— Вот этого не знаю, — прожевав хурму, покачала головой Эгоро. — Но я слышала, как господин сказал старшей госпоже, чтобы она не беспокоилась за будущее Ио-ли.
— Когда это случилось? — спросила Платина.
— Позавчера, — охотно ответила собеседница. — Как раз перед вашим отъездом.
— Надеюсь, господин подобрал вам достойную партию, Ио-ли, — приторно улыбнулась третья наложница и заканючила, словно маленькая капризная девочка: — Ну когда же вы расскажете про разбойников?!
— Мы уже долго ехали по дороге, — понизив голос, заговорила девушка. — Как вдруг со всех сторон завыли волки: «У-у-у-у!»
От неожиданности Эгоро подавилась хурмой, да так, что служанке пришлось хлопнуть её ладонью по спине.
После короткой суматохи и перебранки приёмная дочь начальника уезда продолжила свою жуткую историю. И пока она её рассказывала, слушательницы охали, качали головами, иногда переспрашивали, но никто не притронулся ни к вкусняшкам, ни к чаю.
Не забыла Платина ни о подрубленном дереве, убившем старого рыцаря Канако, ни о ворвавшемся в их фургон страшном бандите, ни о погибшей невесте и других жертвах, ни о следе, так похожем на тот, что они с госпожой Амадо Сабуро видели в зимнем лесу.
А когда речь зашла о том, как они решили ехать не в замок, а в Букасо, пришла Угара и пригласила наложниц на ужин в покои старшей госпожи.
Ия осталась одна. Оки принесла ей с кухни еды, помогла умыться, переодеться в одежду для сна, и девушка завалилась на кровать. Только заснуть никак не получалось. Перед глазами упрямо всплывали неприглядные подробности этого ужасного дня.
Совершенно неожиданно в голову пришла мысль, что если бы та золотая шпилька вдруг застряла в густой шевелюре супруги начальника уезда, тот бандит с глазами наркомана мог убить их всех, как несчастного Макаса.
Девушка задрожала, чувствуя, как тело покрывается «гусиной кожей», словно от холода, а зубы начинают тихонько постукивать. Откуда-то из глубины памяти всплыло словечко из какого-то сериала: «отходняк».
Снаружи донёсся неясный шум. Платина приподнялась на локте. Перестала тихонько похрапывать спавшая на тюфячке у печки Оки.
Ия прислушалась. Мягкий топот ног, непонятные возгласы. По прикрывавшей окно бумаге заскользили жёлтые пятна.
Вскочив с кровати, девушка подбежала к двери и осторожно выглянула из комнаты.
На веранде возле покоев родной дочери начальника уезда толпились неряшливо одетые служанки.
— Что там, госпожа? — прошелестел над ухом тихий голос Оки.
— Вот сходи и узнай, — вздрогнув от неожиданности, проворчала та. — Мне-то нельзя отсюда выходить.
— Слушаюсь, госпожа, — охотно согласилась девочка которую, видимо, тоже обуяло любопытство.
— Оденься сначала, — буркнула Платина, придержав её за рукав.
Пока служанка облачалась в юбку и кофту, на веранде показалась Угара и, отправив кого-то за Чиникешом, напутствовала на прощание:
— Старшая госпожа приказала послать за почтенным Джуичи. Пусть поторопится. Первой молодой госпоже плохо.
— А что с ней, Угара? — спросил кто-то из служанок.
Ответа Ия не расслышала, но женщины дружно заохали, прикрывая ладошками рты. Мимо девушки тенью проскользнула Оки. Торопливо обувшись, она быстро вбежала на перекинутый через прудик каменный мостик.
Скоро появился и сам старший слуга, одетый тоже весьма небрежно. Видимо, очень спешил. Подойдя к двери, он что-то спросил. Дождавшись ответа из запертой комнаты, поклонился, наверное, по привычке, и поспешил на передний двор.
Платина видела, как Оки пристаёт к перешёптывавшимся служанкам, как те отмахивались от неё, иногда даже пытаясь ударить.
Ловко уворачиваясь, девчонка продолжала что-то говорить. Наконец, видимо, прояснив ситуацию, поспешила к своей хозяйке.
— Первая молодая госпожа заболела, — доложила служанка, останавливаясь у веранды.
— Я это уже знаю, — досадливо скривилась Ия. — Что с ней?
— Сильный жар, госпожа, — объяснила собеседница, выжидательно глядя на хозяйку. — За лекарем послали.
— Зажги светильник, — распорядилась девушка.
«Отравилась чем-нибудь? — гадала она, глядя, как Угара пронесла в комнату Иоро медный тазик с водой. — Или простудилась? Всё-таки ещё прохладно, а шёлк плохо греет».
Прибежала Оки с бумажным фонариком и зажигательными палочками.
Платина привычно взглянула на своё отражение в зеркале. Конечно, самой младшей госпоже запрещено покидать комнату, но она не может оставаться равнодушной, когда заболела родная дочь её приёмного отца. Пусть лучше накажут за непослушание, чем посчитают бездушной стервой.
— Заплети мне косы, — распорядилась хозяйка. — И побыстрее.
— Да, госпожа, — поклонилась служанка, взяв со столика пластмассовую расчёску.
За последнее время она уже кое-чему научилась и умела делать самые простые причёски.
Со двора донеслись знакомые возбуждённые голоса. Подошли встревоженные суматохой наложницы. Хотя они, скорее всего, уже знали о болезни Иоро.
