— Я испугался за тебя.
— Напрасно. Пегий — конь отца. Он в любое ненастье способен отыскать дорогу к Рату…
— Правда, что ли? — сыграл в наивность Николай. Шутливый хлопок по груди наградил его за ребячество. — Зачем ты здесь?
— Скучала… Хотела сказать… люблю… — покраснела Тэо. Одернула идеальное платье и потупилась. Замерла.
У Охотника перемкнуло дыхание. Он мгновение пребывал вне реальности, на грани чего-то неопределенно великого, — там, где заканчивались слова, образы и кислород. Вдохнуть бы, мотнуть головой и вернуться к привычному лесу, поляне, мировосприятию, но нет… «Парадокс», — пробилась сквозь изумление шальная мысль.
За возможность увидеть реакцию супруга Тэо готова отдать все сокровища Брита. Но она могла только чувствовать и осязать. У Ника задрожали пальцы.
Повисло неловкое молчание…
— Ник?
В ответ две сильные руки подняли ее к небу и закружили в стремительном танце, чтобы спустя долгую минуту опустить на ковер мха.
— Мне не могло так повезти… Люблю…
Пусть в грубой форме провалятся Хоор, зеленокожие ублюдки и прочая нечисть! У него новая цель.
***
Он находился в гостевой комнате — искал оставленный Тео фолиант с какой — то простенькой бардовской историей. Тео с напускной строгостью порекомендовала найти документ, пока она навещает конюшню, где накануне ожеребилась кобыла. Такое событие не пропустить — малышу необходимо достойное имя…
Грохнула дверь. Николай с улыбкой развернулся, и найденный фолиант выскользнул из ослабевших пальцев. На пороге стоял Рат — всклокоченный, запыхавшийся и растерянный, от благообразия не осталось и следа. Внутри Охотника точно таймер щелкнул — пружина нервов смела благодушие, всколыхнула инстинкты, привитые Управлением.
— Ник… — Повелитель не говорил, хрипел. Пытался отдышаться.
— Что? — В голове билось что-то нехорошее, препятствующее вопросу. Он не хотел услышать ответ. Готов убить, чтобы не услышать.
— Тео…
— Что?!
— Она… конюшня… Пегий взбесился… когда жеребенка…
— Где она?!
Пустота, пустота, пустота…
— Невозможно… Пегий… понимаешь… Как такое…
— Где Тео?!
— В малой опочивальне… Лекари там…
Никогда — от рождения и скорее всего до самой смерти — он не бегал и не будет бегать столь безоглядно. На пределе охотничьих сил летел по коридору, сметая неосторожную прислугу, и только болезненный контакт с дверью спальни прервал сумасшедший бег. Но дверь из креплений он выбил.
Димп сходу, на подогнувшихся ногах, приник к изголовью кровати; завладел руками жены и попробовал отыскать в серебряных глазах что-то кроме боли. Раны, заломы от копыт страшные — прикрыты окровавленной тканью.
— Ты вернулся.
— Да…
Николай умолк. Он был единственным, чья сила и близость требовались женщине, единственным, кого она хотела знать рядом, — и до, и сейчас, и после.
На грани слышимости пропели нереальные колокольчики. Целительная магия заявила о себе янтарным облаком успокоительного заклинания и бормотанием кудесника. Озабоченно переглянулись лекари.
— Работайте!! — резанул взглядом Николай. Он склонился к уху Тэо, нашептал ей ласковых и неосознанных слов…
— Ник… — К дверному косяку привалился Рат. Он точно постарел на десятки лет. За ним толпились люди, много людей.
Николай оглянулся, смерил его невидящим взглядом. Повернулся к супруге и непонимающе замер. Ее лицо освещала умиротворенная улыбка, которая отрицала всю грязь и зло…
— Тэо…
Отклика не последовало. Дочь Волонии тихо и беззвучно отправилась туда, где ей, несомненно, будет лучше.
Пространство окуталось тьмой. Нить, что связывала Николая и внешний мир, оборвалась, сузив многообразие реальности до крохотной алой точки.
— Что он сказал? — переспросил маг, глядя вслед уходившему Охотнику.
— Что-то насчет боли…
Глава 19
Мутные нити ливня создавали впечатление монолитной водяной завесы, что растворяла окрестности в серой пелене. Сквозь хмарь с трудом проступала стена соснового бора, разбавленная зонтиками кустарника, и поляна, расчерченная ромбиками грядок с прибитыми к грунту побегами. Трепетала на ветру обособленная троица плодовых деревьев, ветвями обмахивая приземистую хижину. О хижине стоило упомянуть отдельно. Черная от времени и влаги она опоясана навесом, под которым скрывались нехитрые земледельческие инструменты, закопченная утварь и старье, неопределимое за давностью изготовления. Забытое богами и людьми место, сотворенное неизвестно кем и неизвестно когда.
Погода — дрянь. Непредсказуемая бестия…
Сквозь быстро редевшую вуаль капель проглянули солнечные лучи. Зажгли на листьях и бутонах блики света, выхватили из зеленой глубины фруктовых посадок алые шарики плодов и напоследок плеснули в единственное окно дома яркими красками лета.
