Теперь разговор не понравился уже мне. Не то, чтоб я чего-то опасался, но обсуждать такие вещи в логове красноперых определенно не стоило.
— Да, я слышала… всякое, — Баронесса хищно улыбнулась, пожирая меня глазами. — Говорят, бедняга до сих пор никак не может починить свой автомобиль.
— И мне хотелось бы поинтересоваться, кто разносит эти сплетни, — послышался недовольный голос.
За спинами девушек стоял мой старый знакомый паж Саша, он же сиятельный граф Ходкевич собственной персоной.
— Ой, — расплылась в глупой улыбке блондинка. — А мы тут…
Оля едва слышно вздохнула. Видимо, бестолковое трио уже не раз устраивало подобные представления. В свое время я сам встречался с такими девицами. И обычные сплетницы были не худшей их разновидностью: некоторые буквально видели своим долгом разжигать скандалы, а устроить дуэль прямо на балу для них считалось высшим пилотажем.
— А вы тут болтали, полагаю, — мрачно проговорил Ходкевич и перевел взгляд на меня. — Или это вы, милостивый сударь, позволяете себе…
— Нет. Не имею подобной привычки, знаете ли. И едва ли вы станете обвинять в чем-то мою спутницу. — Я взял Олю под руку. — А значит… На вашем месте я бы, пожалуй, задал пару вопросов друзьям.
Ходкевич вспыхнул и насупился. Видимо, понял намек, но быстро придумать остроумный ответ все-таки не успел. И я тут же воспользовался повисшей паузой, чтобы увести Олю подальше и от него, и от этих… особ.
Бояться мне было нечего, но вряд ли можно придумать что-то хуже, чем устраивать нелепые петушиные бои на потеху курицам. В конце концов, Мещерский позвал меня присмотреть за великой княжной, а не нарываться на очередную дуэль.
Оркестр, расположившийся на небольшом возвышении у противоположной от окон стены, играл уже далеко не первую композицию, однако танцевали пока немногие. По большей части пары возрастом чуть постарше — а молодняк разве что не расталкивал друг друга плечами, чтобы поскорее лицезреть ее высочество.
Но к нам она сама шагнула навстречу. Я уже видел племянницу на фотографиях, где ракурс и ретушь наверняка добавляли ей и роста, и какой-то тяжеловесно-взрослой солидности, однако и вживую она вовсе не казалась девчонкой.
Белокурые волосы Елизаветы чуть потемнели, но так и остались куда больше похожи на шевелюру матери — в девичестве принцессы Анны Каролины Рикке Датской. От которой унаследовала заодно и фигуру: Романовская стать в дочери брата так и не проявилась, и небольшой рост приходилось компенсировать узким кроем бального платья и каблуками. Впрочем, грации Елизавете было не занимать — от забавной детской неуклюжести не осталось и следа.
Передо мной стояла серьезная и уверенная в себе женщина шестнадцати с хвостиком лет от роду. Месяц назад она в одночасье потеряла семью, однако нашла в себе силы не только явиться на прием, но и честно отыгрывать роль важной гостьи, делая вид, что ей и правда весело.
Молодец, сильная девочка… И совсем уже взрослая.
Дети, особенно чужие, всегда растут быстро. Но я отсутствовал целых десять лет, и в моей памяти Елизавета до сих пор оставалась крохой с косичками, которой единственной позволялось отвлекать дядю от важных государственных дел и часами таскать по восточному крылу Зимнего. Ее черты изменились, но то, что я чувствовал тогда, проникало даже сквозь разделившую пелену времени и смерти, разливая по груди непривычно-странное тепло.
Я на мгновение будто вдруг вернулся в собственное старое тело.
— Я здесь… — сами собой беззвучно прошептали губы. — Лиза, я теперь с тобой.
Но ее высочество, конечно же, не услышала.
— Привет! — поздоровалась она с Олей вполголоса. Но ко мне, конечно же, обратилась в полном соответствии с придворным этикетом. — Доброго дня, милостивый государь!
— Владимир Острогорский. Морской корпус, первый курс. — Я изобразил поклон и осторожно коснулся губами протянутой руки. — Доброго дня, ваше высочество.
— А он ничего, — улыбнулась Елизавета. И вдруг как-то совершенно по-детски взглянула на Олю, сложив брови домиком. — Можно я украду его на один танец?
— Разумеется, ваше высочество! — Перед нами вдруг возник Поплавский, ужом проползший сквозь толпу вокруг. — Тем более, что его благородие курсант остался без пары… Сударыня, вы позволите?
Оля усмехнулась, покачала головой, но возражать все-таки не стала, и через несколько мгновений мы вчетвером присоединились к вальсирующим парам. Теперь, когда подружки не было рядом, Елизавета растеряла большую часть гонора. И вместо положенной в таких случаях светской беседы молчала, разглядывая пуговицы у меня на груди.
— Какие красивые серьги. — Я чуть склонил голову, рассматривая вблизи уже знакомое украшение с фамильным гербом Морозовых. — Мне кажется, или это какой-то символ?
— О нет, Владимир. Ничего особенного.
Елизавета ответила быстро, явно дежурной заученной фразой: истинный смысл золота и бриллиантов предназначался титулованным аристократам и их наследникам, а не каким-то там курсантам из Пятигорска. Однако от моего внимания не ускользнуло, как теплый огонек то ли любопытства, то ли какого-никакого веселья в глазах напротив потух.
