– Будто не знаешь…
– О чем? О том, что Изабель создала защитный купол? Так об этом все знают.
– Не придуривайся! – Скай сделал резкий шаг вперед, практически приперев Лероя к стенке. – Кому, как не тебе, понимать, что она создала.
– Закрой свой рот, Монтего. – Лерой тоже сделал шаг вперед, оказываясь со Скаем на равных. А потом опасливо оглянулся назад и зашептал: – Ты ничего не понимаешь. И не тебе судить…
– Зато ты понимаешь! У вас ведь это семейное? – Скай усмехнулся. – Сколько поколений Легранов создавали истинные артефакты?
Стефан тяжело вздохнул и устало потер переносицу, словно борясь с чем-то неизбежным. А разговор этот определенно был неизбежным.
– Много, – без энтузиазма ответил аристократ.
– Я хочу знать о последствиях, – с нажимом проговорил Монтего. – А еще, гремлин меня раздери, я не понимаю, какого хрена вы от нее это скрываете?
– Кто «мы»? – оскалился Лерой. – Я могу строить лишь такие же догадки, как и ты. Ректор ко мне с донесениями не ходит.
– В таком случае, почему ректор это скрывает?
– А сам не догадываешься? – Лерой опасно сощурился и склонил голову на бок. – Потому что будет скандал. Девчонка, которая даже не учится на артефактике, создала истинный артефакт! Это подорвет репутацию всей академии, и ректора в частности. Не говоря уже о том, что студенты будут в панике, узнав, что купол нельзя снять!
– Его совсем нельзя снять?
О чем-то подобном Скай догадывался. Но, услышав подтверждение из уст потомственного артефактора, всерьез забеспокоился. Это становилось проблемой. Очень-очень серьезной проблемой. Особенно для томящегося в загоне Драга.
– Совсем. И я не представляю, что они будут с этим делать! – выдохнул парень, по всей видимости имея в виду ректора и преподавательский состав академии.
– Разберутся, – буркнул Монтего. Уж в этом вопросе он точно никак не мог помочь. А значит, это не его головная боль. – Меня куда больше волнует, что творится с Изабель. Она стала… другой. И… если артефакт истинный, то я должен понять, что она отдала.
– Это может быть что угодно. – Лерой с нажимом провел по лицу и взъерошил аккуратно зачесанные волосы. – Обычно артефакторы жертвуют здоровьем. Но, насколько я понял от целителей, с Изабель все в порядке. Значит, остается что-то нематериальное. Воспоминания, навыки, способности к магии…
– А чувства? – поразила внезапная догадка. – Она могла отдать чувства?
– В смысле? – не понял Стефан. – Ты про осязание, об…
– Да нет же! – перебил Монтего. – Я про…
«Любовь», – чуть не сорвалось с языка. Но Скай вовремя спохватился.
Он ни разу не называл это так. Даже в мыслях. Никогда не признавался себе в подобном, а уж Изабель и подавно. Но сейчас на ум пришло именно это слово. Теплое и родное. Всеобъемлющее. Идеально подходящее к тому, что теплилось в душе все это время.
Но Стефану не стоило знать о таком.
– Неважно… – Скай отступил на два шага назад. Он выяснил все что хотел.
– Слушай, Монтего… Я не знаю, что там между вами было. Да и, признаться, даже знать не хочу. Но мой тебе совет – оставь это все. Ничего не изменить… Просто забудь о ней. Так всем будет лучше.
Чащобник был болен.
Чтобы понять это, не нужно было быть опытным загонщиком или магистром магии. Мифический зверь лежал на дощатом полу, застланном плотным брезентом, и практически не шевелился. Лишь только тяжело вздымалась горбатая спина в такт неспешному дыханию, да покачивались ветвистые рога, похожие на кривое сучковатое дерево. Дыхание его было шумным, а на гладком брезенте рядом с головой чащобника проступило влажное пятнышко пара.
Я не осмелилась подойти близко. Не знала, как чащобник отреагирует на мое появление. Да и не была уверена, что парализующие руны, которые нанес на его шкуру Монтего, все еще работают. Поэтому осторожно прислонилась к стене, издали наблюдая за редким зверем.
Чащобнику отвели отдельный закуток в ангаре и отгородили от остальных животных все тем же брезентовым полотном, растянутым на деревянных опорах. Сейчас, когда зверь неподвижно лежал, он был в два раза ниже своего обычного роста и не задевал головой перекрытий потолка. Но все равно лесной монстр был огромен, и что-то подсказывало мне, что руны расширения пространства, выбитые на воротах ангара, пришлось заметно усилить.
Чащобник тяжело вздохнул, издав низкий грудной стон, и повернул голову на другой бок. Я напряглась, готовая в любой момент броситься к выходу. Но почти сразу расслабилась. Зверь лежал с закрытыми глазами и лишь неуклюже ворочался во сне. Да и вряд ли он был сейчас опасен.
На его шкуре, походящей на грубую древесную кору, проступали следы черной плесени. Кажется, они стали еще больше с того времени, как я видела это создание в последний раз. Плесень расползалась по всему правому боку бестиаллии, чернела неровными пятнами на холке и почти полностью покрыла ближайшую ко мне ногу, плотно оплетенную тугими лианами.
