Спасаясь от него, молодая женщина, взвизгнув, бросилась в сторону, но, запутавшись в подоле, неловко упала на деревянный настил.
— Госпожа! — со смесью ужаса и восхищения воскликнула Оки.
Не обращая внимания на неё, девушка прикрикнула на растянувшуюся поперёк прохода Эгоро.
— Иди отсюда!
Скуля и прикрывая ладонью кровоточащий нос, та кое-как встала, держась за стенку, и, прижимаясь к ней, проскользнула мимо Ии и прятавшей лицо за узлом служанки.
— Пошли! — сказала ей Платина, но та вдруг тихо выдохнула:
— Госпожа!
Девушка увидела валявшуюся на оструганных досках серебряную шпильку с короткой золотой висюлькой, очевидно, выпавшую из причёски первой наложницы.
Глянув ей вслед, приёмная дочь начальника уезда без колебаний подобрала дорогую безделушку и, спрятав её за пазуху, скомандовала:
— Бежим!
Однако девочка осталась стоять на месте, повторив:
— Госпожа.
— Ну, что ещё? — застонала Ия, глянув ей за спину. Эгоро уже добралась до второго двора и явно собиралась позвать на помощь. Если, конечно, при данных обстоятельствах её кто-то послушает?
— А как же тётушка Унега? — выпалила служанка. — Её же тоже сошлют канал копать!
Понимая, что время стремительно уходит, и вот-вот здесь могут появиться стражники или слуги начальника уезда, путешественница между мирами, натянуто улыбаясь, лихорадочно размышляла, как бы заставить добрую девочку уйти отсюда поскорее?
— Ну, что ты, Оки! — наконец выпалила Платина, вспомнив долгие беседы с монашкой в лесной хижине. — Она же такая искусная мастерица! Её отправят шить одежду для каких-нибудь служащих или солдат. Это тебе и мне одна дорога — на стройку!
— Думаете? — с надеждой и недоверием спросила собеседница.
— Конечно! — с максимальной уверенностью в голосе вскричала Ия.
В этот миг со стороны главного зала донеслись крики и женский визг.
— Стражники пришли! — охнула девушка и, не давая спутнице опомниться, схватила её за руку, презрев все условности. — Бежим, не то поздно будет!
— Да, госпожа, — облегчённо выдохнула та, перехватывая поудобнее узел с вещами.
— Выпьете чаю, господин Нобуро? — радушно предложил цензор, кивнув на поднос с двумя маленькими фарфоровыми чашечками.
Потирая запястья с красными полосами на коже, молодой человек злобно зыркнул на равнодушно сворачивавшего верёвку солдата.
Однако во рту пересохло, поэтому младший брат губернатора не стал отказываться, сделав крошечный глоток.
— Как видите, здесь нет ни палача, ни писца для записи показаний, — мягко улыбаясь, проговорил высокопоставленный чиновник. — Сегодня мы просто беседуем, как принято у благородных и образованных людей. Я гораздо старше вас, господин Нобуро, и считаю своим долгом дать вам добрый совет. Расскажите всё, что знаете, покайтесь в своих преступлениях и смиренно отдайте себя на волю государя. Я, со своей стороны, обещаю просить его о снисхождении, учитывая вашу молодость, искреннее сожаление о необдуманных поступках и помощь в искоренении крамолы.
Крепко зажав чашечку в кулаке, Рокеро Нобуро с грохотом опустил её на поднос, так что на чайнике с горячей водой подпрыгнула крышечка.
Стоявший за спиной солдат положил ему тяжёлую руку на плечо.
Оскалившись, молодой человек попытался её сбросить, но второй конвоир крепко вцепился ему в запястье. Подёргавшись, арестант шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы и обмяк.
По знаку цензора солдаты отпустили его и он заговорил, с трудом сдерживая рвущуюся наружу ярость:
— Благодарю за мудрый совет, благородный господин Цунадоро. Я, конечно, воспользуюсь им и расскажу вам всё.
— Похвально, господин Нобуро, — одобрительно кивнув, цензор аккуратно поставил чашечку на поднос и, откинувшись на низенькую спинку обшарпанного кресла, приготовился слушать.
— Где-то в десятых числах месяца Кабана, — размеренным тоном заговорил молодой человек. — Точную дату, к сожалению, сейчас не могу вспомнить. Находясь по делам в городе Тодаё, я приобрёл в книжной лавке на улице Ткачей книгу новелл Бамана Гари под общим названием «Букет наслаждений». Я знал, что книги этого автора запрещены, но не смог удержаться от любопытства. О чём искренне сожалею и готов понести самое строгое наказание. Больше я закон не нарушал.
Собеседник презрительно скривил сухие губы.
— Напрасно упорствуете, господин Нобуро, вы всё равно всё расскажете. Волею Сына неба я имею право допрашивать с пристрастием любого дворянина. Ну разве что, кроме вандзи. Но вы к ним не относитесь. Из уважения к вашему благородному брату я хотел избавить вас от столь болезненной процедуры, а его от позора. Но, если вы не желаете говорить…
Он театрально развёл руками.
Солдат вновь вытащил из-за пояса верёвку.
— Подождите! — подался вперёд арестант. — Господин Цунадоро, пожалуйста, ответьте на один вопрос.
— Спрашивайте, — благожелательно кивнул собеседник, знаком приказав конвоиру не торопиться.
