ллой — сойдет на завтрак. Едали и не такие деликатесы. Довеском надо бы набрать дров и запалить костерок. Придется совершить пару ходок — за мясом и топливом, как говаривал мудрый Крейн перед походом в охотничий бар.
Достаточно быстро Николай понял — теория без практики влечет печаль и непотребство. Самоотверженная работа по разделке туши превратила поляну в бойню. И как Эдэя без лишней суеты свежевала дичь? Магия? Наблюдая за вертелом и жарким, Николай пообещал себе, что при первом удобном случае возьмет у родственницы несколько уроков кулинарного искусства. Сдается, ему не раз еще придется выживать на минимализме бытового комфорта — в первозданной дикости, где только навык отделяет от небытия.
Треснула ветка. Шепотом ругаясь, на поляну выбралась недовольная Эдэя. Серость утра, неизвестность, прохлада и запахи лесной сырости повергали в депрессию. Женщина принюхалась. Пахло дымом, кровью и едой. Она недоуменно приподняла брови в немом вопросе.
— Нюх на пожрать, одобряю. Доброе утро, — встретил спутницу Николай. Протянул руки к огню. — Прикинь, зверюга со скалы рухнула — прям на кусочки разлетелась. Кишки там сям, кровища…
— Походу долго летела.
— Я в местной фауне не спец.
— Ты идиот.
— Грубо, однобоко, не раскрывает сути, — пожал плечами Рос.
Эдэя запахнулась в плащ, молча присела на полешко и нахохлилась в ожидании. Подрумянившаяся вырезка выглядела достойно, но аппетита не было. В молчании дружно поглотили ранний завтрак и с кислыми выражениями лиц принялись обдумывать перспективу близкого похода к гробнице. Мысли не шли — прятались по закоулкам в надежде отложить неизбежность. Сидение у жаркого огонька в приятной компании Николая устраивало, Эдэю — нет.
— Хватит рассиживаться.
Женщина затоптала костер и решительно ступила на тропу; не поторопись Николай, она бы скрылась в полумраке леса обманчивым призраком счастья. Она словно бежала к неведомой цели — без оглядки и рефлексий. Целеустремленная натура, которой бездействие в тягость. То маска или близкое к оной — оценил Николай, но особого значения не придал. Тревога грызла все сильней.
В игру зеленых теней они ступили вместе. Путь намечен, слабо проторен, но упорство и близость цели выведут. Лес тих, уныл — без изюминки. Ковер прелой листвы, на отдельных проплешинах — грязь под сапогами. Какой предстанет усыпальница Фадала в свете общей минорности? Мрачной, древней и заброшенной. В неплотных стыках плит дорожки, ведущей к портику входа, застряли жухлые листья, разводы трещин украшали стены. Скользила по ступеням песчаная поземка. Шорохи тысячелетий.
— Странный запашок, — принюхался Николай. Пахло чем-то сладковато-горьким. Без видимых причин.
Он ткнул мечом опрокинутую статую. Развалины приелись. Сперва храм Старых, теперь эта чахлая гробница… Вторые ископаемые за столь короткий срок — уже тенденция. Боги любят повторяться.
— Ты пахнешь хуже, — уведомила Эдэя.
Решив понапрасну не медлить, она бодро зашагала внутрь строения. Преодолела узкий коридор и ряд пустых угрюмых залов, по ветхой лестнице спустилась вниз, к абсолютной мертвой тишине. Судя по целеустремленности и отсутствию поисковых метаний, Али Форстед объяснил ей что к чему — двигалась споро, уверенно, в итоге приведя их к подземелью. Николай методично осмотрел черную коробку помещения. Минимум декора — голые стены, седой от пыли пол. Из потолка сочился непонятный рассеянный свет, выхватывавший из полумрака трехметровое гранитное яйцо — единственный элемент, вызывавший вопросы. Свет беспокоил — напоминал остаточную радиацию, если к каноничному миру магии применить толику науки.
— Гроб? — на всякий случай поинтересовался Охотник. Зря спросил.
Голос вернулся эхом и треском камней. Бледно-желтые щупальца, рубанув плиты пола, взметнули к мерцавшему потолку фонтан осколков. На миг Николаю показалось, что по нему выстрелили из пульсатора. Выползая из-за яйца, тварь сродни осьминогу подобрала конечности, взглянула на димпов блюдцами гипнотических глаз и атаковала.
Эдэя метнулась вправо, Николай — влево. Оставив позади борозду, проделанную Хранителем гробницы, кубарем откатились к стене и, не сговариваясь, вскочили. Желтыми копьями к ним устремились щупальца.
Осознав, что на него движется, Николай молниеносно отклонился в сторону… и от удара по ногам грохнулся на спину. Ребра стиснули живые тиски. За такое инструктора вкатили бы внеплановый полигон, а то и два; различные эшелоны атаки — азы подготовки.
Огненной плоскостью подземелье рассекло заклинание «Листа Харда». Рассекло удачно, обрубив у твари пяток рук-ног и позволив Эдэе перейти к близкому контакту. Она в стремительном движении выбрала цель и виртуозным финтом погрузила меч в серебристый глаз.
От рева чудовища дрогнули камни, заколебались стены.
Женщина в падении удовлетворенно кивнула — не промахнулась, о чем свидетельствовало беснование зеолова прихвостня. И если речь зашла о прихвостне… Куда выродок ее забросил?
Поверхность яйца-усыпальницы непозволительно тверда — сбила Эдэе дыхание и наполнила мир тупой болью.
