— Вы имеете ввиду господина Хваро? — не преминул продемонстрировать свою осведомлённость цензор.
— Мне бы не хотелось говорить об этом, — скромно потупился младший брат губернатора. — Поймите правильно, господин Цунадоро, без веских доказательств подобные слова могут принести вред репутации благородных господ и выставят меня клеветником.
— Похвально, что вы так заботитесь о чужом и своём добром имени, — одобрительно хмыкнул собеседник.
Он хотел ещё что-то сказать, но в это время снаружи донёсся знакомый голос Тошаки:
— Сюда, сюда заворачивайте! Тут удобнее будет.
«Доехали», — догадался молодой дворянин и вновь загрустил, вспомнив о запрещённом творении Баман Гари.
— Вас что-то беспокоит, господин Нобуро? — видимо, заметив это, с деланной заботой поинтересовался цензор.
— Да, господин Цунадоро, — криво усмехаясь, не стал тот скрывать очевидного. — Не думаю, что в Благословенной империи найдётся такой человек, кто бы равнодушно отнёсся к подобному обвинению.
По сухим, тонким губам старика скользнула тень понимающей улыбки.
Повозка остановилась.
— Приехали, господин Цунадоро, — отодвинув закрывавший вход полог, бодро доложил Джуо Андо, бросив странный, словно бы торжествующий взгляд на чиновника по особым поручениям.
— Я попрошу вас нас сопровождать, — кивнул цензор.
— Это для меня честь, господин Цунадоро, — одной рукой придерживая занавес, поклонился младший писец.
Первым вышел молодой, скромно промолчавший всю дорогу придворный, за ним сам Рокеро Нобуро. Последним фургон покинул цензор и, держась за руку младшего брата губернатора, спустился на землю.
Джуо Андо едва успел сбежать по лестнице, прежде чем её убрали.
— Какая честь, благородный господин Цунадоро! — задыхаясь от восторга, бормотал хозяин гостиницы, замерев в глубоком поклоне и не смея поднять взор. — Какая честь! Смиренно благодарю Вечное небо за то, что вы почтили вниманием моё жалкое заведение! Желаете отобедать? А, может быть, чаю? Или вы осчастливите меня и остановитесь в «Бамбуковой жабе»? О! Тогда слава о моём заведении пойдёт по всему уезду!
— Посмотрим, — не глядя на него, небрежно бросил высокопоставленный чиновник, направляясь к гостеприимно распахнутой двустворчатой двери.
За ним проследовали дворяне и все трое солдат. Войдя в почти пустой зал, цензор подошёл к столику у окна.
Его подчинённый услужливо подставил стул, усевшись на который, начальник поправил шапочку, степенно огладил седую бородёнку и только после этого равнодушно посмотрел на Тошаки.
— Чаю. Джангарского.
— Слушаюсь, господин! — не скрывая ликования, хозяин гостиницы бегом бросился на кухню.
Проводите моего помощника в свою комнату, господин Нобуро, и возвращайтесь, — распорядился грозный старик. — Проверим, что за чай подают в этом месте? Да, и оставьте меч. Он вам пока не понадобится.
Сжав губы в куриную гузку, младший брат губернатора передал клинок в ножнах воину, занявшему место за спиной цензора.
На галерее второго этажа они едва не столкнулись с Кубванем, спешившим куда-то с лоханью грязной воды, где плавала половая тряпка.
Увидев хозяина в компании придворного чиновника и хмурого солдата, слуга резко попятился, украсив куртку мокрым, тёмным пятном.
— Комнату запер? — отрывисто спросил дворянин.
— Да, господин, — кивнул простолюдин, поставил свою ношу на пол и достал из-за пазухи ключ.
— Иди отсюда! — буркнул Рокеро Нобуро, проходя мимо.
Шагнув через порог комнаты, помощник цензора церемонно поклонился, избегая смотреть младшему брату губернатор в глаза, и аккуратно прикрыл дверь у него перед носом.
Несколько секунд постояв и почувствовав себя ужасно глупо, чиновник по особым поручениям направился к лестнице.
Солдат направился за ним, громко ботая по полу толстыми подошвами сапог из порыжевшей от времени кожи.
«Так это он за мной следит», — догадался младший брат губернатора, и на душе сделалось ещё гаже.
На столике перед цензором уже стоял отделанный черепаховым панцирем поднос с двумя крошечными чашечками и маленьким чайничком с длинной ручкой.
Младший писец канцелярии уезда Букасо сидел далеко в стороне, изо всех сил делая вид, что всё происходящее его совершенно не интересует.
— Угощайтесь, — радушно предложил страшный старик, довольно причмокнув губами. — Чай здесь не так уж и плох. Конечно, не столь изыскан, как у его превосходительства, но для подобного заведения вполне приличный.
Покосившись на стоявшего за своей спиной солдата с круглой, сонной физиономией, молодой дворянин наполнил чашечку кипятком, подождал, когда расправятся скрюченные листочки, и сделал крошечный глоток.
Неожиданно цензор поинтересовался:
— Что заставило вас подозревать именно господина Хваро? Насколько мне известно, это вполне добропорядочный юноша, прекрасно показавший себя на государственном экзамене.
