Посвист хлыста, лязг упряжи – и лошади тронулись. Пока карета, скрипя и опасно кренясь набок, разворачивалась в гостиничном дворике, Клодия мысленно предостерегала себя: «Это ловушка, не попадись». Но все-таки беспокойство пересилило.
– Где Джаред? Я думала…
– Я попросил его этим утром поехать с Элис в третьем экипаже. Нам надо поговорить.
Конечно же, отец хотел унизить учителя – хотя Джареду все равно, а Элис наверняка умирает от восторга, получив такого спутника. Но обращаться с сапиентом как со слугой… Клодия не на шутку рассердилась.
Отец секунду наблюдал за ней, потом перевел взгляд в окно. Он оставил в бородке чуть больше седины, чем обычно, что делало его облик еще степеннее.
– Несколько дней назад ты спрашивала о своей матери.
Если бы он ее ударил, изумление Клодии было бы меньшим. Но через мгновение она взяла себя в руки и сосредоточилась. Очень в его духе – перехватить инициативу и атаковать. При дворе Смотритель слыл гроссмейстером интриги. Она же была пешкой в его игре, пешкой, призванной стать королевой вопреки всему.
Легкий летний дождь увлажнял поля. Приятно запахло свежестью.
– Да, спрашивала, – осторожно согласилась она.
Рассматривая сельские пейзажи за окном, отец поигрывал перчаткой.
– Мне тяжело говорить о ней, но сегодня, приближаясь к цели всей своей жизни, после стольких трудов, я решил: время пришло.
Клодия прикусила губу. Ей было страшно. Но на секунду, на краткий миг, ее посетило чувство, которого она ни разу до сих пор не испытывала. Жалость к отцу.
18
Мы заплатили Дань, мы отдали лучшее, отдали самое дорогое. Остается лишь ждать развязки. Мы ничего не забудем, даже если пройдут столетия. Подобно волкам, мы всегда настороже. Если потребуется отомстить, мы отомстим.
Внутри кареты царил полумрак. В тенях, отбрасываемых густой листвой, плясали солнечные блики.
– Я женился в зрелом возрасте, – начал Смотритель, наблюдая за игрой света и тени. – Принадлежал я к знатному семейству, члены которого всегда служили при дворе, и принял пост Смотрителя, будучи совсем юным. Огромная ответственность, Клодия. Ты не представляешь, насколько огромная.
Он испустил краткий вздох.
Карету трясло на ухабах. Чувствуя, как Ключ в кармане дорожного плаща постукивает по колену, Клодия вспоминала Финна, его страх. Его лицо – лицо изголодавшегося мальчишки. Неужели все узники, подопечные ее отца, выглядят так же?
– Хелена была обворожительна и элегантна. Мы встретились случайно, на зимнем балу во дворце. Она была фрейлиной королевы, сиротой, последней в своем роду.
Он сделал паузу, словно ждал от дочери какой-то реакции. Но Клодия молчала, ей казалось: произнеси она хоть слово, и чары разрушатся, отец умолкнет. Не глядя на нее, он мягко промолвил:
– Я очень сильно ее любил.
Она постаралась расслабить крепко стиснутые от напряжения руки.
– После недолгих ухаживаний мы обвенчались во Дворце. Свадьба была тихой, совсем не такой, что предстоит тебе, но на скромном пиру Хелена сидела во главе моего стола и смеялась. Вы с ней очень похожи, разве что она была немного ниже ростом. У нее были роскошные гладкие волосы. И она постоянно носила на шее черную бархатную ленту, на которой висел медальон с нашими портретами.
Он с отсутствующим видом потер колено.
– Когда она сообщила, что беременна, моему счастью не было предела. Я думал, что наше время ушло и мне никогда не обзавестись наследником. Что род Арлексов умрет вместе со мной, утратив право и обязанность заботиться об Инкарцероне. В любом случае забота о жене значила для меня гораздо больше. Хелена была сильной, но следовало принимать во внимание ограничения, диктуемые Протоколом.
Он посмотрел на дочь:
– Мы так недолго были вместе.
Клодия перевела дыхание:
– Она умерла?
– При родах. – Он отвернулся к окну. Отблески света и тени мелькали на его лице. – К нашим услугам была отличная повивальная бабка и один из лучших, прославленных сапиентов, но ничего не помогло.
Клодия не знала, что сказать. Она оказалась не готова – прежде отец не говорил с ней так. Она нервно сплетала и расплетала пальцы.
– Значит, я никогда ее не видела.
– Никогда. – Смотритель обратил на нее мрачный взор. – Мне недоставало смелости смотреть на ее изображения. Единственный большой портрет я велел убрать подальше. Осталось только это.
Он снял с шеи спрятанный под рубашкой медальон на черной ленте и протянул дочери. На какое-то мгновение ей стало страшно, но потом она взяла согретый его теплом кулон.
– Открой, – сказал отец.
Клодия разомкнула застежку и увидела внутри две изящные овальные миниатюры. С правой угрюмо смотрел отец – совсем молодой, с волосами богатого каштанового оттенка. На левой женщина с нежным лицом, одетая в декольтированное платье пурпурного шелка, держала в руке крохотный цветок.
Ее мать.
Пальцы Клодии дрожали. Взглянув на отца, она поняла, что тот пристально следит за ней.
– Я закажу для тебя копию. Мастер Алан, придворный живописец, отлично знает свое ремесло.
