Торопясь, глотая окончания слов, путаясь и перескакивая с одного на другое, бывший чиновник по особым поручениям поведал о следах кавалерийских сапог, о трупах, найденных в зимнем лесу сестрой начальника уезда, о болтовне охранников, сопровождавших караван барона из столицы, которую пересказал Лукас.
Когда он начал повторяться, слушатель сухо поинтересовался:
— Кто ещё, кроме вас и той девчонки, видел те следы?
Младший брат губернатора отвёл взгляд, изо всех сил пытаясь удержать слёзы обиды и разочарования.
Не став дожидаться ответа, цензор назидательно проговорил:
— То есть вы ничем не можете подтвердить свои слова. А против вас имеются неоспоримые улики: и воззвание смутьяна Дзако, и письма от «братьев» по тайному обществу. Допускаю, что ваш брат ещё не знает, с кем вы связались. Из уважения к нему я не стану допрашивать вас до приезда в Хайдаро. Дам вам время подумать, оценить глубину той моральной пропасти, в которой вы оказались. Но в цензорате вам придётся рассказать всё. Имейте это ввиду.
— Я уже всё рассказал, господин Цунадоро, — Рокеро Нобуро смахнул предательскую слезинку тыльной стороной ладони. — Только вы же не слушаете.
— Уведите, — игнорируя его последние слова, распорядился собеседник и, откинувшись на низенькую спинку жалобно скрипнувшего кресла, помассировал себе переносицу.
Подхватив под мышки обмякшего арестанта, конвоиры рывком поставили его на ноги.
— Я сам! — попытался вырваться тот.
— Отпустите его, — поморщившись, распорядился страшный старик, добавив на прощание: — Хорошенько подумайте над тем, что сейчас услышали. Время у вас пока есть.
Молодой человек демонстративно отвернулся, невольно уперев взгляд в грубо сколоченное кресло, стоявшее у стены с развешанными на ней орудиями, предназначенными для побуждения допрашиваемых к откровенности.
Острые шила с деревянными рукоятками ожидали, когда их загонят под ногти какому-нибудь упрямцу. Злобно скалились зубастые щипцы для разрывания живой плоти. Рядом с короткой, ребристой дубинкой расслаблено висела плеть с короткими, изогнутыми крючками на конце четырёх кожаных ремней. На полу стояла прислонившись к стене толстая доска с прорезами для шеи и рук.
Где-то в животе у младшего брата губернатора противно засосало. Скрывая страх, он торопливо вышел из комнаты, внезапно понимая, что больше всего боится не боли, а безнадёжности.
За дверью располагался короткий коридорчик с тянувшейся по правой стороне решёткой из толстых, деревянных брусьев. Там находились клетки для заключённых. В одной из них со вчерашнего дня дожидались суда двое базарных воришек, а во второй полулежал на рисовой соломе бывший начальник уезда.
Остановившись возле неё, солдат отпер висячий замок, размотал цепь и, толкнув низенькую дверь, кивком головы велел арестанту заходить.
Даже не взглянув на него, молодой человек быстро подошёл к своему товарищу по несчастью.
Несмотря на бледность, выглядел тот гораздо лучше, чем при их первой встрече сегодня.
С трудом дождавшись, когда конвоир отойдёт к двери комнаты для допросов, бывший чиновник по особым поручениям раздражённо прошипел:
— Он даже не захотел меня слушать!
— Этого и следовало ожидать, — нисколько не удивился Бано Сабуро.
Хлопнула дверь. Сокамерники притихли. Мимо решётки проследовал погружённый в размышления господин Цунадоро в сопровождении солдата, освещавшего ему дорогу висевшим на палке фонарём.
Дождавшись, когда они уйдут, второй воин уселся на табурет и, прислонившись спиной к стене, прикрыл глаза.
Обычно здесь несли службу городские стражники, но сегодня их места заняли солдаты императорской армии из сопровождавшего цензора отряда.
— Теперь остаётся надеяться только на Вечное небо и связи брата при дворе, — прошептал Рокеро Нобуро. — Уж там-то должны понять, что все обвинения — полная чушь! Ну, какой из меня заговорщик?
— Я бы на вашем месте на это особо не рассчитывал, — внезапно огорошил его собеседник.
— Это почему же? — голос молодого человека предательски дрогнул, и он с жаром заговорил: — Мой брат хорошо знаком с очень влиятельными людьми. Даже с членами императорский семьи! В прошлом году он дважды охотился с принцем Токумо. И у государя он на хорошем счету…
— Не обманывайте себя, господин Нобуро, — всё с той же беспощадностью разрушил его надежды бывший начальник уезда. — С теми доказательствами, что есть у цензора, как бы вашему брату самому не оказаться на нашем месте! Будет великой милостью, если он отделается ссылкой куда-нибудь в совсем уж дикую глушь.
— Что вы такое говорите, господин Сабуро!? — вскричал бывший чиновник по особым поручениям. — Какие это доказательства?! Пара ничего незначащих бумажек! Неужели непонятно, что нам их просто подкинули!
— До эпидемии, возможно, ещё кто-то и стал бы разбираться, — сокамерник тяжело вздохнул, потирая левую сторону груди. — Но после выступления учёных, письма Кайтсуо Дзако и разоблачения его брата, цензоры повсюду ищут крамолу и тайные общества.
