— Благодарю, Георгий Андреевич. — Я склонил голову. — Обещаю — не подведу.
— Ты не обещай, а лучше не подведи. Тебе жить-то есть где, пока не сдашь?
— Найду. — Я пожал плечами. — Город-то большой.
— Отставить — найду. Поднимайся на третий этаж, оттуда в левое крыло, в расположение. — Разумовский сцепил пальцы в замок и подался вперед. — Там найдешь коменданта, капитана Шиловского, Осипа Яковлевича. Передай — я лично велел заселить на время поступления. Запомнил?
— Так точно!
— Вольно… гардемарин. — Разумовский откинулся на спинку кресла. — Вопросы есть?
— Есть, Георгий Андреевич. — Я чуть понизил голос. — А кто от вас выходил? Сразу передо мной, высокий такой, с бородой.
— Граф Распутин. Григорий Григорьевич… Большой друг и жертвователь Корпуса. — Разумовский снова прищурился. — А ты с какой целью, собственно, интересуешься?
— Да так… Перепутал с кем-то, наверное. — Я приложил два пальца к несуществующей фуражке и закинул рюкзак на плечо. — Доброго дня, Георгий Андреевич.
Большой друг и жертвователь Корпуса, конечно же, не поджидал в коридоре. Зато мысли набросились сразу, стоило мне закрыть за собой тяжелую дверь.
Значит, Распутин… неудивительно, что лицо показалось мне знакомым. Бастард, рожденный дочерью цыганского барона и признанный стариком-отцом уже в зрелом возрасте. Сильный Одаренный, который не спешил связывать себя ни с армией, ни с гражданской службой. Десять лет назад о нем ходили весьма… занятные слухи.
Впрочем, и тогда, и сейчас меня куда больше интересовал его почтенный родитель: фигура одиозная и весьма известная в столице еще с самого начала прошлого века. Никто толком не знал, сколько старикашке на самом деле лет, но даже по самым скромным подсчетам — точно не меньше ста двадцати…
Было на момент моей смерти, и я почему-то почти не сомневался, что Распутин-старший до сих пор не отправился на тот свет и даже не собирался. Он получил графский титул, кажется, еще в сороковых. И постоянно ошивался при дворе, сколько я себя помнил. Пережил шестерых государей и всегда умудрялся услужить каждому.
В том числе и мне. При всей неоднозначности своей биографии, Распутин умел быть полезным. И вполне заслуженно считался одним из сильнейших Конфигураторов Империи, хоть никогда и нигде не учился. Разумеется, никто в своем уме не доверил бы хитрому и тщеславному старикашке всех тайн, но все же я привлекал его к работе над проектом. И не меньше половины Конструктов, вытащивших меня с того света, Распутин разрабатывал лично.
И вполне мог уже тогда догадываться, кому и для чего понадобились схемы запредельной сложности, да еще и в таком количестве. Значит, вот она — та самая утечка…
Правда, это пока никак не объясняет желание младшего Распутина избавиться от подключенного к аппаратам тела, попутно превратив в обгорелые развалины целый больничный корпус. Его папаша умел не брать на себя лишнего и не прыгать выше головы.
Раньше — умел.
Погрузившись в свои мысли, я не заметил, как дверь слева открылась, и задел ее плечом. Совсем легонько, но с той стороны тут же послышалась недовольное сопение, которое, стоило мне пройти, вдруг сменилось сердитым воплем.
— А ну стоять!
Я вздохнул и медленно повернулся.
Еще одна дуэль? Третья? Впрочем… Нет, этот вызывать не будет — по чину не положено.
Передо мной стоял среднего роста офицер, чем-то напоминающий черную птицу… Только не ворона, а скорее грача — тощего и облезлого. Сходство дополняли длинный острый нос и близко посаженные глаза, в которых плескалась… нет, не злоба — скорее то, что обычно принято называть дурным характером.
— Кто такой? Фамилия, курс, отделение!
Голос оказался премерзкий — чуть ли не по-женски тонкий и действительно похожий на визгливый грай. Полностью соответствующий внешности.
Вот же угораздило меня…
— Владимир Острогорский, абитуриент, — представился я. — Простите, с кем имею честь?
Кажется, мой спокойный голос, а главное — вполне невинный вопрос, вывели грача из себя окончательно.
— Абитуриент, значит? — прищурившись, прокаркал он. — Такими темпами, молодой человек, вы рискуете вылететь отсюда, еще не поступив. Я — комендант Корпуса, капитан второго ранга Осип Яковлевич Шиловский!
Да уж… Повезло так повезло.
— Очень хорошо, Осип Яковлевич. Вы-то мне и нужны, — кивнул я. — Как раз шел к вам — по делу.
— И какое же… — Грач гневно раздул ноздри на клюве, — какое у абитуриента может быть ко мне дело?
— Его превосходительство Георгий Андреевич просил передать, что велел заселить меня на время сдачи экзаменов.
— Что, простите? Селить абитуриента? — Я почти физически чувствовал презрение, которым буквально сочился комендант. — Какая… какая блажь! Он что, думает, я обязан устраивать каждого, кто приедет в столицу поступать?
— Значит, отказываетесь? — усмехнулся я. — Так и передать его превосходительству?
— Вы… — Грач явно не привык к обращению в таком тоне. — Вы вообще знаете, кто я такой⁈
— Знаю, — я пожал плечами. — А вы, Осип Яковлевич, знаете, кто я?
