Кейро покраснел. Острие меча было направлено точно в глаз старику.
– Я нужен Финну, чтобы защищать его от таких, как ты! Это я нянчусь с ним, держу его голову, когда ему плохо, прикрываю его спину. И уж если начистоту, то сапиенты – кучка старых дураков, цепляющихся за ошметки волшебства.
– Я сказал, хватит! – Финн встал между ними, отталкивая лезвие меча в сторону.
Все еще негодуя, Кейро отклонил меч:
– Ты пойдешь с ним? Зачем?!
– А зачем оставаться?
– Ради всего святого, Финн! Нам тут неплохо – еда, девочки, все, что пожелаешь! Нас боятся, нас уважают, у нас теперь достаточно власти, чтобы противостоять самому Джорманрику. Мы сделаемся Лордами Крыла, оба!
– Надолго ли? – насмешливо поинтересовался Гильдас. – Пока вам двоим не станет тесно?
– Заткнитесь! – гневно заорал Финн. – Посмотрите на себя! Единственные друзья, которые у меня есть в этом аду, и все, на что вы способны, это ссориться из-за меня? А обо мне вы подумали? Не о прорицателе, бойце или идиоте, идущем на любой риск, а о Финне?
Он задрожал, внезапно почувствовав смертельную усталость. Под их взглядами он съежился, обхватив голову руками, и заговорил:
– Я не могу больше терпеть! Я умру тут от ужаса, живя от припадка к припадку, постоянно в ожидании следующего. Это невыносимо, я должен уйти отсюда. Узнать, кто я! Я должен бежать!
Повисла тишина. В луче света от фонаря кружились пылинки.
Кейро вернул меч в ножны.
Финн попытался справиться с дрожью. Он глянул на Кейро, опасаясь насмешки, однако брат протянул руку и помог ему подняться.
– О тебе же забочусь, глупый мальчишка, – проворчал Гильдас.
– Помолчи, старик. Да он обрабатывает нас, как обычно, – проницательно заметил Кейро. – У тебя это хорошо получается, Финн. И с Маэстрой, и с нами.
Он отпустил руку брата и, сделав шаг назад, продолжил:
– Отлично. Предположим, мы сматываемся. А про проклятие ты забыл? Маэстра прокляла тебя. Смертельным проклятием, Финн. С этим что делать?
– Эту проблему оставь мне, – оборвал его Гильдас.
– Ах да, чародейство! – Кейро скептически покачал головой. – И почему вы думаете, что Ключ отопрет ту дверь? Двери здесь открываются только с соизволения Инкарцерона.
Финн потер подбородок и выпрямился:
– Я должен попробовать.
Кейро вздохнул, отвернулся и посмотрел на костры комитатусов. Гильдас поймал взгляд Финна и кивнул ему. Старик явно чувствовал себя победителем.
Кейро обернулся:
– Ладно. Но все делаем тайно. Если не повезет, никто не узнает.
– Тебе не обязательно идти, – напомнил Гильдас.
– Если он идет, значит иду и я.
Произнеся это, Кейро пнул кучку птичьего дерьма. Наблюдая за ее падением, Финн заметил внизу вспышку света. Он ухватился за цепь.
– Там кто-то есть.
Кейро уставился вниз:
– Уверен?
– Думаю, да.
Сапиент в смятении вскочил на ноги.
– Если это шпион и он слышал о Ключе, то у нас неприятности. Хватайте оружие, еду и ждите меня через десять минут у входа в шахту. – Он бросил взгляд на Ключ, на его радужные переливы. – Дай мне, у меня он будет целее.
– Нет. – Финн покрепче сжал кристалл. – Он останется у меня.
Пряча артефакт, он почувствовал внезапное странное тепло и тяжесть. Под когтистой лапой орла растворялся бледный круг, внутри которого Финну на секунду почудилась тень обращенного к нему лица.
Лица девушки.
– Должен признаться, ненавижу верховую езду. – Лорд Эвиан прогуливался среди клумб, внимательно изучая георгины. – Слишком далеко от земли без всякой на то необходимости.
Он уселся на скамейку рядом с Клодией и уставился на залитый солнцем деревенский пейзаж. Шпиль церкви дрожал в жарком воздухе.
– Почему ваш батюшка ни с того ни с сего решил вернуться домой? Надеюсь, это не внезапное недомогание?
– Должно быть, он просто о чем-то вспомнил, – осторожно проговорила Клодия.
Лучи полуденного солнца согревали каменную кладку поместья, вспыхивали бликами на темно-золотой поверхности рва. Утки гонялись за плавающим по воде хлебом. Раскрошив еще одну краюху, Клодия бросила им новую порцию.
Лорд Эвиан наклонился – в воде отразилось его холеное лицо – и сказал:
– Полагаю, вы немного волнуетесь и с нетерпением предвкушаете свадьбу?
– Временами. – Она бросила крошки водяной курочке.
– Уверяю вас, любой скажет, что вы легко справитесь с графом Стинским. Его мать в нем души не чает.
В этом Клодия не сомневалась. Она вдруг почувствовала себя такой уставшей, словно роль, которую она вынуждена играть, вконец вымотала ее. Она поднялась, ее темная тень легла на воду.
– Прошу меня простить, милорд, мне столько еще нужно успеть.
Не глядя на нее, он потянулся пухлой ручкой к уткам и промолвил:
– Сядьте, Клодия Арлекса.
Его голос! Она ошеломленно уставилась ему в затылок. Куда подевалось гнусавое нытье? Напротив, голос звучал жестко и повелительно. Он поднял глаза.