Он грустно усмехнулся.
— Можете считать, что у вашего брата уже нет знакомых. Никто не захочет связываться с родственником заговорщика.
От этих слов сознание Рокеро Нобуро словно разделилось. Одна часть понимала и признавала жестокую правоту Бано Сабуро, а другая упорно отказывалась верить, лихорадочно пытаясь отыскать выход, найти путь к спасению. Молодому дворянину хотелось вскочить на ноги, вцепиться в деревянные брусья решётки и, вырвав её, покинуть эту холодную, кишащую клопами и блохами комнату, бежать к старшему брату, упасть на колени, рассказать ему всё, покаявшись в своей гордыне и глупости, попросить помочь в самый последний раз! Отныне он будет вести себя так, как подобает благородному мужу, посвятит свою жизнь изучению наследия великих мудрецов древности или запишется в армию, где совершит множество подвигов во имя Сына неба.
Желание действовать немедленно оказалось настолько велико, что Рокеро Нобуро изо всех сил сжал зубы и кулаки.
Тем удивительнее казалось ему спокойствие товарища по несчастью. Прикрыв глаза, Бано Сабуро полулежал, опираясь спиной на наваленную у стены кучу рисовой соломы. Синий шёлковый халат, знак принадлежности к государственным служащим, с него сорвали, и теперь он кутался в рваную куртку городского стражника.
Не в силах больше молчать, младший брат губернатора стукнул кулаком по колену.
— Кто же подбросил нам эти мерзкие писульки? Узнаю — убью, чего бы мне это ни стоило.
— На самом деле выбор не так велик, — по-прежнему не открывая глаз, усмехнулся сокамерник. — Кто из моих чиновников заходил к вам в гостиницу?
— Никто, — решительно заявил молодой человек, тут же вспомнив, — правда, с моим слугой произошла странная история.
— Расскажите, — внезапно попросил бывший начальник уезда. — Если, конечно, вам не хочется спать.
— Какой тут сон! — отмахнулся собеседник, всё же не сумев удержаться от завистливого восклицания: — Удивляюсь вашему спокойствию, господин Сабуро.
— К чему сетовать на то, чего не в силах изменить, — пожал тот плечами, тяжело вздохнув. — Мой старший сын им не попался, а значит, будет кому совершить по мне поминальное жертвоприношение. Я не стану бесплотным призраком и, быть может, после смерти смогу пройти перерождение… А ждать её недолго. Лекарь сказал, что я умру при первой же самой лёгкой пытке.
И напомнил:
— Так что там случилось с вашим слугой?
Понизив голос, младший брат губернатора поведал о чересчур долгом сне Кубваня, а также о странной встрече вчера поздно вечером.
— Теперь-то я думаю, что среди них в самом деле был тот мерзавец, что опоил моего слугу, — сделал напрашивавшийся вывод рассказчик. — Он, наверное, и подбросил те бумаги, иначе зачем ему выдавать себя за другого, а потом убегать и прятаться?
— Возможно, — хмыкнул сокамерник. — Но тогда, господин Нобуро, против нас устроили целый заговор, один из участников которого должен служить в канцелярии. Никому другому в мой кабинет не попасть.
— Думаете, это кто-то из чиновников? — поинтересовался молодой человек, почёсывая искусанную насекомыми ногу.
— Необязательно, — покачал головой собеседник. — Это мог быть слуга или стражник. Но он лишь подбросил бумажки, может быть, не понимая, зачем это делает. Среди простолюдинов мало кто слышал о письме Кайтсуо Дзако, а уж придумать тайное общество у них ума не хватит. Нет, это дело рук человека образованного, да к тому же знакомого со столичными делами…
— Тогда это только барон Хваро! — не дослушав, выпалил бывший чиновник по особым поручениям и тут же стал торопливо объяснять: — Он же учился в Гайхего и сдавал государственные экзамены как раз тогда, когда Кайтсуо Дзако голодал возле дворца Небесного трона. Только ему в уезде известна та история во всех деталях. Он испугался разоблачения и подбросил нам эти бумаги!
Заметив, что собеседник вроде как пытается возразить, поспешно добавил:
— Не сам, конечно. Но с его деньгами легко найти подлецов, способных на любые мерзости.
— Скорее всего, вы правы, господин Нобуро, — неожиданно не стал спорить товарищ по несчастью. — Мне тоже никто больше в голову не приходит.
Он криво усмехнулся.
— Раньше меня обвиняли во взятках, растрате государственных средств или в удочерении дикарки. Но никто не додумался объявить меня заговорщиком. Не похоже это на наших людей.
При этих словах младший брат губернатора почему-то вспомнил лучащуюся самодовольством физиономию младшего писца, восседавшего на передней скамейке фургона господина Цунадоро, и спросил:
— Господин Сабуро, а почему вместе с цензором приехал господин Андо?
— Так он сам вызвался проводить его к вам, — повернувшись на бок и подперев голову рукой, объяснил бывший начальник уезда. — Единственный из наших, кто был во дворе канцелярии. Больше никто не захотел.
— Вот негодяй! — процедив сквозь зубы, молодой человек решил, что не стоит больше скрывать от товарища по несчастью неблаговидные поступки младшего писца. — Это же он со своей матерью написал донос, что вы приняли в свою семью дикарку.