— Да, что случилось!? — крикнула она, срываясь на визг и едва не влепив девчонке пощёчину.
С счастью, этого не понадобилось. В очередной раз с шумом втянув в себя воздух, служанка выпалила:
— Господина арестовали за государственную измену!
— Чего? — растерянно переспросила совершенно обалдевшая от подобного известия, девушка.
— Господина… Арестовали… За измену! — выделяя голосом каждое слово, отчеканила собеседница.
«Какая измена? — едва не взвыла в голос всё ещё ничего не понимавшая Ия. — Да ещё и государственная? Она что, офонарела?»
Однако вместо этого выпалила скороговоркой:
— Кто? Когда? Откуда знаешь? Он разве дома?
— Нет, — покачала головой девочка. — Господин из канцелярии стражника прислал. Он и сказал, что его цензор арестовал за государственную измену!
— Подожди! — резким взмахом руки остановила её девушка, лихорадочно пытаясь привести в порядок суматошно путавшиеся мысли.
Только что подслушанный разговор супруги начальника уезда со служанками хотя и остался до конца не понятным, но ясно указывал на серьёзность ситуации. Вот только информации катастрофически не хватало, поэтому Платина попросила:
— Расскажи всё по порядку. Но только то, что сама видела и слышала, и поподробнее.
Кивнув, Оки нервно облизала пересохшие губы. Метнувшись к столу, хозяйка наполнила чашечку водой и подала ей.
Осушив ту одним глотком, служанка вытерла рот рукавом и заговорила также быстро, но уже гораздо понятнее:
— Я на кухне посуду мыла. Почтенный Чиникеш приказал потом идти помочь бельё стирать. Вот, значит, я и вышла во двор грязную воду вылить. А там паланкин стоял. Носильщики старшую госпожу ждали. Они с первой госпожой в гости к госпоже Сасако собрались. У первой наложницы её мужа сегодня день рождение.
— Покороче, Оки! — скривилась Ия, не рассчитывавшая, что та воспримет её пожелание столь буквально.
— Вы, барышня, сами приказали, чтобы со всеми подробностями… — недовольно насупилась служанка.
— Хорошо, — возведя очи горе, покачала головой Платина. — Рассказывай дальше.
— Ну, так вот, — собеседница солидно откашлялась. — Только я, значит, воду вылила, в ворота как застучат, как застучат! Как на ярмарках до петсоры театральные зазывали, в барабаны колотили. Сразу видно: случилось что-то. Первая госпожа и закричала Бугану, чтобы скорее открывал. Во двор вбежал какой-то стражник в чёрной куртке с белым кушаком и давай кричать, что, мол, ему саму госпожу Азумо Сабуро срочно надо. Я говорила, что она в гости к госпоже Сасако собиралась?
— Говорила, — торопливо подтвердила слушательница, жадно ловя каждое слово. Кажется, всё на самом деле очень серьёзно.
— Только её тогда на дворе не было, — с жаром продолжила девочка. — Там её первая госпожа дожидалась. А вы же знаете, барышня, какая она гордая? Вот и приказала стражнику замолчать и вести себя прилично. Не то, мол, пожалуюсь господину, и он прикажет его палками бить. Тут стражник, видно, сильно разозлился и говорит, что жаловаться ей больше некому! Господина императорский цензор за государственную измену арестовал!
— Прямо так и сказал? — не дослушав, спросила девушка, всё ещё до конца не веря в случившееся.
— Да, что б мне провалиться, барышня! — охотно, даже с какой-то мрачной торжественностью подтвердила Оки. — Клянусь Вечным небом! Только первая госпожа видно плохо его поняла, вот и принялась кричать: «Да как ты смеешь такое говорить? Да кто тебе чушь такую сказал? Да господин тебя на каторге сгноит!» Ну и всё такое. Хорошо, старшая госпожа пришла. Она в главном зале Чиникешу указания давала. Стражник-то уже уходить хотел да, увидев её, ещё раз про цензора и государственную измену сказал. Старшая госпожа его выспрашивать стала. Прямо как вы меня. Он ответил, что в канцелярии запрещённую книгу нашли, а в кабинете господина письма от каких-то неведомых заговорщиков. Стражник сказал, что после этого господин упал замертво и сейчас даже ходить сам не может. Тут старшая госпожа сама закричала и тоже свалилась без чувств! Стражник поклонился ей и бегом за ворота. Только его и видели. Что тут началось!
Схватившись за щёки, служанка покачала головой, глядя расширенными глазам куда-то мимо слушательницы.
— Икиба с Угарой ревут! Первая госпожа на коленки бросилась перед старшей госпожой. За плечи её трясёт, за плечи треплет, зовёт, плачет! Слуги из кухни выскочили, спрашивают, что случилось? Никто ничего не понимает. Ведь даже сказать страшно, что господин у нас… государственный изменник! Хвала Вечному небу, старшая госпожа в себя пришла и приказала Чиникеша позвать. А тот уж и сам бежит. Пошли они во второй двор. Ну и я за ними. Мне же в баню надо бельё стирать. Как в главный зал вошли, старшая госпожа велела Чиникешу взять деньги, учётные книги и бежать к господину Цсикаво предупредить молодого господина, чтобы домой не приходил и уезжал из города…
— А учётные книги зачем? — вновь не выдержала Платина, прервав захватывающий рассказ.