Кажется, сработало: его высокоблагородие комендант наконец сообразил, что зарвался. Когда служишь в таком месте, не стоит забывать, что даже юнец в байкерской «броне» и с шлемом на локте запросто может оказаться родственником члена Совета… Внуком, племянником… Или даже сыном.
— Довольно разговоров, — тихо произнес он, в мгновение ока сдуваясь чуть ли не вдвое. — Следуйте за мной!
Расположение оказалось совсем рядом — буквально за углом. Двери по обе стороны коридора выглядели абсолютно одинаково, и я ничуть не сомневался, что изрядная часть комнат здесь пустует, однако грач зачем-то повел меня в самый конец — туда, где даже лампы под потолком не горели.
— Устраивайтесь, — буркнул он перед тем, как упорхнуть обратно. — Других вариантов у меня не имеется. Белье получите у каптера.
Выделенное мне помещение выглядело… пожалуй, привычно. Примерно такими я и запомнил комнатушки, в которых жили курсанты во времена моей молодости. Эту, похоже, когда-то тогда и ремонтировали в последний раз… А может, и нет: материал самой двери и проема чем-то напоминал дерево в кабинете Разумовского. Та же фактура, тот же цвет, только местами стертый и неухоженный. За долгие годы лак потемнел чуть ли не до черноты, и его обновлением здесь, похоже, так и не озаботились, поэтому даже самые крохотные царапины выделялись белым.
Да уж… Двери в начале коридора определенно выглядели понаряднее.
Я провел по дереву кончиками пальцев и тут же наткнулся на неровность. Символы уже давно забились пылью, но очертаний не утратили, и я прочитал три буквы. К, В, и Л — наверное, инициалы курсанта или мичмана, который жил здесь… Ого, сотню с лишним лет назад — чуть ниже расположились цифры: одна тысяча восемьсот девяносто третий.
Надпись «Грач — мудак» смотрелась куда свежее. И даже если была сделана несколько лет назад, актуальности не утратила до сих пор. Видимо, сходство с пернатым местные подмечали и раньше.
— Не, ну ведь и правда же — мудак, — усмехнулся я себе под нос, взявшись за ручку.
Дверь вела из коридора в этакий «предбанник» — одну из тех прихожих, которые во всех подобных общежитиях выглядят почти одинаково. Лампочки внутри не горели, и я скорее угадал, чем разглядел в полумраке поворот на кухню, санузел и проход в два стандартных блока: как и полвека назад, юных курсантов селили в рассчитанные на четверых апартаменты попарно. На левой двери висел тяжелый замок, который, похоже, не трогали уже целую вечность, зато правая была полуоткрыта, и в широкую щель лился свет.
И звуки музыки. Там, в комнате, кто-то негромко играл, перебирая струны гитары. Похоже, блок оказался обитаемым: его высокоблагородие комендант подобрал мне апартаменты с соседом.
Впрочем, почему бы и нет? Сидеть в расположении до самых экзаменов я все равно не собирался, а толковый ровесник и уж тем более старшекурсник-мичман подскажет, чем тут можно заняться до вечера — а то и составит компанию.
— Доброго дня! — проговорил я, решительно толкая дверь.
— Ну знаешь… Не стал бы я называть добрым день, когда тебя заселяют в такое место.
Парень в белой футболке и темно-синих «трениках» лежал на койке, сонно поглаживая пальцами струны гитары. Но стоило мне появиться на пороге, тут же оживился и, отложив инструмент, уселся и принялся разглядывать меня.
А я, в свою очередь, разглядывал его в ответ.
Высокий… даже длинный — наверняка выше меня на полголовы, если не больше. Худой, но скорее крепкий и жилистый, чем просто тощий: в крупных кистях рук угадывалась немалая сила. Зеленоглазый, с веснушчатым крупным носом и прической, которая едва-едва укладывалась в требования устава. Нет, парень не отращивал волосы сверх положенного — просто сами темно-рыжие кудри будто норовили нарушить дисциплину, своевольно торча во все стороны. Где-то на уровне ушей они переходили в неожиданно-солидные для молодого лица бакенбарды, но ни усов, ни уж тем более бороды курсант, конечно же, не носил.
Первый курс?.. Нет, все-таки второй, уже с унтер-офицерским званием: на погонах наброшенного на спинку стула кителя рядом с вышитым золотым якорем виднелись две лычки.
— Байкер, значит?.. — Парень окинул взглядом мои «доспехи» и уважительно хмыкнул. — Круто, круто… И за какие же грехи тебя сослали в мою скромную обитель?
— Да ни за какие. — Я пожал плечами. — Только поступать буду.
— Поня-я-ятно. Абитуриент… Ну, будем знакомы: Виталий Сергеевич. Можно просто Виталик. А фамилия у меня самая что ни на есть флотская, — парень широко улыбнулся, — Поплавский!
— Острогорский. — Я пожал протянутую руку. — Владимир Федорович. Можно просто Владимир.
— Ага. И на какое отделение собираешься, Владимир Острогорский?
— На десантное. — Я бросил рюкзак на свободную койку и принялся стаскивать куртку. — Если возьмут, конечно.
Особых сомнений у меня не было, но делиться подробностями весьма не иллюзорного блата я не собирался. Тем более, что моего нового знакомого это, похоже, и вовсе не интересовало.