охотник боялся, что нервный срыв его добьет. Подавив инстинкт самосохранения, подцепил амулет лезвием. Сориентировался, определяя координаты Форстеда… Холод сковывал и обещал покой.
— Чистое расточительство, — подвел Рос итог.
Открытие перехода скрутило болью — недолгой и всеобъемлющей. Тоннель перехода точно алая вена — сплетает жизнь и смерть.
Упав на обочине дороги, он несколько минут созерцал поднятую пыль. Тепло солнца медленно скользило по телу… Рядом покачивалась седая от песка травинка, упоительно пахло летом и дымом. Он распрямился. Тут же мотнуло вправо. Надо идти — собрать остатки воли и сделать шаг, затем другой… Пейзажи Форстеда раскачивались в такт. Извивы дороги, как тонкий канат над бездной, пройти по которому суждено лишь отчаянным. Подул легкий ветерок, стало легче.
Темной громадой надвинулась крепость.
— Меченосец! — эхом прокатился над мостом крик.
Лица, руки, доспехи навалились толпой. Вскинув клинок с глазом Одеона, Николай предупредил:
— Расступитесь.
— В сторону! — отпихнул любопытных Форстед. — Пропустите!
Люди вняли властному голосу. Устало шествуя мимо, Охотник пересчитывал дворцовые камни, скарб, животных. Цифра 35 отчего-то стала пределом, который сохранился вплоть до покоев Белой Леди. С немым испугом знахарки порскнули к стенам, наблюдая за искалеченным, оборванным мужчиной. Он явился, чтобы сменить их… «Поздно». — отвернулась Ведунья.
Легкое прикосновение к голове раненной соединило золото и мраморную кожу. Издав стон, Эдэя неуловимо обмякла, вернувшись в мир живых. В глазах Форстеда и Олита промелькнуло нечто вроде благоговейного страха…
— Сейчас, — встряхнулся Николай. Ему необходимо выбраться во двор, чтобы завершить начатое.
Солнце. Обычное солнце…
Тишина и напряженные лица. Едва заметное шевеление губ — народ беззвучно молился.
Пристроив амулет на плацу, Николай отошел ровно на метр и, развернувшись, остатками сил рубанул золотой диск клинком. Небо потемнело, отдаленный раскат грома нарушил гробовое молчание. Глаз Одеона бесследно исчез в изумрудном пламени.
Кто-то шумно выдохнул.
— Ты как? — опомнившись, спросил Форстед.
— Да зашибись. — Охотник ничком распластался у ног Мастера крепости.
Глава 6
Первое, что осознал Николай, придя в себя, — боль в спине — особенно неприятная в контрасте с новым днем. В распахнутом окне виднелись лазурная даль, расчерченная сизыми лентами дыма, птичья стая и золотисто-голубой стяг, трепетавший на ветру. Форстед в повседневной жизни. Мирное исполнение боевой крепости.
Димп привстал на локтях и взглянул на тумбочку у изголовья кровати. На ней вольготно располагались склянки, глиняные миски и пахучие коренья. Разнообразие лекарственных препаратов вызвало у Охотника легкий приступ тревоги. Что за опыты над ним ставили? Он переместился на пол. В углу, за прочертившими воздух полосами солнечного света, притаилось зеркало. К нему он и направился, досадуя на закостенелость тела.
— Ёк ма!
Его недовольство умножилось при виде красноватых пятен обморожений. Рубаха и штаны скроют часть отметин, но как быть с росчерком на щеке? Хотя для кого красоваться? Эдэя зла, а романов в Форстеде он заводить не собирался. Принципиально — в ушах прямо звучал ехидный голос Гранатова. Гораздо значимей боевой потенциал — неизвестные миры всегда таят угрозу. Средоточие перемалывает слабых, иное мнение — лишь сказка.
Руки, ноги и голову переполняла апатичная вялость. Немногим лучше обстояло дело с бэргами. Их в запасе, образно говоря, кот наплакал — полтора с хвостиком, все, что осталось от некогда полного заряда. Энергия испарилась незаметно, приблизив опасный момент воскрешения. Опасный ли? Абстрактность димповской теории не в состоянии низвергнуть практичность Охотника, привыкшего классифицировать опасность. А с классификатором, в нагрузку, шли антиматы… Увидеть — значит поверить. Воскрешений он не видал.