Понимая, насколько глупо прозвучит его рассказ о следах кавалерийских сапог, оставленных родным дядюшкой барона на месте преступления, чиновник по особым поручениям с деланным равнодушием пожал плечами.
— Считайте это предчувствием, господин Цунадоро.
— В искусстве расследования преступлений, господин Нобуро, — назидательно заявил собеседник, — нельзя придавать значение чувствам. Следует опираться только на факты.
— У меня есть сведения о том, что приближённый барона — его родной дядя господин Чиро Мукано вербовал в Тодаё бродяг для нападения на свадебный караван дочери рыцаря Канако, — сказал младший брат губернатора, весьма задетый столь пренебрежительным тоном. — Завтра я как раз собирался туда съездить и выяснить всё окончательно. Осталось только договориться с господином Сабуро, чтобы он выделил мне пару толковых городских стражников.
— Господин Сабуро, кажется, серьёзно заболел, — вздохнув, покачал головой цензор. — И вряд ли в ближайшее время вернётся к своим обязанностям.
— Да мы с ним ещё вчера вечером разговаривали! — озадаченно вскинул брови молодой дворянин. — Что случилось?
— Я не лекарь, господин Нобуро, — немного наигранно развёл руками собеседник. — Он просто упал без чувств.
— Очень жаль, — пробормотал чиновник по особым поручениям, подумав, что теперь придётся договариваться с командиром городской стражи. Однако тут же одёрнул себя, вспомнив об обыске в своей комнате.
Словно подтверждая его слова, на галерее громко хлопнула дверь.
Глянув в ту сторону, младший брат губернатора увидел спешившего к лестнице помощника цензора со злополучной книгой в руках.
Не сумев справиться с собой, он досадливо поморщился, поставив полупустую чашечку на поднос.
Проследив за его взглядом, высокопоставленный чиновник чуть заметно оживился.
— Господин Цунадоро, — поклонился его помощник. — Взгляните.
Пробежав глазами название, страшный старик, укоризненно качая головой, посмотрел на потупившего взор молодого дворянина.
— Господин Нобуро, разве вам неизвестно, что этот автор признан безнравственным и его книги запрещены к прочтению, как аморальные и наносящие вред обществу?
Уверять, что он ничего не знал, означало бы признаться в собственном невежестве, а чиновник по особым поручениям не мог себе этого позволить, поэтому просто проворчал:
— Конечно, известно, господин Цунадоро. К сожалению, я оказался слишком слабохарактерным. Наткнулся на эту книжку в Тодаё и не смог сдержать своего любопытства. Я знаю, что это не делает мне чести, и готов понести наказание за свой поступок. Но я читал её один и ни с кем не собирался делиться.
Пока он произносил свою покаянную речь, цензор, казалось, не обращал на него никакого внимания, всецело погрузившись в изучение двух густо исписанных листков, извлечённых из переданного помощником конверта.
Когда младший брат губернатора замолчал, нервно облизав враз пересохшие губы, собеседник пристально посмотрел на него и, протягивая бумагу, спросил с издевательской вежливостью:
— Этого вы тоже не переписывали?
Подавшись вперёд, Рокеро Нобуро попытался её взять, но высокопоставленный чиновник неожиданно прикрикнул:
— Уберите руки! Разрешаю только смотреть!
А стоявший за ним солдат до половины вытащил из ножен меч.
Зябко передёрнув плечами в предчувствии чего-то ну очень нехорошего, молодой человек, изо всех сил напрягая зрение, пытался разобрать текст, написанный аккуратным мелким почерком.
После первых же строчек брови его взметнулись на лоб. Ошарашенно посмотрев на цензора, он хрипло выдохнул:
— Это не моё! Где вы его взяли!?
Получив разрешающий кивок шефа, проверяющий в фиолетовом халате доложил с плохо скрываемым торжеством:
— В вашем сундуке, господин Нобуро. На самом дне, под этой запрещённой книгой.
— Но я его туда не клал!
— А вот здесь написано, что «братья» просят вас распространить клеветническое воззвание, — сказал страшный старик, показав второй лист. — Или это тоже не ваше?
— Конечно, не моё! — не задумываясь, подтвердил тот, торопливо заговорив: — Да, я действительно хранил у себя книгу безнравственного Бамана Гари. Но я не имею никакого отношения к воззванию Дзако и не знаю никаких «братьев»! Все эти бумаги мне подбросили! Мы с моим славным старшим братом всегда были верными слугами его величества!
— Верные слуги не замышляют государственной измены, — назидательно проговорил цензор. — Даже если благородный господин Хосино Нобуро и не знал, что вы связались со смутьянами и заговорщиками, ему всё же придётся ответить за ненадлежащее воспитание младшего брата.
«Так это всё затем, чтобы свалить брата?!» — вспыхнувшая в голове догадка пугала своей очевидностью.
Он прекрасно знал, что два самых высокопоставленных чиновника провинции давно не ладят между собой, норовя напакостить друг другу по мелочам.
Но теперь, когда в руках цензора оказались бумаги, столь сильно порочащие близкого родственника губернатора, жуткий старик сделает всё, чтобы уничтожить Хосино Нобуро и всю его семью.