– Ты готова? – спросил он.
Девушка кивнула. На ней был синий дорожный костюм и плащ с потайным кармашком для Ключа.
– Знаменательное утро для дома Арлексов, Клодия. Начало новой жизни для тебя, для всех нас.
Его волосы, в которых проглядывала седина, были туго стянуты на затылке, глаза темны от удовольствия. Перед тем как взять дочь за руку, он натянул перчатки. Клодия без улыбки взглянула на отца, а перед мысленным взором возник мертвый старик на соломе, лежащий с открытыми глазами.
Она улыбнулась и присела в реверансе:
– Я готова, сэр.
Он кивнул:
– Я это всегда знал. Я всегда знал, что ты меня не подведешь.
«В отличие от моей матери?» – подумала она с горечью. Но вслух ничего не сказала. Отец кратко кивнул Джареду и повел Клодию прочь. Они вышли в большой зал, прошли по усыпанному лавандой полу, между рядами взволнованной челяди, – Смотритель Инкарцерона и его драгоценная дочь, взращенная для брака, который сделает ее королевой. По сигналу Ральфа слуги разразились громкими приветственными возгласами и аплодисментами, бросая под ноги сладко пахнущие ирисы; в честь будущего бракосочетания, которое слугам увидеть не суждено, зазвенели маленькие серебряные колокольчики.
Джаред шел сзади, неся под мышкой сумку с книгами. Он пожимал тянущиеся к нему руки, горничные со слезами на глазах совали ему крохотные пакетики со сладостями, обещая поддерживать порядок в башне, не трогать его драгоценные инструменты, кормить лисенка и птиц.
Усевшись в экипаж, Клодия оглянулась и почувствовала комок в горле. Все они будут скучать по Джареду, по его обходительности, по его изящной красоте, по всегдашней готовности лечить их кашляющих малышей и наставлять на путь истинный непослушных отпрысков. Но о ее отъезде, кажется, не сожалел никто.
Чья же это вина? Клодия обязана играть свою роль. Она госпожа, хозяйская дочка. Холодная как лед. Твердая как гранит.
Вскинув голову, она улыбнулась сидевшей напротив Элис.
– Четыре дня пути. Хотя бы половину я намерена проехать верхом.
– Сомневаюсь, что граф согласится, – хмуро заметила нянька. – К тому же он пожелает, чтобы ты хоть иногда ехала в его экипаже.
– Ну, я пока еще ему не жена. А когда стану ею, он быстро уяснит, что с моими желаниями тоже нужно считаться.
Они думают, она как кремень? Что ж, она будет такой. И теперь, когда кони оседланы, эскорт готов и экипажи медленно поползли в сторону главных ворот; все, чего Клодия хотела, так это остаться здесь, в доме, где она жила с рождения. Она выглянула в окно и стала махать и окликать всех по именам. На глаза навернулись непрошеные слезы.
– Ральф! Джоб! Мэри-Эллен!
И те махали в ответ, в вихре смешались подброшенные вверх платочки и белые голуби, взметнувшиеся с карнизов крыш. В зарослях жимолости гудели пчелы, экипаж громыхал по деревянному разводному мосту. В темно-зеленой воде рва отражался дом, вокруг отражения плавали утки и лебеди. Громадная процессия – фургоны, кареты, всадники, егеря, своры гончих, сокольничие – вся несметная свита выехала из поместья Смотрителя Инкарцерона в день, когда его планы начали воплощаться в жизнь.
Резкий порыв ветра заставил Клодию отодвинуться от окна, она откинулась на спинку кожаного сиденья и смахнула челку с глаз. Ну что же, может быть…
Неужели это люди?!
Ростом около восьми футов, они шли странной угловатой походкой, словно цапли, с хрустом продираясь сквозь наносы листьев.
Кейро, до боли сжав руку Финна, выдохнул тому в ухо одно-единственное слово:
– Ходули?!
Конечно! Когда люди-цапли прошли мимо, обнаружилось, что к их икрам прикручены металлические шарнирные конструкции, которыми они пользовались довольно умело, делая размашистые шаги. Финн понял, что высота нужна им для того, чтобы собирать урожай, – люди прикасались к крохотным узелкам на стволах деревьев, из которых мгновенно прорастали полуорганические плоды.
Повернув голову, он поискал глазами Гильдаса, но где бы ни скрывались сапиент и Аттия, они оставались невидимыми для Финна.
Люди закончили работу и пошли гуськом вниз по косогору, казалось сокращаясь в росте. Финн отчетливо рассмотрел, как человек в самом конце линии замерцал, словно погрузившись в какую-то преграду в воздухе.
Вскоре видными остались только их головы и плечи, затем и они исчезли.
Кейро подождал некоторое время, перед тем как подняться. Тихо свистнул, и тут же рядом зашевелилась кучка листьев. Наружу показалась седая голова Гильдаса.
– Ушли? – спросил он.
– И довольно далеко.
Кейро понаблюдал, как Аттия поспешно выбирается из кучи, затем повернулся к Финну. Бросив быстрый взгляд на брата, тихо позвал:
– Финн?
Это начиналось опять. Виной всему – дрожащее в воздухе мерцание. Кожу Финна закололо иголками, во рту пересохло, язык одеревенел. Он утер ладонью рот и прошептал:
– Нет!
– Придержите его, – бросил Гильдас.
Откуда-то издалека послышался голос Кейро:
– Подождите.