Переодевшись в домашнее платье, Ия сложила косу, закрепив сзади шпилькой, и вышла из комнаты. Оки помогла ей обуться. Увидев девушку, служанки расступились склонившись в полупоклоне.
Не заметив на веранде никого из жён своего приёмного папаши, Платина тихонько постучала костяшками пальцев по дверному косяку и, посчитав невнятное бормотание разрешением, вошла в комнату.
У кровати стояло два табурета. На одном блестел медью таз, на втором сидела старшая госпожа и протирала красное лицо дочери мокрой тряпочкой.
Видимо, привлечённая шумом, девочка посмотрела на Ию затуманенным взором и вновь прикрыла глаза.
Из кое-как уложенной причёски хозяйки дома выбивались длинные, неряшливые пряди. Осунувшееся, лишённое косметики лицо казалось постаревшим лет на десять. Платье сидело криво, и в ворот выглядывал край белой шёлковой курточки для сна.
«Не очень-то безупречно ты выглядишь», — подумала Платина и тут же устыдилась подобных мыслей.
Заметив стоявших в углу наложниц приёмного отца, она еле слышно поинтересовалась:
— Как чувствует себя Иоро-ли?
— Она в забытьи, — также тихо ответила Анно.
— А с вами всё в порядке, Ио-ли? — неожиданно поинтересовалась супруга начальника уезда, не глядя в её сторону.
— Да, старшая госпожа, — чуть поклонилась девушка и спросила: — У Иоро-ли что-нибудь болит? Может, она кашляла? Её не тошнит?
— Вы что, лекарь? — неожиданно грубо огрызнулась собеседница.
Платина хотела ответить, что, конечно, не лекарь, но кое-какой опыт во врачевании имеет, но передумала, ограничившись сухим и коротким: — Нет, старшая госпожа.
— Она весь день была какая-то… возбуждённая, — после нескольких минут тягостного молчания заговорила хозяйка дома. — Словно сама не своя. То смеётся непонятно чему, то чуть не плачет… А сейчас как огонь горит.
Недолго поколебавшись, девушка рискнула подойти к кровати. Родная дочь её приёмного отца дышала прерывисто, но не тяжело и без каких-либо хрипов. Кожа на лице покраснела, очевидно, от высокой температуры, но оставалась чистой без пятен или сыпи.
Ия принюхалась, но не почувствовала пугающе знакомых запахов диареи или рвоты.
Снаружи донеслись неясные голоса. Все, кроме больной, посмотрели на дверь.
— Здесь почтенный мастер Джуичи, старшая госпожа, — послышался знакомый голос Чиникеша.
— Пусть войдёт! — разрешила супруга начальника уезда, поднимаясь и машинально поправляя причёску.
Сухощавый, пожилой мужчина в круглой шляпе с узкими полями и в чём-то вроде белого передника поверх серого халата из дорогой, но не шёлковой ткани отвесил церемонный поклон.
— Приветствую благородную госпожу Сабуро. Зачем ей понадобился этот жалкий старик?
— Оставьте церемонии, мастер Джуичи, — недовольно поморщилась собеседница. — Лучше взгляните, что с моей дочерью?
— Слушаюсь, госпожа Сабуро, — выпрямившись, лекарь подошёл к кровати, поставил на пол лакированный деревянный чемоданчик, взял у Икибы шёлковый платок, прикрыл им лежащую поверх одеяла руку Иоро и, прижав пальцы к запястью, принялся сосредоточенно слушать её пульс.
Воцарилась такая тишина, что стало слышно, как противно пищат налетевшие в комнату комары.
Задумчиво погладив козлиную бородёнку, врачеватель потрогал лоб девочки, также предварительно прикрыв его платком.
— Что с моей дочерью, почтенный Джуичи? — дрогнувшим голосом спросила хозяйка дома, когда тот отступил от постели больной.
— У молодой госпожи нарушение гармонии светлого и тёмного начал, — сурово сведя брови к переносице, назидательно заговорил собеседник. — Каналы перетока жизненных сил закупорены из-за деструктивного влияния отрицательной энергии.
«Пульс пощупал, лоб потрогал и сразу диагноз, — усмехнулась про себя путешественница между мирами. — Ни анализов, ни УЗИ с МРТ. Класс! Правда, ничего не понятно, зато как умно звучит!»
То ли лекарь каким-то образом подслушал её ехидные размышления, то ли с самого начала планировал разъяснить свои туманные изречения, только он продолжил:
— Ваша дочь, госпожа Сабуро, очень сильно испугалась и заболела от страха.
— Как ей помочь, почтенный мастер Джуичи? — на памяти Ии супруга начальника уезда первый раз разговаривала с простолюдином таким просительным, почти умоляющим тоном.
— Я напишу рецепт.
— Икиба! — окликнула служанку хозяйка дома. — Принеси тушь и бумагу.
— Не беспокойтесь, госпожа Сабуро, — остановил её лекарь. — У меня всё с собой.
Выложив письменный набор и стопку бумаги на стол, Джуичи немного подумал и принялся заполнять лист чёткими, аккуратными строчками, так непохожими на загадочные письмена российских врачей.
Закончив, протянул супруге начальника уезда два исписанных листочка.
— Принимать два раза в день: утром и вечером натощак. Если через три дня не станет легче, пошлите за мной.
— Ты сомневаешься в своём лечении? — насторожилась женщина.
— Я всего лишь простой смертный, б