Ошибки учтены, вектора скорректированы. Николай увернулся и отхватил у твари еще кусочек щупальца. Помнится, в ЦУКОБе Атрат гонял его на схожем сценарии, именуемом «Лезвие». Он уклонялся от пик и прочего колюще-режущего, подсчитывал царапины и костерил техников. Имитация впечатляла, но тогда помогало осознание псевдо-реальности.
Желтоватая плоть глухо ударилась о пол. Это шанс! Охотник по рукоять вогнал клинок в уцелевший глаз демона и благоразумно отпрыгнул к стене. Он не жадный — спарка атаки подразумевала командную работу. «Научился что ли?», — удивилась Эдэя, расцепив пальцы. Могучим потоком комнату накрыли останки разорванной твари. Несправедливо, кроваво и погано…
— Хетч!
Николай поскользнулся и весьма комично сел на копчик. Выругался, понося местных небожителей, и заметил ухмылку Эдэи.
— Тебе весело?
— Угм, — кивнула женщина.
— Шапито или просто настроение хорошее?
— Просто мастер риторических вопросов.
Отряхнув для проформы куртку, Эдэя принялась деловито исследовать помещение. Через минуту раздался ее призывный голос:
— Охотник, будь любезен.
Николай горько вздохнул, обогнул яйцо и присоединился к родственнице. Стоя перед яркой, до боли контрастной фреской, она задумчиво покачивалась на каблуках. Картина изображала сиреневую бесконечность пространства, черный островок земной тверди и непередаваемо белый змеиный череп на нем. От реалистичности рисунка Николай поежился. Он бы предпочел вернуться ко входу и повторить бой — желание глупое, несвойственное, взывающее к переоценке охотничьей подготовки. Просто рисунок… Угроза.
— Ты знаешь, что это? — спросила Эдэя, проведя ладонью по рисунку.
— Рембрандт, Пикассо?
— Мандражируешь?
— Говорил ведь — не переношу змей.
— Смотрю, тебя готовили по урезанной программе…
Николай задумчиво склонил голову набок:
— Разбираешься в десантной подготовке?
Эдэя вновь коснулась наскальной живописи.
— Спектр отпечаток. Полные координаты места, где хранится Иллитерий. А у нас достаточно бэргов, чтобы переместиться.
— Нас? — хмыкнул Николай.
— Воля твоя.
Силуэт Эдэи вспыхнул радугой и потерял четкие контуры.
Хрустальный тоннель перехода встретил димпов обыденностью. Николай разбил вуаль стеклянных нитей, грудью рассек сиреневый всполох энергии и вывалился на базальтовый островок, служивший опорой змеиному черепу. Помотал головой, наводя фокусировку. Колупнул скальную твердь. Пусть будет базальт, для определенности. Важны не геологические характеристики породы, а упертость спутницы. Закипая, поспешил за Эдэей, которая без оглядки стремилась разорвать дистанцию. Точно спринтерский забег — победитель получит лавры и люлей. Возможно, в обратном порядке. Миновал колонны ядовитых зубов и остановился перед пустым алтарем. Хваленый Меч Судьбы отсутствовал. Финиш. Тишина.
— Комментарии будут? — обратился он к спине Белой Леди. — Желательно…
Клин яркого света, возникший над постаментом, прервал задуманную фразу. Николай прищурился и выставил перед собой клинок — без изысков, на удачу. Сияние померкло, открыв вид на шестирукого гиганта, облаченного в тогу. Шесть мечей, безумный оскал и дикие блики огня в единственном глазу не оставляли никаких сомнений…
— Зеол, — выдохнула Эдэя.
Николай, не отрывая взгляда от бога, украдкой спросил:
— А он, собственно говоря, бог чего?
— Войны.
На сей раз Охотник развернулся к спутнице всем корпусом:
— Чего?!
Время ответов истекло, бог проявил себя.
— Я знаю тебя! — взревел Зеол.
Взвихрив мечами воздух, он устремился к непрошеным гостям. Стремительная, облаченная в плоть машина для убийства, которая резала, колола и рубила одновременно.
— Левый верхний клинок Иллитерий! — только и успел крикнуть Николай, прежде чем сталь ограничила панораму обзора.
Куда не глянь, везде мелькали лезвия, рождая плоскости ударов. Вверху, внизу, там, где никто не ждал и не чаял увидеть. Пространство обратилось темной клеткой, меняя форму в такт движениям бога, корчась от свиста и звона.
Анализ излишен, Зеол — первоклассный боец. Ткнувшись плечом в алтарь после минутной схватки, Николай подсчитал раны, оставленные противником, и огорчился. Он катастрофически не успевал с защитой. Грудь, плечо, левую кисть и бедро украсили алые полосы, из которых, лишая сил и энергии, по каплям сочилась жизнь. Но разум чист, а цель ясна. Как говаривал Крейн — ты жив, покуда видишь цель, когда не видишь — просто бей, Управление разберется. Прошипев нечто яростное, Охотник метнулся к силуэту врага и… распластался на черепной кости, заменяющей пол. Волосы на затылке тронул поток воздуха, сотворенный клинком. Эдак и в парикмахерскую ходить не придется. Враз — на кладбище, под духовой оркестр.
Необходимо встать…
Меч пал гильотиной.
Используя занятость противника, Эдэя на время забыла о стали. Прежде всего, она маг. И пусть заклинаний в арсенале осталось до смехотворного мало, она сумеет преподнести богу парочку сюрпризов. Например, «Грозовой День» — подарок Т’хара по случаю годовщины победы в Эстар-лимбо. Они тогда чудом выжили, сами удивлялись, как выбрались из пост-апокалиптического мира… Черные молнии скользнули понизу, подобно атакующей кобре встали на дыбы, на секунду застыли и копьями устремились к своевременно подставленному Иллитерию. Без труда впитав смерть, Меч Судьбы полыхнул белой звездой.