Клодия молча села.
– Я вас шокировал? Вообще-то, обычно я наслаждаюсь своим маленьким маскарадом, но иногда это крайне утомительно.
Слащавая улыбка тоже исчезла, отчего лорд стал выглядеть по-другому, его глаза в складках тяжелых век казались теперь уставшими. Он вдруг словно резко постарел.
– Маскарадом?
– Притворная личина. Все мы этим грешим, не так ли? При нынешней-то тирании Времени. Клодия, нас здесь никто не подслушает?
– Тут безопаснее, чем в доме.
– Да. – Он развернулся на скамье, прошуршав светлым шелком костюма, и Клодия уловила шлейф изысканного аромата, которым он пропитался насквозь. – Теперь послушайте. Я должен поговорить с вами, и другого шанса может не представиться. Вы когда-нибудь слышали о Стальных Волках?
Опасность. Здесь кроется опасность, и Клодия должна быть максимально осторожна. Она заговорила:
– Джаред очень хороший учитель. Стальной Волк изображен на гербе лорда Каллистона, которого признали виновным в подготовке заговора против Королевства. Лорд стал первым заключенным Инкарцерона. Но это случилось сотни лет назад.
– Сто шестьдесят лет назад, – уточнил Эвиан. – Это все, что вам известно?
– Да. – Это было правдой.
Эвиан бросил мимолетный взгляд на лужайку:
– Тогда позвольте мне рассказать вам, что Стальной Волк также дал название тайной организации придворных… скажем… оппозиционеров, которые жаждут освобождения от бесконечной игры в идеальное прошлое. Они против тирании Хаваарна. Им… нам нужна страна, где правит королева, которая заботится о своем народе и позволит нам жить так, как мы хотим. Королева, которая отопрет Инкарцерон.
Сердце Клодии заколотилось от страха.
– Вы поняли, о чем я, Клодия?
Она не имела понятия, как ей теперь быть. Кусая губы, она проследила глазами за Медликоутом, идущим от сторожки у ворот и явно разыскивающим их.
– Думаю, поняла. Вы один из них?
Лорд тоже заметил приближение секретаря и быстро проговорил:
– Может быть. Я страшно рискую, говоря с вами. Но полагаю, вы не настолько дочь своего отца.
Темная фигура секретаря пересекла разводной мост и устремилась к ним. Эвиан непринужденно помахал Медликоуту рукой и добавил:
– Подумайте об этом. Не так уж много найдется тех, кто станет оплакивать графа Стинского. – Эвиан поднялся. – Не меня ли вы ищете, сударь?
Лукас Медликоут был долговяз и немногословен. Поклонившись, он сказал:
– Да, милорд. Смотритель шлет наилучшие пожелания и велел передать вам эти депеши, прибывшие из Дворца.
Он протянул кожаный футляр. Изящно приняв его, Эвиан улыбнулся:
– Тогда мне непременно нужно удалиться, чтобы прочесть их. Прошу меня простить, дорогая.
Клодия присела в неловком реверансе, проводила взглядом коротышку и высокого сурового слугу, затеявших ни к чему не обязывающую беседу о видах на урожай. Не веря только что услышанному, она задумчиво крошила хлеб.
«Не так уж много найдется тех, кто станет оплакивать графа Стинского».
Он говорил об убийстве? Действительно ли он к этому стремится, или пытается заманить ее в ловушку, придуманную королевой, чтобы выяснить, насколько преданна невеста принца? Как поступить – донести или хранить молчание? И то и другое может оказаться ошибкой.
Она кинула хлеб в темную воду, наблюдая, как крупные кряквы с зелеными шеями отгоняют от добычи уток поменьше. Блуждая в лабиринте заговоров и притворства, она знала, что единственный, кому можно довериться, это Джаред.
Пальцы заледенели, несмотря на жару. Потому что учителя пожирала медленная смерть. Вернулся Эвиан – лицо непроницаемо, пухлые пальчики сжимают письмо.
– Клодия, дорогая, хорошие новости от вашего жениха. Каспар путешествует неподалеку отсюда. Прибудет завтра.
Сообщение встряхнуло ее. Она твердо улыбнулась и бросила в воду остатки хлеба.
Через мгновение они исчезли в птичьих глотках.
Кейро набил мешок награбленным – лучшей одеждой, драгоценностями, золотом, прихватил и ружье. Поклажа, наверное, получилась тяжелой, но Финн знал, что Кейро не станет жаловаться – ему легче тащить все на себе, чем сожалеть о брошенном добре. Для себя Финн взял одну перемену одежды, немного еды, меч и Ключ. Это все, что ему нужно. Увидев в сундуке свою часть добычи, он ощутил прилив ненависти к самому себе – снова перед его мысленным взором встали полные гнева и презрения глаза Маэстры. Тогда он с грохотом захлопнул крышку.
Теперь он бежал вслед за братом на свет фонаря Гильдаса, с опаской озираясь по сторонам.
Вокруг царила непроглядная ночь Инкарцерона. Но Тюрьма никогда не спала. Одно из ее красных Очей отворилось, повернулось и щелкнуло, когда они пробегали под ним. Этот звук вызвал холодящую волну мурашек на его коже. Тюрьма озадаченно наблюдала. Она играла со своими узниками, позволяя им убивать, странствовать, бороться и любить, пока это не наскучивало ей. Тогда она подвергала узников мукам Строгой Изоляции, сворачивая пространство. Это стало единственным ее развлечением, и, наверное, она знала, что Побег невозможен.