Чащобник являл собой идеальный пример симбиоза. Наполовину животное, наполовину растение. Немудрено, что он заразился черной плесенью. Болезнь разрушала его плотную одеревеневшую шкуру, превращала ростки и лианы, оплетающие ноги, в чернеющую гнилостную субстанцию, медленно, но верно подбиралась к мягкой плоти. И я могла лишь догадываться, сколько мучений доставляет зверю эта напасть.
– Мы не можем держать его здесь вечно! Это слишком рискованно! – Со стороны загонов раздались приближающиеся голоса, и я непроизвольно обернулась на звук.
– А что вы предлагаете? Другого помещения у нас нет! И материалов для строительства загона, да даже вшивого навеса, нам не достать. Все запасы ушли на починку ворот и бреши в стене.
– Да хрен его знает! Хоть на улицу! Главное подальше от полночников и молодняка!
Последнее высказывание явно принадлежало капитану Байрону. И хоть я не собиралась подслушивать, но деваться мне было некуда. К чащобнику я попала сквозь отверстие в брезенте. И чтобы выйти, мне непременно пришлось бы столкнуться с подошедшими к тонкой перегородке преподавателями.
– Я понимаю ваше беспокойство, но мы приняли все меры для недопущения распространения инфекции! – Мужчина, который возражал наставнику, был не кем иным, как профессором бестиологии – Берлинго Фаресом. Его звучный грудной голос трудно было с чьим-то перепутать.
– Меры? По-вашему, тонкая завеса из брезента – это достаточные меры? – голос капитана сочился сарказмом. – Стихийники выжгли гектар леса в зоне аномалии и вокруг нее. И все равно эта дрянь расползлась дальше! Вы думаете, брезент ее удержит?
– А что вы предлагаете?
– Я уже сказал! Вытащить чащобника на улицу. А лучше вообще… – Байрон на мгновение замялся, но все же закончил: – Сжечь заразу, пока не поздно.
– Да вы с ума сошли! Чащобник – редкое реликтовое животное. Мы не можем его уничтожить. Я вам не позволю!
– Да он все равно не жилец. Сами посмотрите!
Занавесь из брезента резко распахнулась, и внутрь ступило четверо преподавателей, среди которых оказался магистр Артур Блейк и еще незнакомый мне мужчина в перчатках и кожаном фартуке поверх серой униформы, кажется, это был один из смотрителей загона.
– Блейк, хоть ты меня поддержи! Мы пытаемся отсрочить неизбежное, в то время как сейчас надо действовать решительно!
– Думаю, пока у нас мало данных для принятия решения, – магистр Блейк не спешил поддерживать наставника, и тот всплеснул руками в обреченном жесте. – Пожалуй, я возьму еще образцов для анализа.
Магистр поставил на землю свой чемоданчик и достал оттуда пару резиновых перчаток. А я вспомнила, как Блейк вот так же брал образцы черной плесени на месте аномалии. Интересно, и что он с ними делает? Хорошо бы, если бы от плесени можно было изобрести какое-то противоядие. Но этим, наверное, должны заниматься целители?
– Эй, Легран, а ты что здесь забыла? – Не успела я додумать мысль, как меня, притулившуюся у стены, заметил наставник.
– Простите. Я пришла посмотреть на чащобника.
– Ну что за студенты пошли! А ну вшить отсюда! Подхватить чего-нибудь хочешь?
Спорить я не стала. Метнулась к выходу, бочком протиснувшись мимо преподавателей. И не успела задернуть за собой занавесь из брезента, как нос к носу столкнулась с Монтего.
Вот бездна, им что тут, всем маслом намазано?
– Изабель? Ты что здесь делаешь? Туда опасно заходить. – Скай был удивлен и в то же время непривычно серьезен.
– Ничего, я уже ухожу.
Я попыталась обойти Монтего по дуге, но это оказалось не так-то просто. В одной руке он нес полное ведро воды, мешающее пройти, во второй сжимал какой-то флакон с синей жидкостью.
И хоть я меньше всего на свете сейчас желала видеть Монтего, но мне стало дико любопытно, что он станет с этим делать.
Я отошла в сторону, пропуская парня под полог брезента, а сама задержалась в ангаре, борясь с так некстати проснувшимся любопытством.
Мне было жаль чащобника. От одной мысли, что этот мифический гигант погибнет, сжималось сердце. А уж предложение капитана избавиться от заразы казалось и вовсе кощунством. Разве можно убить живое существо, к тому же больное и немощное? Напротив, мы должны были помочь. Сделать хоть что-то, не допустить очередной нелепой смерти в стенах академии.
Спустя минуту из-за занавеси вышли преподаватели, все так же жарко дискутируя и отстаивая свои точки зрения. По всей видимости, к консенсусу они так и не пришли. Я терпеливо дождалась, пока мужчины покинут ангар, и лишь после этого аккуратно заглянула за брезентовую шторку. Затаила дыхание, стараясь не выдать своего присутствия.
Благо Скай стоял ко мне спиной. В ладонях у него была большая рыхлая губка, а на самих руках надеты плотные непромокаемые перчатки. Половину лица скрывал повязанный на нос платок вроде того, что мы надевали для защиты дыхания, когда отправлялись к червоточине. Скай окунул губку в ведро и, приблизившись к чащобнику, принялся тереть покрытый черными пятнами бок. По воздуху поплыл острый запах медикаментов, и я поморщилась, стараясь дышать через рот.