С обстоятельностью автомата Николай передвинулся вглубь комнаты, прочь от светлого дня. Не про его честь великолепие — оно несло крах устоявшемуся порядку. С трудом выстроенное Охотником личное укрытие могло рухнуть, и тогда он вновь побредет в никуда, что не столь ужасно, сколько неудобно. Редкие проблески памяти иногда напоминали о тех трудностях, которые он преодолел на пути к безвестной хижине. Он ковылял по дорогам и лугам — дни, недели, месяцы, пока не встретил этот заброшенный уголок. Действуя методично, привел огород с полудикой растительностью и ветхое строение в порядок и… зажил непонятной суррогатной жизнью.
Не хороший и не плохой. Стертый. Он точно стоял на грани обрыва — перед бесконечным серым провалом, где нет дна и перспективы. На самом донышке души захлебывался криком в попытках обрести хоть искру чувства, но крик мгновенно растворялся в пустоте. Лишь пепел…
Бесконечность за бесконечностью проходили в повседневных заботах об огороде, за штопаньем рубахи и мытьем посуды. Обыденная ровная действительность. Непогода, а затем солнечное буйство плеснули контрастами, но то привычно. За проведенные в одиночестве дни он видел десятки бурь, чей вой мог испугать любое разумное создание. Он видел сотни ливней, часов зноя и холодной изморози. Видел многое, кроме себя.
Он придвинулся к столу… и тут же позабыл о миске с неопределенно-безвкусным варевом. Кто-то тронул изнутри — словно крылья бабочки на мгновение прикоснулись к разуму. Едва уловимые, быстрые и всепроникающие токи несли интерес к Охотнику, творению Импульса и значимой фигуре в непонятной расстановке сил.
Нет! На мгновение вернулась прежнее рациональное мышление, выпестованное Управлением. Неизвестные пытались разбить его мир, нащупать дорогу, заявиться в гости и…
Если верить Эдэе, они с Т’харом создали комплекс наблюдения, способный отыскать в лабиринтах миров конкретную цель, и сейчас этот комплекс работал на Белую Леди.
Она приближалась наугад, «по миллиметру», и не за горами тот час, когда ей удастся прорваться к искомому. Предотвратить ее появление Николай не мог, ему оставалось только думать, искать способ уклониться от перемен и встреч. Пусть убираются!
— Убираются, — вслух повторил Охотник. Голос, точно шорох песка.
Зачем ждать? За считанные мгновения он способен улизнуть в любой уголок Средоточия, далекий от родни и неприятностей. Необходимо только напрячься, вернуть толику памяти, сформировать координаты и шагнуть в хрустальную пасть тоннеля.
Прочь! В самую тьму! Где не найдут… Граненный бич перехода, под мелодичный перезвон, яростно хлестнул размытую даль, и тут же фиолетовой вспышкой полыхнул непонятный барьер, отбросивший димпа в неведомое ответвление. Молниеносным калейдоскопом сменился пейзаж…
Охотник успел только вздохнуть, прежде чем в лицо плеснуло запахами, звуками и образами. Нелепо кувыркнувшись по выходу из ткани Средоточия, он уткнулся в чьи-то руки, попытался остановиться… и рухнул на диван. Умная мебель от подобной бесцеремонности активировала экстренную настройку формы, вспучилась холмами и спихнула упавшего на пол.
— Хетч-то какой… Ты мне грудь отбил, мастодонт. Не казенное добро так-то, — разбил секундное затишье голос.
Из небытия нахлынули ароматы полевых цветов, весенней листвы, меда и чего-то еще… «Чего?» — вяло помыслил Николай, с трудом подавляя чих. Белые завитки волос защекотали нос. Они и помогли определиться. Исходя из тактильных, обонятельных и вербальных посылок, под ним барахталась Эдэя.
Он с трудом вырвался из объятий леди, переместился в сторону и огляделся. Куда занесла судьба? Волнами плыли малахитовые стены комнаты, идеальные ряды сервиза и декоративные безделушки, привнесенные в обстановку женскими стараниями. Поблескивал гранями модуль визора на обтекаемой стеклянной тумбочке, в окне виднелись кроны деревьев, синие капсулы флайтов и золотые… нет, красные цифры в прозрачном аквамарине неба.
Мег…
Эдэя постаралась — от нее и требовался-то пустяк, при переходе из луча в луч родственник сам подставился. Активировал запас бэргов и полыхнул маяком…
Николай медленно сел, оставив на ковре пыльный отпечаток спины.
— Опаньки! — присвистнула Эдэя, измеряя взглядом след. — Где ты умудрился изгваздаться за неполные сутки?
— Сутки? — повернулся он к ней.
Шок — глубокий, на грани удержания Челюсть у Эдэи поползла вниз, бездонные фиолетовые глаза распахнулись. Она судорожно выдохнула, обхватила лицо димпа горячими ладонями.
— Ник?
— Хочу встать. Мне неудобно, — спокойно сказал он.
— Что с тобой?!
Она ужаснулась. Что-то не так — сильно не так. За сутки отсутствия Охотник превратился в тень человека. Невозможно, немыслимо…
— Ник, хватит притворяться, — почти жалобно попросила она.
Увидев, что собеседник не внял, растерялась… Может обратиться к Т’хару, магам, Гранатову?! Варианты с панической быстротой проносились в голове… Стоп! Она тренированным усилием подавила панику.
— Идем!
Эдэя рывком подняла Ника. Толкнула к прозрачной глади зеркала и процедила:
— Как это понимать?!