Исчез, будто его и вовсе не было. Уж кто-кто, а сама Елизавета точно знала, что означает эта «выставка достижений» — и, похоже, не испытывала никакого восторга по поводу грядущих пересудов в кулуарах.
Морозов, как и раньше, двигался к цели напролом, наплевав на такие мелочи, как чьи-то там чувства.
— У вас… у вас очень сильные пальцы, Владимир. — Елизавета запрокинула голову и чуть нахмурилась. — Все в порядке?
Я не заметил, что стиснул крохотную ручку так, что ногти побелели. Да и выражение лица у меня при этом наверняка было весьма… недоброе. Не то чтобы я не понимал Морозова — еще как понимал, целиком и полностью, но от этого злоба внутри разгоралась только сильнее.
— Простите, ваше высочество, — вздохнул я. — По какой-то причине я сегодня слишком уж рассеян.
Даже если мой ответ и показался Елизавете странным и неуместным, лезть с расспросами она, конечно же, не стала. Второй и третий танец я кружил уже с Олей, кое-как отвоевав ее у Поплавского, четвертый с невесть откуда взявшейся баронессой Фогель, а пятый — снова с Елизаветой.
И вот тогда-то меня и накрыло. Нет, не предчувствие… скорее уверенность, что уже вот-вот, буквально с минуты на минуты случится какая-то масштабная, громкая и крайне неприятная дрянь. Я сбился с ритма, на мгновение даже перестав слышать музыку и лишь усилием воли смог заставить себя не дергаться.
Такое уже случалось раньше — в прошлой жизни. Какие-нибудь ученые или многомудрые Конфигураторы наверняка смогли бы подтянуть под такие ощущения теоретическую базу. А физики и вовсе принялись бы говорить, что у сильных энергетических потоков особые отношения с материей и даже со временем, что разряд запредельной мощности еще до возникновения порождает магнитное поле, которое способен почувствовать высокоранговый Одаренный…
Мы, вояки, называем это простым словом «чуйка». И предпочитаем не рассуждать, а убраться, пока не долбануло.
— Надо уходить, ваше высочество. Быстро, за мной!
Я резко остановился посреди танца, дернув ничего не понимающую княжну за руку. Та открыла было рот, чтобы возмутиться, но увидела выражение моего лица и почему-то предпочла не возражать.
Поплавский, галантно круживший в танце Ольгу, чуть склонился, что-то прошептал ей на ухо, и они тут же двинулись за нами, скользя между вальсирующих по залу пар.
Наш маневр не остался незамеченным. Я увидел, как со всех сторон к нам двинулись сразу несколько рослых мужчин в костюмах. И объясняться с ними уже не было времени — как и предупреждать об опасности остальных присутствующих.
Можно, конечно, крикнуть «пожар», ринуться к выходу, и тогда толпа наверняка среагирует, но меньше всего мне сейчас нужны толчея и паника. Первым делом следует вывести из-под удара племянницу и Олю с Поплавским, а остальные…
Так бывает. Мне и раньше приходилось делать непростой выбор, а на этот раз даже не пришлось задумываться.
Телохранители прибавили шаг, но их каким-то образом опередил Книппер. Только что старикашка крохотной неуклюжей тенью маячил где-то вдалеке у входа в бальный зал — и вдруг почти в одно мгновение переместился чуть ли не самой двери напротив, успев на перехват куда быстрее здоровяков втрое моложе.
Вот что значит — опыт.
— Доброго дня, милостивый сударь, — Книппер перегородил мне путь и будто бы невзначай отвел правую руку чуть назад. — Могу ли я поинтересоваться?..
— Не можете! — прорычал я. И указал взглядом наверх. — Ну же, Иван Людвигович, вы ведь тоже это чувствуете!
Злая сила снаружи наливалась мощью и пульсировала. Я буквально всем нутром ощущал, что времени осталось мало. Больше того — его совсем не осталось. Где-то высоко в небе над главные зданием Пажеского корпуса повис огромный невидимой клинок, и старый Одаренный, похоже, успел сообразить, чем все закончится.
Первокурснику в парадной форме наверняка не полагалось знать имени и отчества одного из самых незаметных членов Совета, но тот, к счастью, решил обойтись без ненужных вопросов. Сосредоточенные серые глаза за стеклами очков сверлили меня лишь мгновение.
— Понял. Идите за мной.
Книппер развернулся на каблуках и зашагал к ближайшей двери — видимо, к покоям, отведенным для Елизаветы и ее свиты. Он шел по прямой с запредельной для своих лет скоростью, но так и не зацепил никого из танцующих: даже без всяких спецэффектов или активации Дара люди буквально разбегались в стороны, чтобы поскорее освободить ему путь.
— Быстрее! — Книппер отпихнул замешкавшегося телохранителя и распахнул дверь. Мазнул слегка удивленным взглядом по Оле с Поплавским и жестом пригласил нас войти. — Вы все — сюда!
Шагнув в коридор, я даже успел подумать, что вполне мог и ошибиться. Что странное чувство оказалось просто самой обычной тревогой за вновь обретенную племянницу. Что совершенно не обязательно в любой непонятной ситуации врубать режим старого параноика на полную катушку. Что Книппер сейчас просто закроет дверь и все обойдется…