Тихо скрипнула дверь.
Николай метнулся к кровати, юркнул под одеяло и едва не застонал от резкой боли. Крохоборство сейчас не лучший выбор — стоило потратить несколько бэргов на лечение, иначе приходить ему в себя до второго пришествия.
В комнату вошел респектабельный благообразный старец при полном параде. Угловатый камзол, аккуратная круглая шапочка на голове и жезл в правой руке смотрелись весьма презентабельно. «Завидное облачение», — вздохнул Николай. Старец от порога поинтересоваться:
— Что угодно Воину?
— Воину угодно одеться.
— Но вам еще рано вставать с постели!
— А кто мне запретит?
— Ваше состояние…
— К состоянию мне не привыкать, поэтому не затруднит ли вас, любезный…
Заметив готовность собеседника возразить, Николай вежливо улыбнулся и рявкнул:
— Или меня оденут, или я выйду отсюда голым! Пугать и насаждать!
Гостя, как ветром сдуло. Отсутствовал он минут десять, а вернувшись, привел целую делегацию: седую женщину, молодую застенчивую девицу и просто Форстеда. Форстед бегло осмотрел Меченосца и изумленно ухнул:
— Ты поправился.
Седая дама немедленно подбоченилась:
— Решать мне. Веда, повязки…
— Я протестую, — немедля объявил Николай.
Он отпрянул к изголовью койки. Поняв, что гости априори не собираются учитывать его мнение, помрачнел.
— Мне необходимо увидеть Эдэю. И одеться… Да не тяните вы меня!
В панике девушка упустила из рук конец повязки и зарделась алой зарей.
— Терпение, — усмехнулся Мастер крепости. — Позволь Часте осмотреть раны. Ведунья опытная, воинов выходила не счесть.
Николай обреченно кивнул. Ситуация не критическая. Пусть его натрут мазью, сменят бинты… Увидев на месте ран красноватые рубцы, Часта охнула — лечение оказалось чересчур действенным. «Спокойно, ты видела и не такие чудеса», — одернула она себя.
— Я сделала, что могла.
— Удовлетворены? — буркнул Николай, отбирая у старца принесенный костюм. Хватит с него медицины, знахарей и утомительных процедур. Он всего лишь хочет навестить родственницу и более ничего. Решить проблему, как привык — на острие.
Костюм налез с трудом. Токи боли миролюбия не добавили. Он решительно двинулся на выход и был остановлен Форстедом.
— Куда ты, Меченосец?
— По грибы, — процедил Николай. — Я что, не вправе узнать о самочувствии Эдэи?
— Не горячись, — примирительно сказал Мастер. — Позволь, провожу. Ты спас Великую и, разумеется, достоин лицезреть ее.
— Точно? Уверены? — осведомился Николай, следуя за Форстедом. Спохватившись, хлопнул себя по бедру. — А где железка?
— В кузнице, — ответил мужчина. — Ты изрядно притупил клинок. Часть лезвия просто изъедена неведомой силой…
Рос молча проглотил информацию. Меч — его забота, но коли хозяева столь предусмотрительны, грех останавливать. И все же без оружия он испытывал легкий дискомфорт, не умея безоговорочно доверять случайному окружению. Два-три стационарных аннигилятора, тяжелый пульсатор с боевым модулятором и секционное минирование всегда способствовали добропорядочной беседе.
— Могу я задать несколько вопросов? — нарушил молчание Форстед. — Или ты не любишь рассказывать о себе?
— Не люблю.
Они вновь замолчали.
— Прибыли, — остановился Али Форстед перед ладно сработанной дверью. На цыпочках миновал порог.
То, что Охотник увидел в комнате, ему крайне не понравилось. Эдэя осунулась, похудела, на щеках играл лихорадочный румянец. Хрипло дыша, она изредка вздрагивала, и тогда Николай понимал, каких трудов ей стоило подняться из бездны. Счет велся на тысячные доли бэрга.
— Приветствую. — У кровати раненной сидел неизменный Олит. Отвечая на взгляд повелителя, качнул головой: — Без изменений.
— Жар немного спал, — раздался новый голос. Из-за спины Николая появилась Веда. Встав рядом, она искоса посмотрела на гостя и пояснила: — Ты и Великая на попечении Часты, а значит и меня.