А затем Финн пошел. Зашагал прямо к тому месту, где меж двумя огромными ветвями шевелился воздух, словно пылинки плавали в столбе света, словно там открывался проход сквозь само Время. Приблизившись, он остановился, протянув вперед обе руки, как слепой. Замочная скважина, ведущая в другой мир.
Из нее тянуло сквозняком.
В тело словно воткнулась сотня иголок. Он прорывался сквозь боль, чувствуя прикосновение острых кончиков, приник глазом к щелочке света, пытаясь рассмотреть сквозь нее хоть что-то.
Он увидел разноцветное мерцание. Такое яркое, что заслезились глаза и перехватило дыхание. Там двигались тени, там мир был зеленым, а небо – голубым, как в его снах. И к нему уже мчались огромные жужжащие черно-янтарные создания.
Он закричал и отшатнулся, чувствуя, как Кейро подхватывает его обеими руками.
– Продолжай смотреть, брат. Что ты видишь? Что это, Финн?
Его скрутило. Ноги подогнулись, и он упал на усыпанную листьями землю. Аттия оттолкнула Кейро, быстро плеснула в кружку воды и протянула Финну. Тот взял ее, не глядя, и выпил, закрыл глаза, опустил голову на руки, больной от головокружения. Его стошнило.
Вокруг звучала ругань. Когда к Финну вернулась способность слышать, он узнал голос Аттии:
– …так его мучить! Не видишь, как ему плохо?!
Небрежный смешок Кейро:
– Он справится. Он же провидец. Вот пусть и смотрит. Нам это нужно.
– Ты совсем не беспокоишься о нем?
Финн с трудом поднял голову. Девушка смотрела в лицо Кейро, сжимая кулаки. Из взгляда исчезло побитое выражение; сейчас ее глаза полыхали гневом.
Кейро продолжал издевательски ухмыляться.
– Он мой брат! Конечно же, я беспокоюсь о нем.
– Ты беспокоишься только о себе. – Она повернулась к Гильдасу. – И ты тоже, Мастер. Ты…
Она умолкла. Гильдас определено ее не слушал. Опершись одной рукой о металлический ствол дерева, он смотрел прямо перед собой.
– Идите сюда, – тихо позвал он.
Кейро протянул руку Финну и помог брату подняться на ноги. Подойдя к сапиенту, они встали рядом; присмотревшись, наконец увидели то, что видел он.
Край леса. А дальше – узкая дорога, ведущая к Городу. Город, окруженный крепостными стенами, раскинулся на гигантской голой равнине. Дома, собранные из металлических плит, тесно лепились один к другому, башни и крепостные стены из странного темного дерева были обшиты жестяными и медными листами.
А по дороге, со смехом, криками и песнями, пешком и на повозках, неся на руках детей и погоняя стада овец, долгим шумным потоком текли сотни и сотни людей.
Воспользовавшись тем, что Элис заснула, Клодия забралась с ногами на сиденье и достала планшет. Экипаж подпрыгивал; за окном проносились зеленые леса и поля смотрительских владений, все в облаках пыли и мошкары.
Меня зовут Грегор Бартлетт. Это мое завещание. Умоляю нашедшего сохранить его, а когда придет время, предать огласке, потому что совершена чудовищная несправедливость и из живущих только я могу о ней рассказать.
Я с ранних лет служил в Королевском дворце. Был помощником конюха, форейтором, а потом слугой в доме. Мне доверяли все более важные должности. Я был личным камердинером при предыдущем короле и помню его первую жену, хрупкую красивую женщину из Заморья. Они поженились совсем юными. Когда родился их первенец, Джайлз, мне поручили заботиться о нем. Я нанял кормилицу, назначал горничных в детскую. Он был Наследником и ни в чем не знал недостатка. Мальчик рос, я полюбил его как собственного сына. Это был счастливый малыш. Даже после смерти его матери и новой женитьбы короля он продолжал жить в собственном крыле Дворца, окруженный своими драгоценными игрушками и домашними питомцами, собственной прислугой. У меня никогда не было детей. Поверьте, мальчик стал всей моей жизнью.
Постепенно я почувствовал перемены. Джайлз рос, а отец посещал его все реже и реже. Теперь у короля был второй сын, граф Каспар, – буйный, непослушный ребенок, избалованный фрейлинами. И была новая королева.
Сиа – странная замкнутая женщина. Рассказывают, будто однажды король, проезжая по лесной дороге, выглянул в окно своего экипажа и увидел ее, стоящую на обочине. Даже нет: он увидел ее глаза, странные, с бледными радужками, – и с этого момента не переставая думал о ней. Король отправил посыльных, но те никого не нашли. Он искал ее по округе, в деревнях и поместьях, рассылал глашатаев, обещая награду, но никто не мог найти прекрасную незнакомку. А неделю спустя, гуляя по дворцовому парку, король поднял глаза и увидел ее, сидящую у фонтана.
Никто не знает, кто ее родители или откуда она взялась. Думаю, она колдунья. И как только она родила сына, стало ясно, как сильна ее ненависть к Джайлзу. Она никогда не показывала этого королю и придворным; в их присутствии она была исполнена уважения к Наследнику. Но я-то видел.
В семилетнем возрасте Джайлз был помолвлен с дочерью Смотрителя Инкарцерона, надменной девчонкой, которая, однако, нравилась ему…