Речь собеседника сладчайшей музыкой звучала в ушах Джуо Андо, и закоренелый пьяница машинально кивал, жадно ловя каждое слово.
— Клянусь Вечным небом, я не хотел конфликтовать ни с господином Сабуро, ни с господином Нобуро, — в хриплом голосе хозяина дома зазвенел металл, глаза заметали молнии, лицо покраснело, а густые брови сурово сошлись к переносице. — Не я затеял эту ссору! Но я никому не позволю портить себе жизнь! Как они со мной, так и я с ними!
— Господин Хваро! — вскричал заворожённый экспрессивной речью гость. — Если я только могу чем-то помочь…
Землевладелец вздрогнул, словно очнувшись, и, откинувшись на спинку кресла, пристально посмотрел на него.
— Вообще-то можете, и я как раз хотел об этом с вами поговорить. Только дело это немного рискованное, но если согласитесь, я щедро отблагодарю вас.
Последние слова слегка поубавили решимости у чиновника, и тот осторожно поинтересовался:
— А что нужно делать?
— Нанести врагу удар его же оружием! — зловещим тоном пояснил собеседник. — Они собираются меня оклеветать? Так пусть сами оправдываются перед законом!
У младшего писца аж дух захватило. Вот, что значит сильный, решительный дворянин, готовый уничтожить противника любым способом!
— Я согласен, господин Хваро! — выпалил он, вскакивая на ноги и отвешивая церемонный поклон. — Располагайте мной! Я давно хочу отомстить Сабуро и буду рад, если вы дадите мне такую возможность.
Барон тоже встал, поклонился и прошёл на своё место за столом. Аккуратно развернув платок, он взял книгу и назидательно произнёс:
— Как я уже сказал, если вы желаете раз и навсегда расправиться с господином Сабуро, вам придётся немного рискнуть.
Он вновь вопросительно посмотрел на гостя.
Тот нервно сглотнул и поёжился под холодным взглядом молодого землевладельца. Однако, перспектива посчитаться за смерть отца, жены и сына, за свою загубленную жизнь добавила решимости даже забитому судьбой неудачнику и закоренелому пьянице.
— Я не повторяю дважды! — презрительно усмехнулся он, гордо вскинув подбородок. — Говорите, что нужно делать.
— Я знал, что вы храбрый человек, господин Андо, — кивнул собеседник. — Но счёл своим долгом ещё раз предупредить вас. Если вы согласны, то возьмите это.
Молодой человек протянул младшему писцу книгу и пару лежавших сверху сложенных листов.
— Их нужно спрятать в канцелярии там, где часто бывает господин Сабуро.
Младший писец осторожно принял том в жёлтой обложке и, прищурившись, прочитал название: «Кайтсуо Дзако. «Размышления о Трёхкнижии мудрейшего Куно Манаро»».
Положив книгу на колени, развернул бумагу и вздрогнул, прочитав заголовок, выведенный прекрасным, каллиграфическим почерком: «Всемилостивому и милосердному Сыну неба, государю и владыке Благословенной империи, светочу нравственности и добродетели».
Ничего не понимая, чиновник посмотрел на барона с искренним удивлением.
— Доверьтесь мне, господин Андо, — очень серьёзно заявил тот. — Я знаю, что делаю.
— Ни на миг не усомнился в вашей мудрости, господин Хваро, — не вставая, склонил голову младший писец.
— Только разложите всё в разные места, — посоветовал землевладелец. — Можно в архив или в текущую корреспонденцию. Там, где мог их оставить господин Сабуро.
— Тогда, может быть, что-нибудь из этого спрятать прямо в его кабинете? — предложил гость. — Я знаю, как это сделать незаметно.
— Не нужно, — покачал головой хозяин дома. — В кабинете господина Сабуро вы спрячете вот это.
Он достал из широкого рукава конверт из плотного фиолетового шёлка.
— А что там? — робко поинтересовался чиновник.
— Этого вам лучше не знать, господин Андо, — жёстко усмехнулся барон. — Если, конечно, не хотите, чтобы вас обвинили в государственной измене.
— О Вечное небо! — выдохнул пересохшим ртом младший писец и тут же довольно осклабился. Ай да господин Хваро! Вот что значит поколения благородных предков! Не стал Луну в луже ловить, а сразу нанёс по врагу разящий удар, подставив того под беспощадное имперское правосудие. Теперь уж Сабуро одним снятием с должности не отделается!
— Тогда я спрячу его не читая, — рассмеялся он. — И даже знаю куда!
— Только не закапывайте глубоко, — чуть улыбнулся одними губами хозяин дома, передавая конверт.
— Не беспокойтесь, господин Хваро, — заверил его гость. — Кто будет искать — те найдут. Только когда всё это нужно сделать?
— Не спешите, господин Андо, — слегка охладил его пыл собеседник. — Всему своё время. Но будьте готовы. Дату, к которой книга и бумаги должны быть на своих местах, вам сообщат.
— Буду ждать, господин Хваро, — пообещал чиновник.
— Я благодарен вам, господин Андо, за предупреждение и помощь в защите моего доброго имени, — встав, поклонился землевладелец. — В знак признательности и уважения прошу принять этот скромный дар.