Ей хотелось, чтобы он сорвался. Закричал, разозлился – проявил хоть какое-то чувство, на которое она могла бы ответить. Но он оставался так же мрачно спокоен, как всегда.
Что же, в этом раунде он победил. Она молча вернула медальон, и отец опустил его в карман.
Долгое время оба не произносили ни слова. Карета прогромыхала по тракту, миновала полуразрушенную деревню и пруд, с которого, хлопая крыльями, сорвался переполошенный гусь. Дальше дорога поднималась на холм и скрывалась в густой лесной сени.
Как жарко! Клодия чувствовала себя не в своей тарелке. В открытое окно влетела шальная оса. Выгнав ее, Клодия обтерла лицо и руки носовым платочком – на белом льне остались следы бурой дорожной пыли.
– Я рада, что вы мне все рассказали. Почему именно сейчас? – выговорила она наконец.
– Я очень сдержанный человек, Клодия. Но только сейчас я готов говорить об этом, – ответил он хрипло. – Эта свадьба станет кульминацией всей моей жизни. И если бы Хелена не умерла, то и ее жизни тоже. Представь себе, как она была бы горда и счастлива.
Он поднял на дочь глаза цвета стылой стали:
– Ничто не должно встать на нашем пути к успеху, Клодия. Ничто не должно помешать.
Она встретилась взглядом с отцом, на его губах появилась знакомая медлительная улыбка.
– Что ж, уверен, общество Джареда для тебя предпочтительнее моего.
Дочь уловила в его словах отчетливый намек. Он перехватил поудобнее трость и постучал в крышу кареты. По команде кучера лошади остановились, беспокойно фыркая и переступая копытами. Смотритель открыл дверцу, выбрался наружу и потянулся:
– Прекрасный вид. Взгляни, дорогая.
Она вышла следом.
Широкая река бежала, сверкая под лучами солнца, через тучные пастбища и поля золотого ячменя. Стайки бабочек порхали над медвяными лугами. Клодия с благодарностью подняла лицо навстречу жаркому солнцу, закрыла глаза, вдыхая запах пыльцы и терпкий аромат тысячелистника.
Когда она открыла глаза, отец уже шел к своей карете, рассекая воздух тростью и обмениваясь любезностями с лордом Эвианом, который тоже выбрался из экипажа и утирал пот с багрового лица.
Перед ней простиралось Королевство, горизонт дрожал в жарком мареве, и на секунду Клодии захотелось сбежать в этот залитый солнцем покой и спрятаться в укромном уголке, где нет никого, ни единого человека.
Сбежать туда, где она была бы свободна.
Краем глаза она уловила сбоку какое-то движение. Рядом стоял лорд Эвиан, прихлебывая вино из маленькой фляжки.
– Великолепно! – прошептал он и ткнул вдаль пухлым пальцем. – Вы видите?
И она увидела – в милях отсюда, на отдаленном холме – холодное ослепительное свечение. Словно гигантский алмаз, сверкала в лучах солнца крыша помпезного Стеклянного зала.
Кейро доел последний кусок мяса и удовлетворенно откинулся на спинку стула. Выплеснув в рот остатки пива, огляделся в поисках кого-нибудь, кто мог бы вновь наполнить его кружку.
На Аттию, смирно сидящую у двери, он не обращал никакого внимания. Ему пришлось позвать дважды, прежде чем его услышали в переполненной посетителями таверне. Подошла хозяйка с кувшином и, наливая в кружку пиво, спросила:
– А твоя подружка есть не будет?
– Никакая она мне не подружка.
– Она вошла за тобой следом.
Он пожал плечами:
– Ничего не могу поделать, девчонки за мной так и бегают. Сама же видишь, каков я.
Женщина рассмеялась и покачала головой:
– Ладно, красавчик, плати.
Он отсчитал несколько медяков, допил пиво и встал, потягиваясь. Он успел помыться и чувствовал себя теперь гораздо лучше, а огненно-алый камзол всегда был ему к лицу. Он размашисто зашагал между столами, не обращая внимания на Аттию, которая протискивалась за ним следом. И только на улице ей удалось его остановить брошенным в спину вопросом.
– Когда мы начнем его искать?
Он не обернулся.
– С ним бог знает что может произойти. Ты обещал…
– И чего бы тебе не потеряться где-нибудь? – Кейро бросил на нее насмешливый взгляд.
Девчонка пялилась в ответ. На вид жалкая забитая малявка, а вот поди ж ты – уже дважды осмелилась противоречить. Это ужасно раздражало.
– Я от тебя не отстану, – прошептала она.
– Ты думаешь, я решил его бросить, да? – ухмыльнулся Кейро.
– Да.
Ее прямота разила наповал, и Кейро разозлился еще больше. Он двинулся дальше, но она тенью плелась следом. Как собака.
– Думаю, ты так и решил, но я тебе не позволю. Я не позволю тебе забрать Ключ.
Он приказал себе не отвечать, но слова вылетели сами собой:
– Думает она! Да что ты можешь знать о моих планах? Мы с Финном братья по обету – для меня это все. И я держу свое слово.
– Да ну? «Я не держу клятв с того момента, как мне исполнилось десять и я зарезал собственного брата», – дерзко сказала она, подражая голосу Джорманрика. – Вы так всегда поступаете, да, Кейро? Ты же один из них, комитатусов?