— Что вы хотите от меня услышать? — напрямик спросил молодой человек.
— Правду, господин Нобуро, — охотно пояснил высокопоставленный чиновник. — Только она ещё может спасти вас.
— А поконкретнее нельзя, господин Цунадоро? — скривился младший брат губернатора.
— Конечно, можно, — благожелательно кивнул цензор. — Расскажите, когда вы вступили в тайное общество «Белой цапли»? Кто ваши сообщники? Знает ли его превосходительство о ваших связях с заговорщиками. Ну и ещё то, что вы сами захотите сообщить о противоправных деяниях ваших бывших единомышленников по тайному обществу.
— О Вечное небо! — глухо застонав от охватившего его ощущения безнадёжности, Рокеро Нобуро прикрыл лицо руками. — Я не знаю никаких тайных обществ…
— Зачем же тогда хранили воззвание их духовного лидера? — негромко, но веско прервал его цензор.
С силой проведя ладонями по щекам, чтобы размазать пару случайных слезинок, арестант глухо зарычал:
— Я ничего не хранил! И понятия не имею, откуда взялась та подлая бумажонка! Да я даже не знаю, кто такой этот Дзако!
Собеседник насмешливо фыркнул.
— То есть, наверное, знал, — смутился молодой человек, сообразив, что подобным утверждением только демонстрирует своё невежество, однако продолжил с прежней горячностью: — Только давно забыл! Я же говорил, что никогда не интересовался политикой! Спросите кого угодно в Хайдаро! Это воззвание или письмо мне подбросили!
— И кто же это сделал? — всё тем же спокойным и доброжелательным тоном поинтересовался высокопоставленный чиновник.
Зло зыркнув на него, Рокеро Нобуро закусил губу, не решаясь высказать ничем не подкреплённые подозрения, потом подумал, что терять ему уже всё равно нечего, и выпалил:
— Барон Тоишо Хваро! Он боится, что я могу разоблачить его преступления, вот и захотел от меня избавиться!
— Разве выигрыш у вас сто муни является серьёзным преступлением? — с откровенной издёвкой заметил цензор. — Тем более, тогда вы даже не упрекнули барона в нечестной игре.
Стараясь не показывать вида, насколько оскорбило его подобное утверждение, младший брат губернатора гордо выпрямился на табурете и вздёрнул подбородок.
— Наши с ним личные дела, господин Цунадоро, не имеют никакого отношения к его преступлениям!
— Как мне уже известно, вы упорно пытались убедить всех вокруг, что этот благородный юноша имеет какое-то отношение к нападению разбойников на свадебный караван дочери рыцаря Канако, — тем же издевательским тоном продолжил собеседник. — Только объясните, зачем ему грабить приданое собственной невесты?
Молодой человек скрипнул зубами, чувствуя, как на глаза вновь набегают слёзы обиды и разочарования.
— И где оно, наконец? — окончательно морально «добил» его страшный старик.
Не зная, что ответить, Рокеро Нобуро набычился, упрямо сжав губы в тонкую полоску.
— Молчите? — усмехнулся собеседник и, подавшись вперёд, положил ладони на стол. — Столько времени прошло после нападения, а ни разбойников, ни приданого не найдено. Почему? Не потому ли, что их ищут сами преступники?
— Что?! — охнул младший брат губернатора.
— Судя по найденной у Бано Сабуро записке, это он организовал ограбление свадебного каравана. И теперь я думаю…
Цензор мрачно усмехнулся.
— Что именно вы с помощью своих друзей-заговорщиков из «Белой цапли» уговорили его совершить это преступление.
— Я?!! — совершенно обезумев от столь гнусного обвинения, молодой человек рванулся, намереваясь стереть гаденькую усмешку с морщинистого лица собеседника.
Конвоиры повисли на плечах, пытаясь вновь усадить его на место. А когда он, изловчившись, отшвырнул одного из них, второй ударил буйного арестанта по затылку мечом в ножнах.
Голова взорвалась болью, и полутёмная комната поплыла перед глазами. Пол устремился навстречу Рокеро Нобуро, но солдаты успели подхватить его под руки и вновь взгромоздили на табурет.
— Кому передали награбленное? — совсем другим, сухим и деловым тоном осведомился высокопоставленный чиновник. — Или оно ещё где-то спрятано?
— Я был в городе, когда напали на караван дочери Канако, — пробормотал заплетающимся языком младший брат губернатора.
— Конечно, и вы и господин Сабуро сами не принимали участия в нападении, — согласно кивнул цензор. — Вы его спланировали и организовали. Сами или с помощью «братьев» из «Белой цапли». Это мы выясним.
И его сухие губы чуть разошлись в столь многообещающей усмешке, что у арестанта по спине мурашки побежали.
— Но сейчас меня интересует, где награбленное? Судя по донесениям, взяли немало. Чуть ли не пятьдесят тысяч серебром. Часть, конечно, взяли наёмники. А остальное куда дели? Кому передали деньги? Или, может быть, действительно, всё ещё где-то здесь? Лучше вам рассказать, господин Нобуро, и не доводить дело до пыток.
— О Вечное небо! — молодой человек застонал от бессилия. — Сколько можно повторять, что я не имею никакого отношения к нападению на свадебный караван дочери Канако! Это сделал барон Хваро с помощью своего дяди и наставника господина Мукано! Не знаю зачем, но это точно они!