— Ой, не знаю, барышня, — отмахнулась собеседница, очевидно, чрезвычайно захваченная своим повествованием. — Только старшая госпожа ещё велела срочно привести второго молодого господина!
Пришелица из иного мира невольно поёжилась, вспомнив, что за государственную измену в Благословенной империи казнят не только самого преступника, но и всех его родственников мужского пола.
Неудивительно, что, как любящая мать и преданная жена, Азумо Сабуро первым делом озаботилась спасением сыновей своего мужа. Старшего предупредила и снабдила деньгами, видимо, рассчитывая, что дальше тот сам сможет о себе позаботиться. Но двое младших ещё совсем маленькие. Одному десять лет, другому четыре года. Тем не менее она, явно не рассчитывая на императорское милосердие, намерена уберечь и их. Наверное, поэтому и послала за второй наложницей, мамой одного из них? Похоже, старшая госпожа собирается сбежать из усадьбы вместе с ней и детьми?
«Лучше о себе подумай! — резко оборвала ненужные мысли Платина. — Твоя-то судьба сейчас точно никого не интересует. Пойдёшь в государственные рабыни вместе с другими родственницами приёмного папаши».
Услужливая память тут же напомнила о коротком, но весьма насыщенном событиями пребывании в невольничьем караване. Подобная перспектива её не просто не устраивала, а внушала ужас. Уж лучше попробовать сбежать как названный старший братец. Возможно, приёмную дочь начальника уезда не станут искать так тщательно, как его старшего сына и наследника? Жаль, что Хваро нет ни в городе, ни в замке, а то бы он её точно спрятал.
Теперь вся надежда на старшую подругу. Конечно, если кто-то действительно захочет найти Ио Сабуро, то первым делом заглянет в монастырь «Добродетельного послушания», но девушка всё же рассчитывала, что монашка спрячет её где-нибудь или поможет встретиться с бароном. А уж он обязательно спасёт свою любимую. В противном случае и жить не стоит.
Тряхнув головой, она решительно отбросила мрачные мысли и пристально посмотрела на замолчавшую Оки.
— Знаешь, как добраться до обители «Добродетельного послушания»?
— Я один раз была там с мамой, — кивнула девушка. — Добрые монашки дали нам лекарство для бабушки и даже денег не взяли. Но мы им целую корзину молодых побегов бамбука…
— Проводишь меня туда? — грубо оборвала её воспоминания Платина.
— А зачем вам в монастырь, госпожа? — удивлённо поинтересовалась собеседница.
Опасаясь, что та может и отказаться, а самой добираться до Амадо Сабуро будет крайне сложно, приёмная дочь начальника уезда решила для начала как следует напугать наивную служанку:
— Ты слышала, что наш господин арестован за государственную измену? — замогильным голосом спросила она и, дождавшись испуганного кивка слушательницы, продолжила тем же похоронным тоном: — За это казнят не только его самого, но и всех сыновей. А жёны, дочери и слуги станут государственными рабами.
— И служанки тоже? — пролепетала девочка.
— И служанки, — столь же безрадостно подтвердила Ия, продолжая нагонять жути: — Государственными рабами командуют продажные чиновники и злые стражники. Они заставляют их строить дороги высоко в горах, где даже летом холодно и лежит снег, копать каналы по пояс в грязной, ледяной воде и делать другую тяжёлую работу, за которую совсем не платят. Чиновники воруют деньги, что выделяют рабам на еду, а стражники жестоко наказывают за малейшую провинность. Государственные рабы долго не живут, потому что их никому не жалко.
По мере её рассказа лицо Оки становилось всё бледнее, брови потихоньку поднимались на лоб, глаза вылезали из орбит, а рот становился похожим на букву «о».
— Чтобы выжить, я хочу стать монашкой, — продолжала вдохновенно врать Платина. — Но не знаю дорогу в монастырь. Проводишь меня?
— Я тоже не хочу быть государственной рабыней, госпожа-а-а-а! — неожиданно заревела девочка, падая на колени.
— Так не возвращайся сюда! — тут же предложила ей Ия. — Сейчас всем не до тебя. Никто просто не заметит исчезновения такой маленькой служанки.
— Вы думаете? — недоверчиво сощурилась собеседница.
— Конечно! — вскричала Ия с уверенностью, которую совсем не испытывала, и тут вспомнила одно из последних распоряжений хозяйки дома. — Ты же слышала, что Чиникеш унесёт из дома учётные книги?
— Слышала, — подтвердила повеселевшая девочка.
— А без них кто узнает, у кого тебя господин купил?
— Расскажет кто-нибудь, — снова посмурнела служанка.
— В таком деле слова без документа ничего не стоят, — авторитетно заявила Платина и снова стала уговаривать: — Расскажешь всё родителям. Пусть они тебя спрячут куда-нибудь на первое время, пока вся эта суета не стихнет. И живи дальше, как будто ничего и не было.
— Но моя семья очень бедная, госпожа, — продолжила сетовать собеседница, кривя мокрые от слёз и соплей губы.
Девушка бросилась к шкафчику и выгребла оттуда все яркие шёлковые ленточки, подвески и шпильки.
— Вот, возьми. Тут не так много, но это всё, что у меня есть. Только проводи до монастыря.