Он вытащил из другого рукава несколько ассигнаций и, держа их на сомкнутых ладонях, протянул младшему писцу.
— Господин Хваро! — делано смутился тот, поднимаясь и пряча руки за спиной. — Прошу вас меня не обижать. Как благородный человек, я не мог не предупредить своего благодетеля об опасности. Это мой долг дворянина, и я не могу принять ваш подарок.
— Не ставьте меня в неудобное положение, господин Андо, — барон ещё раз поклонился. — Предки завещали нам, что каждый добрый поступок достоин награды. Я не смогу спокойно жить, если не отблагодарю вас.
Гость ещё немного поотнекивался, но потом сдался и принял от хозяина дома ассигнации на сто серебряных монет.
Убирая бумажные деньги в рукав, чиновник не смог удержаться от довольной улыбки, а землевладелец вполне ясно намекнул, что заплатит ещё столько же, если их затея увенчается успехом.
Потом пили чай, и Джуо Андо рассказал о причинах своей ненависти к Бано Сабуро.
Искренне посочувствовав, молодой человек высказал надежду, что теперь-то его обидчик наверняка получит по заслугам.
Когда пришла служанка и сообщила, что в беседке всё готово для молитвы, визитёр стал собираться восвояси.
До ворот его провожал знакомый доверенный помощник хозяина дома. Прежде чем охранник отодвинул засов, старый воин произнёс спокойным, размеренным голосом:
— Мой господин молод и добросердечен. Я стар и злопамятен. Подумайте об этом, прежде чем решитесь обмануть его доверие.
Поначалу младший писец хотел оскорбиться от подобных намёков, но потом вспомнил рыцарские романы, которые почитывал в детстве. Там воины, преданные своему господину, всегда стояли на страже его интересов, и сообразил, что главный телохранитель барона именно так понимает исполнение своего долга.
— Господин Хваро — мой благодетель, и я скорее умру, чем огорчу его, — поклонился младший писец. — Но я запомню ваши слова, господин Мукано.
— Это всё, о чём я вас просил, господин Андо, — склонился в ответом поклоне старый воин.
Весна не уставала радовать людей необычно тёплой погодой. Божественные обитатели Вечного неба, как будто оправдывались перед смертными за те ужасные невзгоды и бедствия, что послали на них осенью и зимой.
Высыпав на уже просохшие, но ещё не пыльные улицы, горожане довольно улыбались, обменивались шутками или вспоминали недавний праздник ухода за могилами.
Вот только начальник уезда словно не замечал ни яркого солнца, ни свежей зелени, не слышал радостного щебета птиц, приветствовавших рассвет новой жизни.
Несмотря на то, что под ногами уже давно не хлюпала грязь, пребывавший в прескверном настроении чиновник отправился в канцелярию на носилках.
Вчера на похоронах рыцаря Канако и его дочери в их родовом замке собрались все, хоть сколько-нибудь влиятельные люди уезда.
Произнося траурные речи, всячески выказывая родственникам свои соболезнования и даже поедая поминальные яства, они живо интересовались: когда же убийцы, поднявшие руку на дворянина, будут найдены, преданы суду и наказаны?
И что он мог на это ответить? Рассказать, что бродяги, которых перебили у лесной пещеры, наняты в Тодаё через одного из тамошних жуликов, впоследствии найденного мёртвым? Что начальник уезда Тодаё чрезвычайно занят своими делами, а местные стражники не проявляют особого рвения в поисках пособников убитого мерзавца, несмотря на обещанную награду? Что вдова рыцаря Канако и его слуги не опознали вещи из задержанного по анонимному доносу купеческого каравана? К тому же выяснилось, что его хозяин является родственником главы губернской Палаты налогов и податей.
Вспомнив тот досадный инцидент, чиновник мрачно засопел и заёрзал на мягком сиденье.
Кроме неудач в поисках злодеев, его ужасно раздражали постоянные визиты Рокеро Нобуро, всё ещё торчавшего в Букасо и, кажется, не намеревавшегося уезжать. Он каждый день приходил узнавать: нет ли письма от губернатора с полномочиями на проведение расследования? Убедившись, что таковое отсутствует, молодой бездельник шлялся по канцелярии, отвлекая расспросами писцов, или махал мечом на площадке для воинских упражнений.
Бано Сабуро не мог просто так прогнать прочь младшего брата самого его превосходительства и ужасно злился из-за этого.
Господин Нобуро тоже присутствовал на похоронах рыцаря Канако и его дочери. Начальник уезда опасался, что тот и там примется болтать об отпечатках кавалерийских сапог и прочих несуразных подозрениях. Но, видимо, молодой человек и сам понимал, насколько глупо будут выглядеть его домыслы без каких-либо доказательств, и благоразумно помалкивал, ограничиваясь расспросами о личности самого господина Хваро, что также смотрелось весьма вызывающе. Особенно с учётом того, как похудел и осунулся барон, как горько и безутешно он плакал на могиле своей невесты и её отца.
Вытирая выступившие на глазах слёзы, чиновник тогда с раздражением косился на криво ухмылявшегося младшего братца губернатора, не понимая, как можно подозревать в чём-то недостойном такого впечатлительного и добросердечного молодого человека, как господин Хваро?